Джена Шоуолтер - Самая темная страсть

Она сделала вдох и выдох.

Борьбя с самой собой и своими желаниями.

Борьба с глупыми надеждами.

Борьба с болью.

Она открыла рот.

Что она хотела сказать, она никогда не узнает.

Стефано снова ударил ее и она не могла сказать ни одного слова…

мир погас…

она окунулась…

в блаженное забытье…

— Мы потеряем много времени, и возможно ничего не добьемся.

Аэрон изучающе смотрел на своего друга, с трудом удерживая себя от того, чтобы схватить его за эти огромные плечи и встряхнуть как следует.

Разноцветные глаза Люциена, один — карий, другой — голубой, наблюдали за ним с беспощадной решимостью.

— Мне плевать, сколько времени это займет.

Надо действовать.

Он захотел встряхнуть самого себя, чтобы не думать о том, что происходит.

Каждый здесь полагал, что Оливия просто вернулась на небеса, как заявляла Легион.

Черт, они все вместе просмотрели записанное видео с камеры Торина.

Она спрыгнула с балкона в его спальне.

Эта сцена постоянно прокручивалась в его мозгу.

Она стояла в комнате, пристально вглядываясь в ночную тьму.

Она замерла и повернулась.

Затем она обернулась снова, выходя наружу, ее губы дернулись, будто она хотела что-то сказать… Легион сказала, что она бормотала насчет того, как взволнована предстоящим воссоединением со своими друзьями… но на ее лице был ужас.

А потом она прыгнула.

Падала, падала, и начала взлетать.

Без крыльев.

Как она смогла улететь без крыльев? Почему она была напугана?

Другие сочли, что страх проистекал из неизвестности, волнения за то, как ангелы примут ее.

Аэрон знал лучше.

Оливию это бы не напугало.

Она рассказывала ему, что ангелы простят…они терпеливы, как она выразилась… и они примут ее с распростертыми объятьями.

Единственное разумное объяснение: Легион солгала.

Снова.

Что означает, что Оливия похищена, как он поначалу и предполагал.

И было лишь одно возможное объяснение.

Гален.

Гален использовал Плащ Невидимости.

Спаси ее.

Покарай его.

То, что демон сначала требовал спасти, а потом уже покарать, отражало глубину его привязанности.

Аэрон обыскал всю Буду.

Он прочесывал здания, пугая жителей и убивая.

О, если он кого и убил, то, к счастью, не испытывал вины за это, потому что отыскал довольно много Ловцов все еще разгуливающих в окрестностях.

Ему никогда не отмыть руки от такого количества крови.

Но не было никаких признаков Оливии.

Никакого намека на ее след.

Ни единого слова, ни единого знака.

Он.

Был.

В отчаянье.

Которое только возрастало.

— Пошли.

Не будет более удачного времени, чтобы начать.

Он последовал за Люциеном в спальню, распахивая дверь.

Легион, которая бездельничала на кровати, приподнялась.

Простыня сползла до ее талии, открывая ее голую грудь.

— Наконец-то.

Ты готов сделать это или как?

Он проигнорировал ее, и делал это с тех самых пор как передал флакон Страйдеру, он был так зол на нее, он уже как обращаться с ней, и отступил в сторону, позволяя Люциену пройти вглубь комнаты.

Легион приняла расстроенный вид.

— Компания? Сейчас?

Гнев зашипел на нее.

Аэрон чувствовал, что Гнев всё ещё любит ее, также как и он, несмотря на порыв ярости, потому он не пытался заставить его причинить ей вред.

Но Гнев недолго ещё сможет сохранять спокойствие.

Она уничтожила их частичку "небес", и ни один из них не сможет этого забыть.

Люциен осторожно не смотрел в сторону кровати.

Он остановился в центре комнаты и медленно закружился.

Он был здесь чтобы засечь духовный след Оливии, след, по которому он сможет выследить ее, где бы она не находилась.

Аэрон сжал кулаки.

— Боги, — произнес Люциен, благоговение сквозило в его голосе.

— У нее самая чистая душа, которую я когда-либо встречал.

Аэрон не мог видеть этого, но мог чувствовать это, и он согласно кивнул.

— Я знаю.

— У кого? — недовольно спросила Легион.

Снова, он не обратил на нее внимания.

Пройдет шесть дней, прежде чем он переспит с ней, но он совсем не был уверен, что сможет сделать это, даже чтобы спасти друзей.

— Я буду следовать так далеко как потребуется, — сказал ему Люциен, — и если я…

— Когда ты, — поправил Аэрон, рычание вырвалось из его горла.

С ней все в порядке.

С ней все должно быть в порядке.

Воин кивнул.

— Когда я найду ее, я вернусь за тобой.

После этого Люциен исчез в духовном измерении отыскивая ее след.

Боги, он чувствовал себя беспомощным.

Он хотел, нет, он должен был быть не здесь, что-то предпринять самостоятельно.

Но его первая попытка оказалась неудачной, и он знал, что вторая также не даст результатов.

Гален мог отнести ее куда угодно, а Люциен сможет отыскать ее намного быстрее.

Если Аэрон покинет крепость сейчас, то Люциену придется разыскивать и его, после того, как он обнаружит ее местонахождение.

— Аэрон! — Легион вскочила на ноги, хмурясь на него, заматывая простынь вокруг себя.

— Я так понимаю, речь шла об ангеле.

Она ушла.

Ее больше здесь нет.

Нам то лучше.

Как ты не можешь понять?

— Мне без нее не лучше, — закричал он не в силах сдержать свою ярость.

Он встретился с ней глазами, обрушивая на неё всю ярость своего взгляда.

Почему она не понимает как сильно он нуждается в Оливии?

— Она лучше любого из нас.

Слезы недоверия заблестели на ее глазах.

— Я не поверила ей, но она была права.

Ты…

ты любишь ее.

Аэрон не ответил ей.

Если он признается себе что любит Оливию, то не сможет отпустить ее в назначенный час.

Он будет удерживать ее независимо от последствий.

— Расскажи мне что произошло когда она исчезла.

Расскажи мне правду, черт тебя побери!

Она открыла рот.

Ложь.

Он знал это, Гнев чувствовал это.

— Нет.

Ни с кем кроме нее, демон не был таким терпимым, он всегда был готов покарать за грехи.

Никогда прежде грехи Легиона, даже известные, не беспокоили его, он как будто пьянел когда был с ней.

— Правду, проклятие богов.

Только правду.

После того что я сделал для тебя, я этого не заслуживаю?

— Т-Ты прав.

М-мне жаль.

Я просто подумала…

Я подумала, что для тебя будет проще думать, будто она…

просто оставила тебя.

Нет.

Черт, нет.

Он был готов заплакать от гнева.

— Значит Гален.

— Забрал ее.

Да.

Я сожалею, Аэрон.

Так сожалею.

Небеса его подозрения подтвердились.

ему казалось будто его сердце вырвали из груди и подожгли.

Его прекрасная Оливия была в руках у его врага, и вероятно испытывала невыносимую боль, так как сострадание не было отличительной чертой армии Галена.

Он откинул голову и закричал.

— Аэрон.