Мэгги Стивотер - Дрожь

— Это из-за мальчика? Так возьми его с собой! Мне все равно! — сказала Рейчел.

Коридор медленно пустел; раздался звонок.

— Поговорим потом! — бросила я и вместе с Рейчел заторопилась на первый урок. Плюхнувшись на свое место, я принялась проглядывать домашнее задание.

— Нам нужно поговорить.

Этот голос заставил меня подскочить на месте. Изабел Калпепер. Выставив из-под парты ноги в туфлях на заоблачно высокой платформе, она склонилась ко мне, ангельское личико в обрамлении идеальных сияющих кудряшек.

— Вообще-то идет урок, Изабел, — напомнила ей я, кивнув в сторону телевизора, по которому крутили записанные на пленку утренние объявления. Учительница уже вошла в класс и стояла, склонившись над своим столом. Она не обращала на нас внимания, но я все равно не горела желанием вести беседы с Изабел. В самом лучшем случае ей понадобилась от меня помощь с домашним заданием или еще с чем-нибудь; у меня была репутация человека, разбирающегося в математике, так что это не исключалось.

В худшем случае она желала поговорить про Джека.

Сэм сказал, что единственное правило, которое действовало в стае, это не рассказывать про оборотней чужакам. И нарушать его я не собиралась.

Губки Изабел были сложены в ее обычную кукольную гримаску, но глаза метали искры. Она покосилась на учительницу и склонилась еще ближе ко мне. На меня повеяло ароматом ее духов: запахом роз и лета посреди осени.

— Всего секунду.

Я взглянула на Рейчел; та с недоумением смотрела на Изабел. Мне и в самом деле не хотелось с ней разговаривать. Мы с ней не особенно общались, но я знала, что она опасная сплетница, способная в два счета сделать меня общешкольной мишенью для насмешек на переменах. Я не слишком стремилась к популярности, но хорошо помнила, какая судьба постигла последнюю девочку, которая имела несчастье восстановить Изабел против себя. Про нее до сих пор ходил темный слушок, якобы она устроила стриптиз перед футбольной командой.

— В чем дело?

— С глазу на глаз, — прошептала Изабел. — Выйдем в коридор.

Я закатила глаза, но все же выбралась из-за парты и на цыпочках вышла из класса. Рейчел проводила меня страдальческим взглядом. У меня самой выражение лица наверняка было соответствующее.

— Две секунды, не больше, — предупредила я Изабел, когда та повела меня из коридора в пустой класс.

Пробковая доска на противоположной стороне была увешана плакатами по анатомии; кто-то пришпилил к одной из фигур трусики-танга.

— Хорошо, как скажешь.

Она закрыла за нами дверь и уставилась на меня с таким видом, как будто я ни с того ни с сего принялась, скажем, горланить песню или что-нибудь в том же духе. Я не понимала, чего она ждет.

Я скрестила руки на груди.

— Ну, и чего ты хочешь?

Мне казалось, я была к этому готова, но когда она произнесла: «Мой брат, Джек»,— сердце у меня все равно заколотилось.

Я молчала.

— Я видела его сегодня утром, когда бегала.

Я сглотнула.

— Твоего брата?

Изабел ткнула меня безукоризненно наманикюренным ноготком, сиявшим ослепительнее, чем капот «бронко». Кудряшки у нее заколыхались.

— Ой, только не начинай. Я с ним говорила. Он не погиб.

На миг я попыталась представить себе Изабел на утренней пробежке, но так и не справилась с этой задачей. Может быть, она убегала от своей чихуа-хуа?

— Э-э...

— С ним что-то не так, — продолжала Изабел. — Только не говори «Это потому, что он мертв». Потому что он не мертв.

«Расчудесный» характер Изабел и, пожалуй, то обстоятельство, что я знала: на самом деле Джек жив, не давали мне посочувствовать ей.

— Изабел, — сказала я, — похоже, я тут лишняя. Ты и в одиночку прекрасно справляешься с разговором.

— Заткнись, — рявкнула Изабел, тем самым лишь подтвердив мою теорию.

Я собиралась сказать ей об этом, но похолодела, услышав ее следующие слова.

— Когда я увидела Джека, он сказал, что на самом деле не погиб. А потом он начал... дергаться... и сказал, что ему нужно идти. Я попыталась спросить его, что с ним такое, и он сказал, что ты в курсе.

— Я? — сдавленным голосом переспросила я.

Однако я помнила его взгляд, устремленный на меня, когда он лежал, распластанный, под волчицей. Я пропала. Он узнал меня.

— Ну, это не такая уж и неожиданность. Все знают, что вы с Оливией Маркс сходите с ума по волкам, а вся эта история явно имеет к ним отношение. Так что происходит, Грейс?

Мне не понравился тон, которым был задан этот вопрос — как будто она сама знала на него ответ. Кровь стучала у меня в ушах; голова шла кругом.

— Послушай. У тебя горе, я все понимаю. Но, серьезно, тебе нужно обратиться за помощью. Не надо втягивать в это нас с Оливией. Не знаю, кого ты видела, но это был не Джек.

Ложь камнем легла мне на сердце. Я понимала, что у стаи есть все основания для скрытности, но Джек был Изабел братом. Неужели она не имела права знать?

— Я не страдаю галлюцинациями, — рявкнула Изабел, когда я открывала дверь. — Я отыщу его снова. И выясню, какую роль ты играешь во всем этом деле.

— Я не играю никаких ролей, — ответила я. — Я просто люблю волков. Все, мне нужно на урок.

Изабел стояла на пороге, глядя мне вслед, а я гадала, что, по ее мнению, должна была ей сказать на все это.

Вид у нее был почти несчастный; впрочем, может быть, она просто притворялась.

Как бы там ни было, я повторила:

— Тебе нужно обратиться за помощью, Изабел.

Она скрестила руки на груди.

— Мне казалось, я за ней и обращаюсь.

Пока Грейс была в школе, я долго не выезжал со стоянки, вспоминая появление бешеной Рейчел и гадая, что она хотела сказать своим замечанием про волков. Я раздумывал, не отправиться ли на поиски Джека, но прежде чем наобум пускаться по его следу, мне хотелось узнать, что Грейс удалось выяснить в школе.

Без Грейс и без моего рюкзака я не знал, чем занять время. Примерно так чувствует себя человек, которому нужно убить час до прихода автобуса: на что-то серьезное времени слишком мало, а на то, чтобы просто сидеть и ждать, слишком много.

Холодный ветер напомнил мне о том, что откладывать эту самую поездку на автобусе вечно не получится.

В конце концов я поехал на почту. У меня был ключ от абонентского ящика Бека, но на самом деле мне хотелось вспомнить прошлое и потешить себя иллюзией, что там я наткнусь на него.

Мне вспомнился день, когда мы с Беком поехали на почту за учебниками; как сейчас помню, это был вторник: в то время вторник был моим любимым днем. Я и сам толком не знаю почему; было что-то такое в сочетании букв «в» и «т», что заставляло все слово казаться дружелюбным. Я всегда любил ездить с Беком на почту; она представлялась мне чем-то вроде пещеры Али-Бабы со множеством запертых ларчиков, хранящих тайны и сюрпризы для тех, у кого имелся заветный ключик.