Марианн Уилманн - Город грез

Вместо того чтобы вернуться, пошла дальше.

Она все еще думала о девушке, которая преследовала ее во снах, когда очутилась на маленькой площади, совершенно очаровательной. Недвижимость в Венеции была слишком дорогой, так что она поразилась, обнаружив участок зелени. Кто бы ни жил в окружающих величественных палаццо, эти люди, должно быть, обладали властью и влиянием. Сейчас большинство зданий были превращены в многоквартирные дома, а их первые этажи — в соблазнительные магазины.

Она собиралась войти в ювелирную лавку, когда увидела позади себя отражение: ФРАСКАТТИ — вывеску из золоченых выцветших букв на черном фоне. Место, о котором говорил ей Пьетро. Перейдя по мосту на противоположную сторону, она стала изучать товар, выложенный на красном бархате в витрине маленького магазинчика.

Тут было все вперемешку: гравюра моста Риальто (Знаменитый мост в центре Венеции через Большой канал в самой узкой его точке. Построен в конце XVI в.) на подставке рядом с фарфоровой куклой, с полдюжины старинных винных бокалов цвета спелой сливы из стекла Мурано, декоративный набор, несколько потускневших серебряных расчесок с монограммами, растрескавшееся изображение херувима, крашенного под черное дерево.

И ожерелье.

Отголосок сна заставил ее вздрогнуть. Она смотрела на старинную безделушку. Та была сделана из прозрачного венецианского стекла, отливающего золотом, с вплетенными бусинками гранулированного золота. В центре находилось что-то вроде кулона. Могло ли это быть рубином в форме сердца?

Нет. Невозможно. Но сердце в ее груди тикало, как бомба с часовым механизмом. Прикрыв стекло рукой, она пыталась разглядеть украшения получше. Освещение было неудачным — свет отражался от окна.

Неужели это было то же самое ожерелье, что и на рисунке? Клэр не была в этом уверена. Но все же…

Лишь на мгновение она представила: прохладу ожерелья из снов на шее, легкий вес кулона.

Сердце ее трепетало, словно у него были крылья. Клэр протянула руку и взялась за дверную ручку. Дверь мягко отворилась.

В магазине царил полумрак. Клэр услышала тихий звон колокольчика. Когда глаза привыкли, она различила венецианское зеркало, пару ламп филигранной работы и старые кружевные воротнички в витрине. Она отшатнулась, когда что-то прикоснулось к ее затылку. Это было всего лишь чучело обезьяны, которое глядело на нее своими черными стеклянными глазами.

— Так-так, — пробормотала она. — Я отсюда ухожу.

Прежде чем она успела повернуться, в глубине магазина отодвинулась штора и вышла полная темноглазая женщина. На ней был великолепно сшитый костюм из черной камвольный ткани и целая охапка тонких золотых браслетов, которые нежно позвякивали при движении.

— Bon giorno, signorina.

Клэр ответила на своем ломаном итальянском, и лицо женщины изменилось.

— А, добрый день, синьорина. Я вас приняла… за кого-то другого. Вы из Америки?

— Да, только что приехала в Венецию.

— Мы польщены. Вам что-нибудь показать?

Клэр колебалась, чувствуя себя глупо. Ожерелье не могло быть тем же самым.

Но оно было тем самым. Она знала это с того самого момента, как увидела его, разложенное на квадрате черного бархата. Не хватало лишь кулона. Клэр увидела кусочек золота, с которого он когда-то свисал.

— Тут раньше был кулон.

Владелица магазина была поражена.

— Да, синьорина. Он у меня здесь.

Наклонившись к витрине, она достала маленький футляр. Однако когда она выпрямилась и открыла крышку, это оказался всего лишь кусочек гранулированного золота в форме сердца.

— Не хватает рубина, — разочарованно сказала Клэр.

— Это мог быть и другой камень, — ответила женщина, улыбаясь. — Или даже кусочек венецианского стекла.

— Нет. — Клэр была уверена. — Это был рубин. Quando? Как только это слово слетело у нее с губ, она поняла, что сказала не то. Это означало «когда», а не «сколько».

— Э-э… Quant-u, per favore?

Женщина назвала сумму, которая показалась Клэр удивительно низкой. Быстрая сделка, и ожерелье было у нее. Она прикоснулась пальцем к кулону.

Тот был прохладным, но тепло пронзило руку Клэр, разорвавшись на маленькие золотые искорки. Ощущение было таким острым, таким пронзительным, что она отдернула палец, почти уверенная, что увидит кровь.

Между нею и ожерельем проплыло видение, принимая очертания, глубину и текстуру.

…светлые оштукатуренные стены. Парапет грациозного моста. Промелькнувшая фигура в плаще и золоченой карнавальной маске. Потом движущаяся мозаика: бледные булыжники мостовой, кромка золотистого бархатного платья, кончик изящной вышитой туфли. Сияние рассеянного света звезд, отражающегося в черно-зеленых водах канала.

Цепенящий холод. Страх. О Боже, этот страх…

Через мгновение видение исчезло. Ей было плохо, у нее кружилась голова.

Мир стал черным, с едва различимыми пятнами света. Она будто смотрела сквозь темную ткань, изъеденную молью. Потом Клэр поняла, что лежит на полу, а женщина из магазина озабоченно склонилась над ней.

Зрение начало проясняться, вернулся слух. Мир был по-прежнему в беспорядке. Она услышала звон колокольчика, затем обмен быстрыми итальянскими фразами, — причем она понимала каждое слово.

— Она просто стояла здесь, смотрела на ожерелье. Потом ее лицо сделалась белым, как у мраморного херувима, и она рухнула на пол.

— Я принесу холодную ткань и воду.

— Может быть, врача, попа?

Небольшая пауза. Появилось пожилое лицо, и пара темных глаз внимательно посмотрела в глаза Клэр. Ей казалось, что она смотрит сквозь них и дальше, по ту сторону, в бесконечное завтра. Или вчера.

— С ней будет все в порядке. Она просто слишком чувствительная и увидела что-то из прошлого. Это может вывести из равновесия.

Обе женщины подняли глаза, когда на Клэр упала тень и сквозняк от открытой двери пронесся мимо них, словно дух. Она мигнула. Женщины по-прежнему говорили на мелодичном итальянском языке, но теперь она не смогла понять ни слова. Потом возле нее на коленях оказался Вэл. Под загаром лицо его было таким же белым, как и у нее.

— Клэр? Ты меня слышишь? Что случилось?

— Я… Я не знаю.

— Обморок, синьор, — сказала пожилая женщина и покачала головой. — Нельзя ходить целый день и не кормить свой желудок. Bella signorina должна что-нибудь поесть. Что-нибудь побольше, чем мороженое. La minestra для primo. Потом risi i funghi. И, — твердо добавила она, — стакан хорошего vino rosso.

Он помог Клэр медленно сесть. Сначала ей было приятно ощущать тепло и заботу его рук, но как только она почувствовала себя лучше, это показалось слишком интимным. Напоминанием о том, что они когда-то имели — и потеряли.

— Я в порядке. Помоги мне встать.