Мэгги Стивотер - Дрожь

— Не знаю. Это ты мне скажи. Я хочу знать, как прекратить это, и немедленно, потому что мне становится хуже.

Не знаю, имел ли он в виду, что ему становится хуже из-за того, что холодает, или ему становится хуже в эту самую минуту.

— Я ничего тебе не скажу, пока ты не отвезешь меня к Сэму.

Джек молчал.

— Я не шучу. Где он?

Джек рывком повернул ко мне голову.

— По-моему, ты не врубаешься. Это я веду машину, я знаю, где он, и я могу перегрызть тебе глотку, если превращусь в волка, так что, как мне кажется, это ты должна заплакать от страха и рассказать мне все, что я хочу знать.

Он судорожно сжимал руль; руки у него тряслись. Господи, да он вот-вот превратится в волка. Необходимо было придумать какой-то способ убрать его с дороги.

— Что ты хочешь знать?

— Как прекратить это. Тебе должен быть известен способ. Я знаю, что тебя укусили.

— Джек, я понятия не имею, как это остановить. Я не могу тебя вылечить.

— Угу, я так и думал, что ты начнешь отпираться. Вот почему я укусил твою идиотку подружку. Потому что если ради меня ты не стала бы напрягаться, то для нее это сделаешь. Пришлось мне постараться, чтобы она тоже превратилась в волчицу.

Я была настолько ошеломлена, что у меня перехватило дыхание; мой голос отказывался мне подчиняться.

— Ты укусил Оливию?!

— Ты что, дура? Я только что именно это и сказал. Так что лучше тебе стать посговорчивей, потому что я вот-вот... ох!

Шея Джека дернулась, неловко вывернувшись. Мое волчье чутье кричало мне «Опасность! Страх! Ужас! Гнев!» Эмоции исходили от него волнами.

Я протянула руку и до упора вывернула регулятор обогрева. Будет ли от этого какой-нибудь толк, я не знала, однако повредить это точно никому не могло.

— Это от холода. Холод превращает тебя в волка, а тепло предотвращает это, — затараторила я торопливо, чтобы он не мог вставить ни слова, боясь разозлить его еще больше. — Сразу после укуса «уже, все время превращаешься в волка и обратно, но потом стабилизируешься. Ты будешь оставаться человеком дольше — целое лето.

Руки Джека снова свело, и машина вильнула, на мгновение выехав с дороги на усыпанную гравием обочину.

— Тебе сейчас нельзя вести машину! Пожалуйста. Я никуда не сбегу. Я хочу помочь тебе, честное слово. Но тебе придется сказать мне, где Сэм.

— Заткнись. — Голос Джека больше напоминал рык. — Та дрянь тоже говорила, что хочет помочь мне. Я сыт по горло этими сказочками. Она сказала, что тебя укусили, но ты не стала оборотнем. Я следил за тобой. Было холодно, а с тобой ничего не происходило. Так в чем секрет? Оливия сказала, она не знает.

Лицо у меня горело от жары и силы его эмоций. Всякий раз, когда он произносил имя Оливии, я словно получала удар под дых.

— Она действительно не знает. Меня укусили, это так. Но я так и не превратилась в волчицу, ни единого раза. У меня нет никакого средства. Я просто не стала оборотнем. Не знаю почему, и никто не знает. Пожалуйста...

— Хватит врать. — Понимать его становилось все труднее. — Мне нужна правда, и немедленно, а не то тебе придется плохо.

Я закрыла глаза. У меня было такое чувство, как будто я утратила почву под ногами и весь мир кубарем катится прочь. Необходимо было сказать ему что-то такое, что остановило бы это безумие. Я открыла глаза.

— О'кей. Ладно. Такое средство существует. Но нa всех его не хватает, поэтому никто не хотел тебе про него рассказывать.

Он с размаху грохнул по рулю пальцами с черными когтями, и я поморщилась. Перед моим мысленным взором, заслоняя чудовищную реальность, всплыл образ медсестры, вкалывающей Сэму вакцину от бешенства.

— Это что-то вроде прививки, которая попадает прямо в вены. Но это больно. Очень. Ты уверен, что хочешь этого?

— А то мне сейчас не больно, — прорычал Джек.

— Прекрасно. Если я отвезу тебя туда, ты скажешь мне, где Сэм?

— Я скажу что угодно. Говори, куда ехать. Но клянусь, если ты врешь, я убью тебя.

Я объяснила ему, как проехать к дому Бека, молясь про себя, чтобы он продержался до этого времени, и вытащила из рюкзака телефон.

Машина снова вильнула: Джек отвлекся на меня.

— Что ты делаешь?

— Звоню Беку. Человеку, у которого есть противоядие. Нужно предупредить его, чтобы не отдал никому последнюю дозу, пока мы едем. Хорошо?

— Серьезно тебе говорю, не вздумай меня обмануть...

— Послушай. Вот номер, который я набираю. Это не полиция.

Номер Бека всплыл в памяти сам собой; с цифрами я управлялась лучше, чем со словами. В трубке послышались гудки. Возьми трубку. Возьми трубку. Только бы это было правильное решение.

— Слушаю?

Я узнала голос.

— Привет, Бек, это Грейс.

— Грейс? Прошу прощения, ваш голос мне знаком, но я...

— У вас еще осталась эта штука? Ну, противоядие? Пожалуйста, скажите, что вы не использовали последнюю дозу.

Бек молчал.

Я сделала вид, будто внимательно слушаю его ответ.

— Слава богу! Послушайте, я сейчас в машине с Джеком Калпепером. Он где-то держит Сэма и отказывается сказать где, если не получит противоядия. Мы минутах в десяти от вас.

— Черт, — еле слышно выругался Бек.

В горле у меня что-то хлюпнуло; я не сразу поняла, что это сдавленное рыдание.

— Да. Вы будете на месте?

— Да-да. Конечно. Грейс... ты еще там? Он меня слышит?

— Нет.

— Веди себя уверенно, поняла? Постарайся не бояться. В глаза ему не смотри, но демонстрируй уверенность. Мы будем ждать в доме. Заведи его внутрь. Я не могу выйти, иначе тоже превращусь в волка, и тогда нам всем конец.

— Что он говорит? — осведомился Джек.

— Рассказывает, через какую дверь тебе нужно войти, когда мы приедем. Чтобы ты как можно быстрее очутился в доме и не успел превратиться в волка. В волчьем обличье противоядие на тебя не подействует.

— Умница, — сказал Бек.

Неожиданная похвала почему-то вывела меня из равновесия; на глазах у меня выступили слезы, чего Джеку с его угрозами добиться так и не удалось.

— Мы уже подъезжаем.

Я захлопнула крышечку телефона и взглянула на Джека. Не прямо ему в глаза, а в висок.

— Поезжай прямо по дорожке к крыльцу; дверь будет открыта.

— Откуда мне знать, что я могу тебе доверять?

Я пожала плечами.

— Ты же сам сказал: ты знаешь, где Сэм. Тебе ничто не угрожает, потому что мы хотим знать, где он.

Холод въелся в кожу. Могильная темнота застилала глаза, такая плотная, что пришлось поморгать, чтобы изгнать ее из-под ресниц. Когда это мне удалось, я увидел перед собой тусклый белый прямоугольник — дверь. Поскольку никаких других предметов поблизости не было, сообразить, где она, отчаянно близко или кошмарно далеко, я не мог. Собственное дыхание грохотом отдавало в ушах, так что помещение, в котором я находился, должно было быть маленьким. Кладовка для инструментов? Погреб?