Екатерина Оленева - Красный цветок

Какое впечатление произвела на мальчишку я, сказать трудно.

— Сядь, куколка, — приказал хозяин. — Итак, краткое введение в курс дела. Нам сделали заказ. Некий маэстро, назовем его, Мистер Х, являясь незаконным отпрыском известной фамилии, желает заполучить в руки артефакт. Достаточно древний и сильный, чтобы процесс представлял трудность. Изюминка в следующем: за последнюю пару сотен лет род, по прямой линии утратил магические способности. При этом, как ни странно, сохранил амулеты, созданные активировать их.

Мистер Х, возможно потому, что является здоровым продуктом множества адюльтеров, а не результатом законных союзов между двоюродными бабушками и дедушками — сносно владеет магий. Но для полного вхождения в Силу ему до зарезу необходима фамильная реликвия, — браслет, — без которого инициация не состоится. Такова общая канва. Здесь все понятно, или требует уточнений?

Темы инициаций Хай*Син не касался. Самостоятельно же я никак не могла разобраться, почему одному магу для пробуждения скрытых возможностей нужен посох из пустыни, второму — овчинный тулупчик, а третьему никак не обойтись без ведра росы, собранной на заре в пятую ночь третьего весеннего месяца.

Миа*рон продолжил:

— "Прелесть" заказа заключается в том, что, поскольку артефакт служит только законным членам семьи, такой вот избирательный ханжа, — ухмыльнулся оборотень, — "приручить" реликвию у незаконнорожденного отпрыска шансов мало. Возможность появляется лишь при условии, что по прямой линии наследников не останется.

— Ты хочешь сказать, мы должны "убрать" всех законных представителей семьи заказчика? — Уточнил Дэй*рек.

— Да, — подтвердил оборотень. — А затем передать клиенту "чистую" цацку. Будущие страдальцы принадлежат к семейству Пайро*Нэрро. В свое время они владели четвертью суши в Эдонии, — продолжил Миа*рон. — По степени влиятельности их можно сравнить разве что с Грэс*си или Чеар*ре. Но род пришел в упадок. Сегодня осталось не больше десятка представителей.

— И ты предлагаешь пересчитать весь десяток острым ножичком? — Будущий напарник коротким смешком выразил сомнения в адекватности подобных действий.

— "Предлагаю" — не то слово. Оно не правильно характеризует ситуацию, — нахмурился нелюдь.

— Не уверен, что можно прикончить десяток человек, повязанных кровным родством, и не вызвать подозрений у дознавателей — с сомнением заметил Дэй*рек.

— А это уже ваша забота: работать так, чтобы не мешали ни любопытные, ни подозревающие. Иначе подарю ваши головы Слепому Ткачу.

— Ясно, — кивнул паренек.

— Пайро*Нерро? — В задумчивости повторила я, невольно задерживая взгляд на острых когтях оборотня. — Великолепная Гиэн*Сэтэ, прекрасная куртизанка из Альфийских Садов? Её нужно уничтожить?

— Увы! Мое восхищение талантами знаменитой танцовщицы не способно отменить приговора, коли есть на то воля Темных Богов.

Миа*рон нарочито блеснул острыми клыками.

— Она содержанка Те*и Чеар*рэ, Стальной Крысы Департамента, — поделился информацией мальчишка.

Я с интересом посмотрела на Дэй*река:

— Кто такой Те*и Чеар*рэ?

— Ты не устаешь меня удивлять, куколка. — Отозвался Миа*рон. — Именитое, знаменитое, могущественное Правящее Семейство. Его представители занимают практические все ключевые посты в Эдонии; а также же имеют вес в сопредельных государствах. Их Стальная Крыса — юркое, въедливое, докучливо существо. От него порой сложнее избавиться, чем от истинных длиннохвостых.

— Все верно, — отважился мальчишка на дерзкую попытку поворчать. — Миа*рон хочет сунуть наши головы в пасть дракону.

— Крысы — не драконы, — обаятельно улыбнулся нелюдь.

Не удержавшись, я засмеялась. Чтобы не обостряться, предпочла сменить тему. Вернее, вернуть её в прежнее русло:

— Эти Чеар*рэ, — вернулась я к интересовавшему вопросу, — они политики?

— Политики, ученые, военные, министры, учителя, шпионы, — да кто угодно! — Раздраженной скороговоркой отчеканил Дэй*рек. — Нет ни единой сферы, куда не просунулись фарфоровые кукольные физиономии. Они словно морок — везде. И лучше бы с ними не связываться.

— Довольно. Ты сказал — я услышал, — угрожающе мурлыкнул черный кот. — Не говори лишнего, милый.

Меня передернуло.

Дэй*рек оказался выдержаннее. Какие бы чувства ни кипели у него на сердце, лицо оставалось бесстрастной маской. Хотя, он ведь был тенью? Не исключено, что чувства за серой оболочкой отсутствовали.

Выдавшийся пасмурным и дождливым день почти незаметно перетекал в сумерки. Осень повсюду разбросала мягкое золото. Листва, шелковистая, нарядная, упала на выпирающие из-под земли корни древес, отдыхала на почерневших, набухших от нудных дождей, дорожках, удерживала в сердцевине естественных чаш драгоценные капли влаги.

Раскинувшийся вокруг дома старинный парк огораживала похожая на причудливое кружево чугунная решетка. С первого, со второго, и даже с третьего взгляда парк казался не знакомым с безжалостными, но возрождающими ножницами садовника.

Сам особняк отличался высокомерием, свойственным старым аристократам. В человеческий рост, полукруглые окна; стройные фронтоны у входа; вытянутые к небу массивные трубы под красной черепичной крышей, — все имело полный достоинства вид. У подножия широкой лестницы, ведущей к дому, расположился причудливый фонтан, в центре него дикая фея с белой оголённой грудью застыла в позе, причудливой и эротичной. Из кувшина, что прелестница удерживала над головой, тонкими струйками стекала вода, прочерчивая мокрые блестящие дорожки по соблазнительному бесчувственному телу. От шеи к груди, от груди к пышным бёдрам, скрытым соскользнувшей мраморной туникой, ползла вода вниз до тех пор, пока с тихим шелестом капли не падали в фонтанчик.

Услышав подозрительный шорох, я поспешила скрыться за одним из толстых стволов платана.

К фонтану спешили двое: прелестная женщина и юноша удивительной красоты. Можно подумать, что, создавая его, боги специально смешали лунные свет Сиа с густой тенью и соткали воздушную плоть. Сказочная лучезарная принцесса, переодевшись в мужское платье, не могла выглядеть прелестней. Тонкая кожа смотрелась особенно белой, в контрасте с чернотой волос и краснотой губ. Рот чуткий, чувственный и капризный, невольно притягивал взгляд. Блестящие волосы волнами обрамляли тонкое чеканное лицо, подобно дорогой рамке. Большие, глубокие ясные глаза, затененными изогнутыми длинными ресницами с первого взгляда казались темным. И лишь при пристальном рассмотрении оказывалось, что радужная оболочка вовсе не черная, как час восхода первой из лун, а темно-зелёная.

Что-то в выражении лица, в движениях изящного тела, которому по прихоти природы не суждено было стать широким и массивным, заставляло меня смотреть на юношу снова и снова. Улавливало душу, как бабочку — силок. Затягивало, будто в большую воронку.