Елена Грушковская - Человек из пустыни

Но подогретый маилем задор так и клокотал в лейтенанте. Он слез с табурета, подошёл к Джиму вплотную и сжал его руку повыше локтя.

— Это я пьян? Это я непонятлив? — поговорил он, холодно щурясь, с приглушённой угрозой. — Ну, знаете!.. Ваши слова гораздо больше смахивают на хамство!

— Уберите руку, мне больно, — возмутился Джим. — Вы невоспитанный пьяный нахал!

— Ах так! — Лейтенант прищурился, широко раскрыл глаза и снова сощурил. — Вы знаете, что я сейчас сделаю? Да я вас…

Джим сжался, подумав, что нахальный лейтенантик его сейчас ударит, но тот вдруг крепко впился ртом в его губы. За бильярдным столом раздались весёлые возгласы и смех, а Джим изо всех сил отбивался от бессовестных рук лейтенанта Уонна, настойчиво обвивавшихся вокруг его талии. Он осыпал его плечи градом ударов, но тот сжал его, будто в тисках, и присосался, как пиявка. Тогда Джим ударил его ногой по голени что было сил, и это возымело действие. Наглец взвыл от боли и отпустил его, и Джим, воспользовавшись моментом, ударил его ещё и в пах. Лейтенант Уонн согнулся пополам, вытаращив глаза, а Джим довёл наказание до конца, врезав ему в солнечное сплетение.

— Так его! — смеялись его товарищи за бильярдным столом. — Что, Уонн, получил?

Уонн что-то прохрипел, что вызвало взрыв смеха. Джим сказал:

— Убирайтесь, если не хотите добавки.

Побитый лейтенант уковылял к своим и плюхнулся на один из свободных стульев, а Джим повернулся ко всей этой братии спиной, сказав бармену:

— Двойной глинет, пожалуйста.

Бармен, подавая ему заказ, негромко заметил с усмешкой:

— Недурно вы его сделали.

Стараясь унять дрожь, Джим сделал глубокий вдох и влил в себя глинет, знаком велев бармену повторить. Стакан с обжигающим нутро напитком снова оказался перед ним, а рядом прозвучал голос, обжегший Джима сильнее глинета:

— Неплохой ударчик.

Соседний табурет занял он — человек из пустыни, в белом головном платке, замотанном на бедуинский манер, загорелый и запылённый. Он был в тех же высоких сапогах со шнуровкой сбоку, только костюм его был не цвета хаки, а белый. Как и в первую их встречу, он попросил стакан воды со льдом, утёрся краем платка и отпил глоток. Джим смотрел на него, как во сне, не в силах сказать ни слова. Нащупав упаковку влажных салфеток, он вытащил одну и вытер ему щёку. Рэш повернул к нему лицо, и Джим вытер ему вторую щёку, лоб и подбородок. Рэш не улыбался, взгляд его был серьёзен и задумчив, от него у Джима внутри что-то неистово сжалось.

— Привет, — только и смог пробормотать он.

— Привет, — ответил Рэш.

— Как у тебя дела? — спросил Джим, не придумав ничего лучшего, чем этот тривиальный вопрос.

— Всё отлично, — кивнул Рэш. — А у тебя?

— Тоже, — проронил Джим.

Рэш бросил на него внимательный и серьёзный взгляд.

— А ведь это неправда, — сказал он вдруг.

— Почему ты так думаешь? — пробормотал Джим, слегка оторопев.

— Вижу по твоим глазам, — ответил Рэш, не сводя с него серьёзного взгляда. — Твой младшенький выглядит, как после тяжёлой болезни. Что с ним?

