Ольга Резниченко - Враги

(рассмеялась, захохотала я…

смело, нагло притиснулась, прилипла поцелуем к губам — секунды сомнений… и поддался… — ответил)

Нежные, пульсирующие касания, нежности, и было уже стал "распушивать" свой напор, как тут же я отступила.

Тихий, нежный…. полный отборного яда, шепот:

— И не зря.

Удар, резкий, яростный, со всей ненавистью и гневом…. в пах, и тут же кинулась бежать…

Закричал, застонал, согнулся вдвое мой мальчик.

Выпрыгнула из окна…

Отбежала. Отбежала я на безопасное расстояние — взволновано обернулась на миг.

Стоял, стоял скрюченный у окна мой Граф.

Дерзкий, смачный, грубый непристойный жест… и тут же поцеловала свой средний пальчик, отмахнув в его сторону…

Бежала, бежала я галопом, как еще никогда. Знала, знала, что похлеще любого Маньяка чудовище мне наступает на пятки. И если не яростный гнев обрушится в виде дерзкой расправы (что вряд ли), то, что-то еще хуже меня ждет: едкие, желчные пытки…

Правильно,

правильно… кто, как не этот гавнюк, знает меня лучше всех. Все потайные страхи и фобии… желания и мечты.

И как играюсь я с ним, так и он сам может в любой момент сыграть со мной, вот только заплачу, дура, совершенно по другим, намного выше, совершенно неприемлемым, ставкам.

Удар, резкий удар сбоку — и повалил меня на асфальт.

— ОТВАЛИ!!!

— Ты… ты… — сквозь смех и задышку пытался говорить Геер, — ты думала, что быстрее меня?

Развернул, раскрутил, уложил на спину… к себе лицом, навалился сверху. Прибил мои руки к земле.

— Смирись, девочка. Если я взялся за тебя, то улизнуть не сможешь.

— Неужели?

(попытка снова врезать по "больному" месту, но тут же отдернулся, перевалился так, что больше никак уже не смогла пошевелить ногами)

— И что дальше? Ты меня на привязь посадишь?

— Угадала, сладкая. Угадала…

— ЧЕГО???

Вдруг резко отдернулся. Высвободив одну руку, тут же нырнул себе в карман. Не сразу заметила шприц в руках.

— КАКОГО??

… тщетная то была попытка… отбить удар. Взмах… и игла успешно впилась в мое тело…

Стемнело, буквально за секунды стемнело в глазах.

Проснулась, очнулась я… не сразу. Звуки, притушенные, запутанные,

… яркий свет в глаза, да так резал…. что едва могла что видеть. А в голове, в голове такой кавардак, что спьяну я мыслила трезвее.

Тело… тело налилось свинцом, и я едва могла пошевелить конечностями.

Черт! Что это?

— Сукин сын, ты что сделал?

— Что? Наручники жмут?

(едко прошептал Берн,

несмело присел на край кровати, глоток виски и уставился на меня)

Резкий рывок, попытка вырваться из "цепей", разорвать оковы — но ничего, ничего не смогла сделать…. кроме как причинить сама себе дикую боль.

Завыла, заайкала я…. невольно повалившись к спинке кровати.

— Что со мной, урод?? Что ты сделал?

— Я умерил твой пыл, сладкая. Теперь в тебе от Вечного, разве что молодость, регенерация и жажда крови.

— Что???

— Зато больше не будешь брыкаться.

— СВОЛОЧЬ!!!

Попытка приблизится, как следует пнуть ногами в Геера, но… черт… ничего, кроме как боли себе… вновь не причинила (даже и на дюйм не сдвинулся).

— СУКИН СЫН!

(спешно отставил стакан в сторону;

театрально подкрался, едко ухмыляясь,

повис надо мною)

— Как же мне нравится, как ты всё время пытаешься уверить в том, что ненавидишь меня. А на самом деле, ничего, кроме как на детские козни в мою сторону, не способна.

А всё почему?

