Кейт Тирнан - Дитя эльфа

Я просунула чемоданчик к центру комнаты, выровняв его углы соответственно четырем меткам на компасе. (Я выяснила это неделю назад и запомнила, каким должно быть расположение.) На каждом с четырех углов от чемоданчика я выставила серебряные церемониальные чаши, принадлежавшие моей биологической матери. Как всегда, я смотрела на них с любовью и признательностью. Я никогда не знала Мейв – мне было всего семь месяцев, когда Кьяран убил ее, – но у меня были ее ведьмовские предметы, и они значили для меня все.

В одну чашу я налила свежей воды. В другую, наполовину заполненную песком, я вставила палочку ладана и зажгла ее. Тонкий серый ароматичный дымок символизировал воздух. В еще одной чаше была горсть камней и кристаллов, что символизировало землю. В последней чаше я зажгла толстую красную свечу, для огня. Огонь был моим элементом: я гадала с помощью огня; огонь зажигался по моему желанию.

Я быстро сбросила одежду и надела свою зеленую мантию. Шелк был тонким и вышитым старыми кельтскими знаками, рунами, символами защиты и силы. Мейв одевала ее, когда в Ирландии вела круг своего ковена, Белвикета. А перед ней ее одевала Макенна. И так далее, из поколения в поколение. Я любила надевать ее, зная, что исполняю свою судьбу, чувствуя связь с женщинами, которых никогда не знала. Могла ли доброта Мейв сбалансировать злость Кьярана? Какая половина меня победит?

Пока дым обволакивал меня, покрывая меня своими волшебными вибрациями, я достала предметы моей матери: церемониальный кинжал, атами, и ведьмовскую палочку, длинную, тонкую и украшенную серебряными линиями, вдавленными в темное, старое дерево. Я была готова.

Сначала я нарисовала мелом на полу круг. С мимолетной гордостью я заметила, что мое умение рисовать круг стало намного лучшим. Теперь он был почти идеален. Я ступила в него, закрыла круг и опустилась на колени рядом с алтарем.

– Богиня и Бог, я обращаюсь к тебе, – мягко сказала я, смотря в пламя свечи. – Твоя дочь Морган взывает к твоей доброте и силе. Помоги мне делать магию. Помоги мне изучать. Покажи мне то, что я готова увидеть. – Закрыв глаза, я выпустила воздух, потом медленно втянула его обратно. Через минуту я была в глубокой медитации: я сколько практиковала это, что войти в медитацию было, как использовать мышцу. Это было там, почти немедленно и сильно.

– Что я готова узнать? – спросила я.

В моем сознании размоталась узкая дорога. С каждой стороны были деревья и кусты, которые делали ее одновременно притягивающей и изолированной. Я опускалась по дороге, мягко и без чувства ритма, как будто плыла над утрамбованной землей. Это было замечательно, волнующе. Я нетерпеливо поспешила вперед.

Я пролетела по кривой и внезапно отскочила в ужасе, с моего рта вырвался безмолвный крик. Передо мной, блокируя мне путь, лежала умирающая змея, черная, гадкая, двухголовая. Ее плоть была разрублена, съеденная; едкая кровь заляпала дорожное полотно, а ее жесткий, противный запах заставил меня прикрыть нос и рот. Она умирала. Она кривилась в агонии, крутилась, теряя дыхание и чувствуя, как ее кровь вытекает. Я медленно попятилась, не уверенна, насколько опасной она еще была, и тогда с неба на нее упала красивая холодная прозрачная клетка. С последним воплем мучения черная двухголовая змея хлестнула своим колючим хвостом и умерла. Клетка мягко мерцала над нею, казалось, что она сделана из воздуха, из музыки, из золота, из кристаллов. Она была сделана с магии. Я создала ее. И моя клетка помогла убить змею.

Задыхаясь, я выкарабкалась назад в сознание, открыла глаза и обнаружила, что мое сердце бьется очень быстро, а запах змеиной крови все еще оставался в моем горле. Я хотела блевать, ужасные образы все еще стояли перед глазами. Этой змеей были Кэл Блэр и Селена Бэллтауэр. Не нужно было быть психологом, чтобы вычислить это. Очевидно, мое подсознание продолжало работать и сквозь весь этот страх Смерть Кэла, первого парня, которого я любила, и его матери Селены, сильной темной ведьмы Вудбейна, все еще оставались в моем сознании. Я посмотрела на красную свечу и задрожала. Сегодня я уже никак не могла пройти через это еще раз. Возможно, мне нужно было это увидеть, возможно, магия нуждалась в том, чтобы я увидела, выучила что-то, но я не могла. Я надеялась, что со временем все это опустится в глубины моей памяти.

Я сглотнула и начала наблюдать за ароматным дымом, поднимавшимся от ладана. Возможно, если бы я продолжила идти по дороге своего подсознания, я бы увидела себя, в Нью-Йорке, почти пожертвовавшей ковену Кьярана свою силу.

Нет, спасибо. Больше не хочу. Богиня, наверное, думала, что я была готова к этому, но я не чувствовала себя готовой. Я еще раз посмотрела на свою красную свечу. Моя ситуация была странной: я была необычно сильной кровной ведьмой. Но все же потому, что я открыла для себя Викку только три месяца назад, я была едва обучена магии. Даже когда я так сильно пыталась все изучить, ширина и глубина ведьмовского знания обеспечила, что я буду это делать всю свою жизнь. К тому же, я была не инициированной. Не инициированная ведьма не могла управлять своими полными силами – на самом деле, она не могла управлять своими силами вообще. Что все постоянно мне и говорят.

До сих пор мне нравилось чувствовать, как моя сила растет и становится больше, как растение растет к солнечным лучам. Чем больше я делала магии, тем сильнее она казалась, и тем легче мне было заставлять ее течь. Я верила, что моя магия хорошая, и что я буду гулять под солнечным светом, несмотря на то, что я Вудбейн. Белвикет был ковеном Вудбейнов, но отверг темную магию многие столетия назад. Но когда я узнала, что Кьяран мой отец, все мои предположения разрушились. Я больше не была уверена, что буду использовать магию для добра. Больше не была уверена, что смогу не попасть под тени. Теперь с каждым вздохом я помню, что рождена от зла, что я дочь убийцы. И это стоило мне Хантера.

У меня есть выбор, подумала я. Я выбираю добрую магию.

Я посмотрела на алтарь и сосредоточилась, собираясь и направляя свою энергию. Поднимись, подумала я, смотря на серебряную чашу с ладаном. Поднимись, будь легким, легким, как воздух. Я поднимаю тебя и оставляю там. Маленький стишок (прим. переводчика: простите, в переводе не стишок) пришел мне в голову, и в это же время серебряная чаша немного заколебалась и, дрожа, поднялась над алтарем. Она парила там, невесомая, а я в шоке пялилась на нее. О, Богиня, подумала я. Викка показала мне много вещей, о которых я даже не думала, что они возможны, но мысль, что я имею силу поднимать что-то, поразила меня.

Хорошо, сосредоточься, сказала я себе, когда чаша наклонилась. Я так и сделала. Почти мгновенно она выровнялась.