Вадим Воинроз - д1000д

С последними словами я взметнул снег на десять метров и закружил его вокруг девушки.

Хлопья снега осели, а я уже исчез. Девушка так и осталась стоять на месте, роняя свои кристально чистые слезы на белый невинный снег.

Я стоял над мертвым телом девушки. Зубы еще скрипели от недавно увиденного. Вокруг меня на полу валялось около сотни жертв, среди них были, и мужчины и женщины, и лишь только три девушки подпадали под те критерии, что были мне необходимы.

Банкетный стол, всюду разноцветные надувные шарики, блестки, конфетти. Играла музыка. Стены окрашены кровью. Мои руки, мои ноги, все было в крови. Сегодня, именно сегодня я видел ее свадьбу. Сегодня я видел зачатие ее ребенка. Сегодня я видел самый страшный кошмар. Потом я исчез и очутился здесь. Но совершенно чужом празднестве.

Змейки огня расползались от моих ног в разные стороны. Вздымаясь вверх, они лизали края скатерти, загорались края штор. Запищала сирена, сверху брызнули капли воды. Но огонь полыхнул с новой силой, и я стоял в центре этого огня. С каждой секундой он покрывал новый метр пространства.

Засунув руку в карман, я нащупал гладкий хрустальный шарик. Как же хотелось вскинуть и разбить его сейчас. Разбить, растоптать, смеяться и плакать.

Хотелось хлопать в ладоши, и пасть на колени. Я уже сомневался во всем том, что делал, я не знал, как долго я еще смогу это делать. Я не знал, сколько можно было продолжать.

Я шагал сквозь огонь. Он лизал мои щеки, обволакивал едким дымом глаза. Он пытался греть, испепелить. Но он был частью меня. Его сила была моей…

Ночь только началась. А у меня пока всего лишь три души…

Я шел по темным, слабо освещенным улицам города и не знал с чего начать. Все мои мысли были заполнены другим. Жгучее ощущение ненависти переходило в навязчивую горесть и монотонную тоску.

Я поднес внутреннюю сторону ладони к своему лицу, на ней мелькали очертания запечатленных мною людей, их было много, но остановился я на последнем.

Я уже знал где его найти и как разрушить его жизнь… Хотя его жизнь мне была ни к чему. Разрушение и тотальное уничтожение уготовлено для другой…

— Не пытайся, ты даже не притронешься к нему. Тебе ничего не изменить.

Я обернулся и увидел Себастьяна. Он легкой походкой направлялся ко мне. Только сейчас я заметил, что мы стояли на мосту, под которым протекала черная гладкая река.

Облокотившись на перила спиной, Себастьян продолжил:

— И в конце пути моем было начало. Знаешь, — он повернул ко мне голову — Все, что мы делаем, бессмысленно. Нам кажется, что мы будем божеством человека, будем владеть всем, но в итоге это ничто. Более того, это ничто не стоит и копейки ржавой.

— Ты о чем? — устало спросил я.

— Все мы одинаковые. Ты, я. Наша жажда мести и власти. Ты выбрал путь, и пройдя его, оказываешься далеко позади… нежели когда стартовал… — Его длинные волосы запрокинулись назад. Он поначалу смотрел в темное небо, а затем перевел взгляд. — Ты ничего не сделаешь ей. Тебе не позволит никто. Ты ни властен, ни над кем и ни над чем. В самый последний миг ты исчезнешь. Ты просто пшик, как и я.

Себастьян шептал одними губами, не закрыв глаза. Я сжимал свой хрустальный шарик в кармане моих брюк, и излучаемый свет обжигал холодом мою руку.

— Я собрал тысячу душ… но последняя душа… она должна быть особенной. Сегодня все закончится. — Себастьян открыл глаза и посмотрел на меня. — У нас есть еще шанс. Наши Ангелы должны верить в нас… Дай им эту веру.

Резко оттолкнувшись от холодных перил, Себастьян зашагал ровным шагом в ту же сторону, от которой пришел.

— Прощай — крикнул он, мне напоследок взмахнув рукой. — Не забывай о силе, что в тебе.

Он скрылся в близлежащей тени. Я ничего не понимал, и лишь проводил его взглядом, пока мой взор не всколыхнул порыв ветра. Ветер поднялся быстро и пылью ударил мне в лицо. Краем глаза я уловил нечто…

Молодая девушка стояла по ту сторону перилл, и, держась за них, стоя на земле, свесилась вниз.

По моей коже пробежали мурашки. Свет ее ауры говорил о том, что ее душа могла быть моей. Что-то во мне екнуло и оборвалось. Я опрометью бегом кинулся к ней.

Испугавшись звона моих каблуков об асфальт, она посмотрела на меня своими опухшими и заплаканными глазами, разжимая свои руки. Я припустил что было сил, вытянув вперед руку.

Я видел, как ее тело все ниже наклоняется к темной пропасти, в самый центр темной бездны. Не речка была ей бездной, а то, куда бы она непременно попала.

Мои ноги, словно не хотели бежать быстрее, крик замер на вдохе… Но все происходило так медленно. Вот она уже параллельно реке, но ноги все еще касаются камня… Мои руки касаются перилл, Алмазные кристаллики ее слез брызгами замирают в воздухе чуть выше ее лица.

Я тяну руку, но не могу дотянуться. Я хочу поймать, но рука чувствует пустоту, и нет смысла захватывать ладонью воздух. Крик уже готов сорваться с моих уст… Время словно замирает, и я по-прежнему с вытянутой рукой, смотрю, как девушка зависает в воздухе.

Скоро в мое сознание пришла мысль, что девушка действительно замерла, а все вокруг течет своим чередом.

Ее взгляд. Испуганный, удивленный, печальный. Я почувствовал, как тончайшие нити связывают нас. Я чувствовал, как они натягиваются и готовы оборваться. Резко дернув на себя руку, я, зажмурив глаза, вскинул в сторону девушки свою вторую свободную руку, и когда открыл веки, я уже почувствовал, как схватил ее и притянул к себе.

Довольно грубо перевалив тело юной особы через перилла, я попытался ее поднять на ноги, но она упала на колени и села на асфальт. Рыдая, всхлипывая, она закрывала руками лицо. Резко сев перед ней на корточки, я применил силу и разжал ее руки, что бы посмотреть ей в глаза. Она отворачивала голову, и я с приличной силы ударил ладонью ее по лицу.

Вскрикнув, она повернула голову в мою сторону и замолчала.

— Не смей! — прошипел я. — Никогда не смей больше этого делать!

Оттолкнув ее с такой силой, что она упала спиной на асфальт, я встал и побежал вперед.

Почему я ее оставил? Ведь за сегодня у меня всего три души. Почему я не взял ее душу? Она сама была готова упасть, отдаться…

Через некоторое время я остановился. Я был на набережной, по-прежнему близ реки, но мост остался уже позади. Я взглянул на освещаемую поверхность моста фонарями. У перилл больше никого не было видно.

Почему я спас ее? Почему я испугался за нее так, как не смог испугаться за себя, когда сам прыгал с крыши? Что же это было?

Я испугался собственной горечи и собственного отчаяния, но уже в другом лице…

Что ж, пусть живет, а этот вечер будет для нее уроком, у меня на сегодня слишком много дел… Слишком много работы.