(игриво дрогнула его бровь; улыбнулся)

Поцеловал, нежно коснулся моих губ,

застыл на мгновение.

Рьяный, бешенный укус тут же последовал, едва оторвался он на короткое расстояние.

Рассмеялся, рассмеялся Берн.

(спешно облизался)

— Сладкая, не заводись.

(отстранился, торопко слез с кровати… взял с тумбочки свой стакан и пошел по новую порцию спиртного)

— Урод!

— Да, да… Обзывай меня, обзывай. Мне давно уже наплевать на твои слова.

(нервно скривилась;

короткая пауза выжидания — и задергалась, запрыгала я на месте)

— Освободи меня, осел!

— Ни за что на свете. Как сказала одна женщина, ты — неадекват.

— ЧТО??

— Что слышала. Неадекватная личность.

— А ты — адекватная??? ДА???

Вырубил меня, припер непонятно куда (невольно осмотрелась по сторонам), раздел, а теперь…

— А теперь что?

(замер, уставился в глаза)

— Почему я голая??

— Ты не голая. Ты в белье.

— Ну, спасибо, мать твою. Спасибо.

КАКОГО ХЕРА, спрашиваю, Я ГОЛАЯ??? И МОКРАЯ???

— Под дождь попали.

— ЧЕГО??? КАКОЙ ЕЩЕ ДОЖДЬ??

— Самый обычный, — (короткий глоток… и снова взгляд на меня). — Не хотел, чтобы влажная одежда разъедала тебе кожу. Но вот дальше раздеть не решился, иначе сразу понапридумываешь всяких пошлостей.

— ЭТО Я ПОНАПРИДУМЫВАЮ???

— Ну так…

Нет, я понимаю, даже… уверен, что этого тебе бы хотелось: чтобы я воспользовался ситуацией. Но, прости, не так воспитан.

— ДА ТЫ ЧТО??

— Угумсь, — и снова глоток.

— УБЛЮДОК!

— Да, да. Я такой. Кричи. Кричи… знаю, ты от этого заводишься.

— ЧТОООО???

(вмиг прильнул, шепот, обжигая губы)

— Возбуждаешься, говорю. От того, что меня унижаешь, оскорбляешь…. а я сдерживаюсь, прощаю… Терплю.

Это тебя очень заводит.

(плевок, смачный плевок в рожу)

— Остынь, Казанова.

Ты меня явно не волнуешь.

— Неужели??

(провел, провел рукой между грудью, по животу, вниз)

Тогда почему кожа гусиной становиться, дрожишь, нервно дышишь от моих прикосновений?

— Противно, Берн. Мне просто… противно.

— Неужели?

(опустился, прильнул на расстояние вдоха губами к моему соску и замер)

И сейчас противно?

— Да.

(лизнул, коротко лизнул его и тут же отпрянул назад, перекатился на бок и встал с кровати)

Жаль…

— Подонок!

(рассмеялся; неспешно прошелся по комнате и сел в кресло)

Черт.

(упали мне волосы на глаза…

нервно фыркнула, подула я на висящие пряди)

Не поняла…

(жадно затрясла головой, еще больше локонов скидывая на лицо)

Не поняла, идиот. Ты что…. ТЫ МЕНЯ ПЕРЕКРАСИЛ????

— Я же сказал, что мне не понравилось то, что ты сотворила со своими волосами.

— Ты БОЛЬНОЙ??? ДА??? КАКОГО ХЕРА???

(Берн)

Да уж. Наверно, никогда я не видел тебя более прекрасней, чем сейчас. Смиренная, спокойная, довольная… Впервые не возмущаешься, не кричишь, не пытаешься язвить, грубить или какими другими подлыми путями причинить мне боль. Не воюешь, не дерешься.

Вот ты — … моя, настоящая Оливия, искренняя и чистая. Добрая… и нежная. Без всяких напускных дурманов, туманов важности, гордости, самодостаточности и уверенности в себе.

Хрупкая, беззащитная,

… моя малышка.