— Он действительно долго болел. — Джим подвинул к себе свой стакан и залпом выпил глинет. — Он был в коме после тяжёлого отравления и лишь недавно встал на ноги. Он ещё не до конца оправился…

Глинет невыносимо жёг в горле, но не помогал справиться с солёным болезненным комом. Джим закрыл глаза ладонью, чувствуя, что если он скажет ещё одно словно, то расплачется. Рэш молчал, но его молчание значило гораздо больше целого множества слов, и главное его свойство было в том, что слова могли быть фальшивы, а оно было настоящим. Справившись с собой, Джим спросил:

— Ну, а ты? Уже построил домик своей мечты?

Рэш усмехнулся и покачал головой.

— У меня комната в общежитии. Домик пока ещё на стадии проекта.

Вопрос на тему личной жизни Джим не нашёл в себе сил задать. Это было отчего-то слишком больно — так больно, что слёзы подступали к горлу. Снова повисло молчание, а потом Рэш спросил:

— Твой младший действительно умудрился пойти к Кристаллу с королём?

— Да, вот так получилось, — признал Джим. И спросил в свою очередь: — Как твоя работа?

— Идёт, — ответил Рэш. — Не без трудностей, но в целом успешно.

Повинуясь внезапно возникшему отчаянному желанию, Джим выпалил:

— Ты не откажешься зайти ко мне в гости?

Рэш чуть улыбнулся и качнул головой.

— Не сегодня, — мягко проговорил он. — Сегодня уже поздновато, а мне нельзя задерживаться… Дома меня кое-кто ждёт.

— Ну да, — пробормотал Джим. — Да, конечно.

Глупо. Как глупо! С какой стати он пойдёт в гости, если дома его ждут? Джим заставил себя улыбнуться, но получилось как-то неестественно, растерянно. Дурацкая идея — пригласить Рэша в гости, ничего глупее и придумать нельзя. Угораздило же его ляпнуть! Он был готов сквозь землю провалиться.

— Да, — снова пробормотал он. — Тогда я тебя не задерживаю. — И тут же, хватаясь за хрупкую соломинку последней надежды, спросил: — Рэш… Мы можем ещё увидеться?

Рэш подумал.

— Пожалуй, можем, — ответил он. — Если ты хочешь.

Лейлор уже засыпал, когда услышал звонок в дверь.

— Кто там? — спросил он в трубку переговорного устройства.

Ему ответил странный, всхлипывающий голос:

— Лейлор… Это я. Папа… Можно к тебе на минутку?

Лейлор нажал кнопку открывания двери. Отец вошёл осторожно, как будто боялся его разбудить, хотя и знал, что уже разбудил. Помимо странной походки, Лейлора насторожило выражение на его лице: такого он у отца ещё не видел. На его губах подрагивала чуднАя улыбочка, а глаза и щёки были мокрыми, причём слёзы продолжали течь.

— Папуля, ты что? — спросил Лейлор испуганно.

— Ничего, милый, — сказал отец вполголоса, улыбаясь и вытирая щёки. — Прости, что разбудил… Просто я не знаю, как мне быть… Как вообще жить!

Лейлор, учуяв от отца запах спиртного, нахмурился:

— Папа, ты что, пил?

— Да, посидел немножко в баре, — сознался тот. — Понимаешь, дорогой, какая вещь… Год назад я встретил здесь Рэша, потом мы расстались. Потом началось всё это… Твои встречи с Раданайтом, это наваждение с Эрисом, потом этот кошмар — эти месяцы ожидания у твоей постели… Суд. Всё это было в действительности, но мне это почему-то кажется сном. Весь этот ужасный год я жил как во сне, я делал, говорил, думал не то и не так! Фальшивое небо, фальшивые слова, фальшивые чувства. А сейчас я здесь, я чувствую, что проснулся, и вижу настоящее небо… Но оно уже не нужно мне, не нужно — без Рэша…

Излив на Лейлора этот сумбурный поток всхлипов и слов, произносимых почему-то полушёпотом, отец уткнулся лицом ему в колени и затрясся. Лейлор не знал, что сказать, он просто погладил его по голове и попробовал успокоить: