Карен Монинг - Тайна рукописи

– Конечно, нет.

– Вы знаете, где следует ее искать?

Я сердито глянула на Иерихона. Мы оба знали, что я не имею об этом ни малейшего понятия.

– Вы не думаете, что кратчайший путь к Темной Книге и к убийце вашей сестры лежит в той части мира, что убила ее? Не лучше ли пойти по нему?

Еще как думала. Всю прошедшую неделю напролет.

– До тех пор пока этот мир не убьет и меня, – сказала я. – А он очень старается сделать это как можно скорее.

Бэрронс слабо улыбнулся.

– Я думаю, что вы не понимаете, мисс Лейн. Я не позволю вас убить. Несмотря ни на что.

Он поднялся и пересек комнату. Открыв дверь, обернулся через плечо:

– И однажды вы меня за это поблагодарите.

Он шутил? Я буду благодарить его за то, что мои руки обагрены кровью?

– Я так не думаю, Бэрронс, – сказала я ему, но дверь уже закрылась, и он исчез в дождливой дублинской ночи.

Тени, возможно, самые страшные мои враги из рода эльфов, написала я в дневнике.

Заложив ручку между страниц, я снова посмотрела на часы: до открытия музея оставалось десять минут. Прошлой ночью меня мучили кошмары, и я настолько извелась от нетерпения, ожидая возможности выйти из книжного магазина в солнечное утро и заняться чем-нибудь познавательным и, для разнообразия, нормальным, что не додумалась уточнить, в котором часу открывается музей. Даже с учетом того, что я остановилась позавтракать кофе и сконом [20] Скон – пшеничная или ячменная лепешка. , я приехала на полчаса раньше, чем нужно, и оказалась в толпе людей, прохаживающихся перед входом, стоящих отдельными группками или сидящих на скамейках у главного входа в Музей археологии и истории на Килдэр-стрит.

Я умудрилась занять целую скамейку и воспользовалась случаем пополнить свой блокнот новыми записями и постараться сделать из них вывод. Моя навязчивая идея найти дневник Алины подтолкнула меня к тому, чтобы самой вести записи – обо всем и очень подробно. Поскольку все мы крепки задним умом и никогда не известно, что сможет усмотреть другой человек в твоей, так слепо прожитой, жизни. Если со мной что-нибудь случится, я хотела, чтобы после меня осталась как можно более подробная запись событий, на тот случай, если кто-то возьмется докапываться до сути, в чем я, честно говоря, очень сомневалась. Я надеялась, что Алина в свое время поступила точно так же.

Я сняла колпачок с ручки.

По утверждению Бэрронса , написала я, Тени нематериальны, что означает – я не могу проткнуть их копьем или заморозить. Выходит, что у меня нет никакой защиты против самой низшей касты Невидимых.

Чувство юмора меня не покинуло. Тени были низшими из эльфов, даже не разумными, скорее просто чувствующими, и вот – несмотря на то что копье в моей сумочке (аккуратно завернутое в лист фольги) способно уничтожить даже самых могущественных их сородичей, – я беспомощна, как котенок, перед низами эльфийского общества.

Что ж, я просто постараюсь не опускаться в эти самые низы и вцеплюсь руками, зубами и ногтями в то, что может сработать против них. Я быстро составила список необходимых покупок: несколько дюжин фонариков различного размера. Придется постоянно носить с собой парочку, а остальные разложить по всем углам всех комнат магазина, на тот жуткий случай, если когда-нибудь ночью отключат электричество. Несмотря на яркое солнечное утро, я задрожала от одной мысли об этом. Со вчерашнего дня Тени не выходили у меня из головы, с того самого момента, как я нашла кучки одежды и похожие на бумагу останки.

«Почему они оставляют одежду нетронутой?» – спросила я у Бэрронса, когда столкнулась с ним в коридоре у черного хода, это было поздно ночью, я собиралась лечь в постель. Иерихон определенно был «совой». Я, в своем нежном возрасте – в свою защиту я могла сказать лишь то, что в последнее время моя жизнь состояла исключительно из стрессовых ситуаций, – в час ночи с трудом держала глаза открытыми и мечтала лишь о том, чтобы заснуть. Он же выглядел отвратительно энергичным и ничуть не сонным. Я знала, что мой вопрос вряд ли имеет значение, учитывая основные события, но иногда самые мелкие и незначительные детали больше всего остального подогревают мое любопытство.

«Точно так же, как Серый Человек жаждет похитить красоту, которую никогда не сможет обрести сам, – ответил Бэрронс, – Тени пытаются украсть то, чего жаждут больше всего и что никогда не смогут присвоить: физическое воплощение жизни. Поэтому они равнодушны к тому, что лишено жизни. Одежда их не интересует».

«А из чего состоят эти похожие на бумагу штуки? – спросила я, охваченная искренним любопытством. – Я думаю, это части тела, но какие именно?»

«Разыгралось нездоровое воображение, мисс Лейн? Откуда мне знать? – Бэрронс пожал плечами, и гладкие мускулы волной приподняли красный шелк. – Возможно, это конденсат кожи, костей, зубов и ногтей, из которых высосали жизнь. Или, что тоже вероятно, наш мозг для них несъедобен. Возможно, он на вкус напоминает лягушку, а Тени не любят лягушек, мисс Лейн».

– Бе-е, – пробормотала я, записывая суть нашего ночного разговора с чистой страницы.

Когда я закончила, вокруг внезапно возникло массовое движение, и я подняла глаза на открывшиеся двери музея. Аккуратно засунув дневник в сумочку (так, чтобы он не помешал мне вовремя выхватить наконечник копья), я перекинула лямку через плечо и встала, радуясь тому обстоятельству, что почти не чувствую тошноты, вызванной такой близостью к ОС. Я была обречена повсюду носить этот предмет с собой, так что прошлой ночью заставила себя заснуть рядом с наконечником копья, надеясь, что чем дольше я буду находиться возле него, тем быстрее привыкну. Похоже, это сработало.

Я воспряла духом, шагнув под своды главного зала музея. Мне всегда нравились музеи. Возможно, следовало притвориться, что я люблю их потому, что образованна и грамотна, и обожаю учиться, но на самом деле мне просто нравятся яркие, красивые вещи. Судя по тому, что я слышала об этом месте, ярких и красивых вещей там было полным-полно. И я не могла дождаться момента, когда увижу их.

К сожалению, увидеть мне удалось совсем немного.

Однажды я перестану снимать свою одежду при появлении В'лейна, однако ценой возможности сопротивляться ему станет часть моей души.

Но в тот день, прогуливаясь по Национальному музею археологии и истории, ослепленная и восхищенная экспозицией – коллекцией ирландского золота, я понятия не имела о том, какую часть души можно потерять.

Вспоминая тот день, я отдаю себе отчет: я не понимала ничего, что тогда со мной происходило. Я была глупенькой двадцатидвухлетней красоткой, для которой еще месяц назад самым важным вопросом было, не прекратит ли «Ревлон» выпускать мой любимый лак для ногтей – «Айсберри Пинк», поскольку это станет настоящей катастрофой. Этот лак великолепно подходил к моей шелковой розовой юбке, которую я надела в тот день, облегающему жемчужному топу и золотистым сандалиям, каблуки которых были как раз подходящей высоты, и мои загорелые ноги смотрелись просто умопомрачительно. Блестящая жемчужинка кулона свисала на тонкой цепочке как раз между моих полных грудей, прекрасно сочетаясь с сережками и жемчужным браслетом на запястье. Я являла собой великолепный образчик гламура.