Vrednost - Дети ночи

— Маиса, — подсказала я.

— Она спасла тебя, но Скай все неправильно понял. Я всегда относился к нему хорошо, но пришлось его убить.

— Мы с ним подружились. Он славный.

— Да уж, славный, — Энжел хихикнул, видимо вспомнив какую-то шутку.

— А что дальше?

— Потом я стал наблюдать за тобой дальше. Мне помогал кулон, — пальцы Мракборна нежно коснулись моей шеи и провели по поверхности топаза. — Все это время он должен был связывать нас.

— Так значит, тогда во сне в парке это было практически наяву?

— Так же реально как сейчас.

Мне показалась, что я сейчас растаю.

— Но потом после моего возвращения из Чекстеля кулон пропал.

— Его украла Катарина. Она проникла в дом твоей бабушки. Видимо к тому моменту Изида все-таки перешла в лучший мир и оставила тебе записку. Моя воспитательница нашла ее и сожгла и забрала с собой мой подарок тебе.

— Я обнаружила пепел, когда приехала. Мне жаль бабушку. Мы с ней так и не нашли общий язык.

— Изида не должна была попрекать тебя за то, в чем ты не виновата. Думаю, она уже простила свою маленькую внучку.

Я хмыкнула и сильнее обняла Энжела.

— Я ответил на все вопросы?

— Практически да. Сейчас мне многое понятно, ну а теперь надо выручать друзей. Я волнуюсь за них.

— Мы их спасем, — уверенно произнес Энжел.

— Мы? — переспросила я.

— Да мы. Если ты этого хочешь, я всегда буду рядом, до скончания веков.

— Тогда необходим план. Я очень переживаю за Ская. В последнее время мы не очень ладили.

— Просто он чувствовал слежку Совета и пытался не привлекать к тебе внимания. Круг поиска старейшин постоянно сужается, скоро они поймут, что Оттом солгал и нам надо быть готовыми ко всему.

— Скай у них в лапах.

— Оттом не даст его в обиду.

— Думаю, тебе придется извиниться перед Гамильтоном.

— Конечно, он меня поймет.

— Надеюсь. Ой…, - воскликнула я.

— Что с тобой? — в голосе Энжела тут же послышалась паника.

— Через день Жака и Мейс сожгут на костре!

— Мы их украдем!

— А как же охрана?

— Мы их украдем с площади.

— Кажется, я знаю как.

— Вот как, — Энжел поцеловал мою шею долго и нежно, совершенно сбивая меня с толку.

Мы осторожно переместились на кровать и утонули друг в друге. Завтра я последний день пью кровь своего любимого и выхожу на тропу войны. Берегитесь администрация и совет старейшин, Александра Стрендч своих друзей в обиду не даст!

Я была готова выть от отчаяния. Сегодня день казни. Костер на площади уже готов, через полчаса там соберется толпа народа, чтобы посмотреть на сожжение оборотня, двух вампирш и дампира. Не понимаю, как людям может такое нравиться! Энжел исчез еще рано утром. Ему необходимо достать для нас одежду, хотя он может просто поменять внешность, а вот мне рисковать не стоит. Я так и не рассказала ему, как собираюсь создать панику на площади. Эта идея пришла в мою голову случайно: помогли воспоминания. Теперь нужно лишь не перепутать слова. Надеюсь, моя книга не вздумает вздремнуть в самый ответственный момент.

Вчера меня охватила агония. Мы с Энжелом кажется наконец пришли к взаимопониманию и старались не предъявлять претензии лишний раз. И как после всяких ссор и взаимных упреков финалом должна была стать ночь любви. Вот здесь-то и возникли сложности. Пока мы с Энжелом страстно освобождали друг друга от ненужной одежды, мое горло сдавил спазм. Потом все тело начало гореть изнутри. Температура все поднималась и поднималась, но мне было холодно. А когда я уснула, то в мой сон стали проникать какие-то существа. У них не было лиц, и их тело просвечивало сквозь рваные одежды. Я кричала, когда в каждую клеточку тела вонзили по иголке. В груди все сдавило. Была такая тяжесть, будто мне на грудь положили тонну кирпичей.

Мой возлюбленный не на шутку перепугался. Он старался хоть как-то облегчить мне боль, но что он мог поделать, если это была последняя ночь перед полным превращением. Вчера я последний раз пила кровь Энжела. Меня очень волновал тот факт, что я уже третий день подряд использовала его в качестве донора. Но правда сегодня ее уже не хотелось.

Энжел возник прямо из воздуха. В руках у него был большой кусок материи.

— Это что?

— Твои парадные одежды, — он лукаво улыбнулся и протянул мне большой и широкий черный плащ.

— А где зеркало?

Моей нижайшей просьбой был именно этот инструмент и спутник любой девушкой. Энжел убрал из избушки все, во что бы я могла посмотреться. Меня этот факт очень пугал, но в его глазах цвета охры было столько искренней любви, что я успокоилась. По крайне мере бросать меня из-за внешности не собираются. Хотя в остальных друзьях я была не уверена. Вдруг они меня вообще не узнают, а маленький Венди в ужасе убежит или заплачет?!

Я прикусила нижнюю губу и ждала. Энжел видимо понял, что я сегодня не очень-то расположена шутить, и достал из кармана джинсов небольшое круглое зеркало с ручкой.

— Чтобы ты там не увидела и не подумала, — Энжел протянул мне зеркало, но пока не отдавал. — Для меня ты самая красивая и необыкновенная девушка в мире.

— Насчет индивидуальной внешности я не сомневаюсь, — я недобро усмехнулась и буквально вырвала зеркало из руки Мракборна.

Мне стало страшно. Интересно, а как Маиса первый раз смотрела на себя в зеркало после перевоплощения, ей наверняка тоже было жутко. Я осторожно начала подносить вещь к лицу и … на меня смотрела девушка с бледной кожей и неестественно яркими васильковыми глазами. Клыки не было видно, и я даже рот открыла и провела по ним кончиком языка. Но как только я начала осматривать свои волосы, зеркало выпало у меня из рук и разбилось. Я села на пол и попыталась заглушить рыдания. Мне было стыдно перед Энжелом за такую слабость, но он, кажется, все понял. Мракборн присел рядом и нежно обнял меня.

— Не расстраивайся, мне оказывается очень нравятся пепельные блондинки, я от них просто безума, — он поцеловал меня в макушку, а потом убрав с лица занавесу из белых волос стал губами собирать с моего лица слезы.

Белые волосы…Я терпеть не могла девушек, которые явно не понимали разницу между хорошо покрашенной и перекрашенной блондинкой. Но мои некромантические гены или как это называется зашли куда дальше. Бледная кожа, хотя и темнее чем у Маисы, но волосы…У меня от рождения были красивые светлые волосы «цвета утренней зари», а теперь их можно было окрестить как «на моей голове застыли гималайские сугробы».

— Я перекрашусь, — рыдая, прошептала я.

— Лекс, у тебя играют гормоны, — рассмеялся Энжел, — ты даже не понимаешь, насколько красива. Вот если бы ты потемнела, то это была бы уже проблема, хотя я ничего против брюнеток не имею.