Тамара П. - Бог равновесия

Настал день икс. На Байконур мы прилетели заранее, за день до старта. Космодесантники в количестве тридцати штук стояли по стойки смирно в новых черных боевых комбинезонах, с новой защитной системой аналогом "Щит 9". Рядом с ними стояли инженеры, в белых облегченных комбинезонах. Во главе группы стоял я в черном комбинезоне с золотым российским гербом. Шлемы мы держали в руках. Нас поздравили с успешным прохождением всех тестов и окончанием обучающих программ, посадили в автобусы и довезли до стартовой площадки. "Буран 7" был закреплен на огромной твердотопливной ракете-носителе. На лифте мы поднялись в космический аппарат. Я — руководитель всех групп одновременно являющейся первым пилотом, Борис — командир десантников, который должен был следить за всеми работающими системами жизнеобеспечения, Андрей — глава инженерного отряда, одновременно являющийся навигатором и вторым пилотом расположились в своих креслах в рубке управления и были зафиксированы в лежачем положении. Остальные были размещены в жилых отсеках. Возраст всего экипажа не превышал сорок лет.

Я закрыл забрало, воздух автоматически был направлен внутрь шлема и складки внутренней части скафандра. Мое сознание полностью растворилось в окружающем мире, слившись с корпусом, с включенным двигателем ракеты, с дыханием людей. Из сопла вырвалось пламя, начался разгон тяжелой конструкции.

— Десять секунд, полет нормальный, — сказал я в микрофон.

— Вас понял, — отозвался диспетчер с земли.

— Растут перегрузки, двадцать секунд полет нормальный.

— Вас понял, перегрузки в пределах нормы.

— Минута, полет нормальный, — продолжи я переговоры.

— Вас понял, выходите на орбиту. Следующий режим связи через три минуты.

Через заданное время я снова начал передачу:

— Отстыковка проходит в штатном режиме. Перевожу себя в сидячее положение, беру курс на Марс, включаю программу пилотирования в автономном режиме.

— Подтверждаю, ракета носитель отсоединилась. Все системы работают в норме. Продолжайте действовать по плану.

— Программа полета работает, плазменные двигатели заработали на девяносто процентов. Провел корректировку курса, — мой голос звучал спокойно.

— Подтверждаю, ваши действия оценены на отлично, продолжайте полет. Следующая связь через десять минут.

— Есть через десять минут.

Я перевел все кресла экипажа в сидячее положение. Еще пол час мы не имели права отстегиваться и вставать со своих мест. За это время скорость челнока увеличивалась на двадцать километров в секунду. По моим расчетам и небольшим изменениям с магической точки зрения, наш полет на Марс займет не два года, а один год. Можно было и быстрее, но ученые не поймут от куда у нас появились волшебные возможности так увеличить скорость. Я ввел необходимую команду в компьютере, и солнечные батареи развернулись, образуя на корпусе корабля вторые крылья. Нашей первоначальной задачей являлось обеспечение порядка и контроля на российской колонии. Через пару дней вслед за нами отправляется грузовой корабль, уже собранный на орбите, чтобы отвезти на Марс десять тонн водорода, чтобы колония с помощью ядерной силовой установки произвела более ста тонн жидкого кислорода, а так же сорок тонн метана за год своей деятельности. Так же я должен организовать производство использование углекислого газа Марса для окисления порошкообразного металла почвы красной планеты, что позволит уменьшить грузоперевозки водорода и удешевить колониальные полеты. Так же я должен начать использование магния, которого в почве планеты было много, для создания горючего для двигателей. Количества высаженных растений на Марсе еще было недостаточно для возрождения атмосферы, но я собирался исправить эту ситуацию и плевать на всех ученых, магия рулит! Тех бактерий, создающих аммиак, которых мы везли в замороженном состоянии, для меня будет достаточно, чтобы создать небольшой парниковый эффект, что увеличит температуру планеты на десять-двадцать градусов.

Первые месяцы полета экипаж находился в состоянии эйфории от нового приключения в их жизни. Прекрасная луна была сфотографирована с очень близкого расстояния, траектория полета челнока была рассчитана так, чтобы ускориться от воздействия гравитации спутника Земли. Бескрайный космос не считался чем-то далеким, новые цифровые телескопы, установленные на корпусе, показывали изумительные картинки на плазменных экранах, имитирующие окна в комнате отдыха. Иногда возникали изображения леса с пасущимися оленями или извержения вулкана на Камчатке или океанские глубины. Каждый член экипажа мог выбрать любую картинку, от микромира до урбанизированного города, а чтобы не было никаких споров, людям отдавался свой день, когда они могли сами выбирать музыку и картинку по своему вкусу.

На корабле жило сорок один человек: тридцать десантников, десять инженеров-ученых и я — универсал. Русскими были все десантники, а так же четыре ученых: два великолепных врача, одна из которых женщина, проектировщик и химик. Оставшиеся шесть: японец — робототехник, два китайца — мастера на все руки, которые сразу определяли причину любой поломки, француженка — эколог, с большой грудью и губами, казах — программист, англичанин, покоривший всех удивительным чувством юмора и неожиданными техническими решениями в инженерных вопросах. Последним членом экипажа был я, но так как я не был человеком, то обычные людские научные критерии ко мне не подходили. Так же я был единственным, кто не выбирал музыку и панорамные решения в комнате отдыха, считал, что это не честно по отношению к человечеству, а так же из-за того, что мало в них разбирался.

Магнитный пол все же был удобен, создавалась небольшая иллюзия верха и низа. Чтобы в невесомости не атрофировались мышцы, большинство народу тренировалось в тренажерном отсеке. Я старался проводить там время, когда весь экипаж уже спал, чтобы никто не видел, какой уровень нагрузки я себе устанавливал. Весь полет проходил в штатном режиме, люди сдружились, даже женщины на борту не вносили разлада, наоборот, многие старались перед ними показаться культурными и вежливыми джентльменами.

Прожить год в изолированном помещении мне не показалось чем-то трудным, казалось, что раньше я жил в одиночной камере, но эта ситуация в корне отличалась, так как был не один.

— Русский борщ великолепен, — прокомментировал вкус тюбика Смитерс.

— Заметно, ты его каждый день выбираешь, а чего овсянку не ешь? — спросил я.

— Она такая же, как и в Англии, что даже собаки, кроме английской, есть не могут.

— Зачем же ты ее заказывал? — удивился я.

— Чтобы ностальгия по родине не мучила, — скромно улыбнулся мужчина.