Ольга Резниченко - Игрушка

— Нет, я еще не мечтал.

— Только что бы все было искренне. Без всяких там твоих сверх штучек.

Снова ухмылка.

— И если победа за тобой, как и условились, тебя и Браяна отпускаю, а уж если за мной — тогда держитесь.

— Держитесь? Я договаривалась о пари только на меня!

— Ха, если я проиграю — то отдаю две головы, а если выиграю — получу одну? Нет, и не надейся. Браян будет залогом того, что ты не сдашься, не отступишься и не сбежишь. Вот так.

— Нет! — почти прорычала ему в лицо.

Но тот лишь мило улыбнулся.

— Вот и договорились. Но учти, я не мазохист. Я не люблю, что бы на меня постоянно рычали. Я тоже люблю ласку и тепло. Это так, тебе… в подарок… и на размышление.

— Уж больно надо.

— А вот Браяну не помешало бы. Эх, — и тут Эмиль смакующее причмокнул, — знал бы он, что ты его голову поставила на кон. Вряд ли бы обрадовался. Ладно, пока, мне пора на пары.

"Урод!" — прорычала я про себя, не желая злить врага.

— Я все слышал, — язвительно прокричал мне Готье, даже не обернувшись. Но я и так отчетливо знала, как выглядит его лицо. Чертенята на ледяных озерцах, ядовитая улыбка и парочка насмешливых морщин на правой щечке.

Что же, супер. Ко всему он еще и телепат. Урод! Урод! УРО-О-ОД!

День прошел отвратительно. Нет, он прошел просто УЖАСНО. Пока Браян и Мелани нежились в лучах влюбленности, я в одиночестве умирала от испытаний, что предвидела в ближайшем будущем. Игра. И о чем только я думала вчера? Пусть бы в один миг слопал и подавился, чем вот так, смакуя каждым моментом, доводить меня до самоубийства. А теперь еще и Браян. Теперь я играю и за него. Бред.

Ну, что же… Эмиль Готье. Я искренне любила вампиров. А Вы станете тем, кто эту любовь превратит в ненависть. Я сведу Вас с ума… или, по крайней мере…. попытаюсь.

Собрав все свои вещи, прижав книги и тетради к груди, я отправилась на последнюю пару.

Полтора часа. И я стану свободна.

Надеюсь, вечером он меня доставать не будет. Хотя бы пока.

Скучнее, чем начитка "истории развития" того или иного предмета, нет ничего.

Глаза слипались, каждые пять минут зевки.

— Соберитесь, соберитесь, ребята, еще немножко — не унывал преподаватель.

Мне его жаль, ведь половина этой аудитории уже точно его ненавидят.

Звонок. Ура…

Если бы не дремота все эти полтора часа, то я бы первая выбежала на улицу и закричала "спасибо" времени, что оно все же не стоит на месте. Но сил и желания хватало лишь на то, что бы среди последних выползти из кабинета и неспешно вынырнуть наружу.

— Вот она! — раздалось где-то у меня над головой.

Девичье хихиканье.

Вдруг, совершенно неожиданно, на меня откуда-то сверху… полилась, нет, сорвался целый столб воды, так что я едва не захлебнулась. Руки машинально выпустили все мои вещи и прикрыли лицо. Глаза, рот, нос. Я пыталась спастись. Холодная вода. Ледяная. Я и не заметила, как меня стало трясти от мороза. Мокрая, до последней нитки.

Дикий хохот. Он был всюду. Сверху, сбоку, сзади.

Да уж. Такой злой меня еще никто не видел.

Я уставилась вверх. На подоконнике сидели те самые белокурые курицы, с которыми я столкнулась в коридоре… вчера. Те самые, из-за которых я тогда чуть не упала.

Рванула не глядя. Но едва я ступила на последнюю ступеньку, как столкнулась с кем-то. Эмиль. На его лице тоже была насмешливая улыбка. Ни капли сочувствия.

Ублюдок.

Оттолкнув его в сторону, я уже летела через коридор, на лестницу. Второй этаж.

Не долго пришлось искать нужный кабинет.

Девушки все так же вальяжно сидели на подоконнике, а недалеко от них, на соседней парте, стояло пустое ведро.

— Ну, суки! — я набросилась на ту, что ближе, на ту, что казалась мне главной. Я вцепилась ей в волосы и со всей дури рванула на себя.

Та с визгом сплыла с подоконника и навалилась на меня, словно мешок с песком.

Я оступилась и, если бы не уткнулась спиной в парту, то точно завалилась бы на пол.

Курица не хотела уступать. И тоже схватилась за мои волосы.

Не на ту напала, квочка!

Резкий удар кулаком в челюсть. О да, многих я так отрезвляла.

Белобрысая жалобно запищала и отшатнулась от меня в сторону. Руки автоматом разжались.

На свободе.

Удивительно, но ее подруги лишь визжали рядом, но не одна не кинулась спасать.

Трусы.

Едва я снова замахнулась на каракатицу…. Добить! Добить, уродину! Как неожиданно кто-то перехватил мой удар, уцепившись за руку.

Обернулась.

Готье.

На его лице впервые не было улыбки.

— Ты что творишь?

— Не чего меня трогать!

— Она разбила мне губу! — визжала блондинка.

— Тише, тише, — заботливо прижал меня к себе Эмиль, улыбаясь собравшимся преподавателям. — Я все улажу и разберусь.

— Ай, — этот гад до дикой боли меня сжал, изображая Мать Терезу. — Ай, Ай, — снова не выдержала я. Но Готье уже не слушал, еще крепче ухватившись мне за запястье, потянул за собой в коридор.

— Ты сумасшедшая? Ты чего добиваешься? Исключения?

— Она первая начала.

— Та мне глубоко все равно, кто начал. Веди себя адекватно, — и на последнем слове Эмиль меня зашвырнул в пустой кабинет. — Я не буду тебе нянькой!

— Я и не прошу.

— Ты больная!

— Взаимно!

— Если тебя завтра исключат, я буду только "за".

— И я не "против", — фыркнула ему в лицо и выбежала в коридор.

— Стоять! — услышала за спиной дикое рычание.

И не подумаю. На глазах у сотни людей он не посмеет мне ничего сделать.

Я бежала подальше, подальше от всего этого. Куда глаза глядят.

Исключат? Валяйте!

Мелани понимающе молчала. Сидела рядом и молчала.

Слезы. Они сами вырывались наружу, хоть как бы я не пыталась это остановить.

Заступился за эту белобрысую.

Мы хоть и враги, соперники, но все же, я думала, что в одной лодке.

А оказалось… все иначе.

— Прости, Габи, но у Лизы сегодня отец умер. Ей только что сообщили. Я пойду к ней. Хорошо? Ей, просто…

— Да, хорошо, иди. Я нормально.

Перевернулась на другой бок.

Из головы все никак не выходил Готье.

Готье.

Готье.

Эмиль.

Неожиданно в дверь постучали.

— Уходите, — без всякого желания видеть, слышать кого-либо, прошептала я. Пусть даже это новость об исключении. Пусть все будет завтра. С утра. Но не сейчас. С меня довольно.

Снова стук.

— Занято.

Снова стук. Нетерпеливый, взбешенный.

Пришлось встать и открыть.

Эмиль. На пороге застыл в нерешимости Эмиль.

— Пришел порадоваться чужому горю?

— Нет. Я пришел предупредить, что я ничего не смог сделать с Матильдой, прежде чем она уехала в больницу.

— Сделать?

— Переубедить. В общем, ваша ссора в силе. Исключение вряд ли тебе грозит, но вот ее подружек все же остерегайся. Сегодня-завтра они попытаются еще что-нибудь тебе устроить.