Кэми Гарсия - Прекрасные создания

— У тебя красивые глаза, Любовничек. Не стоит их прятать.

Я не знаю, что случилось за то время, пока мы ехали в Равенвуд. Она включила музыку, которую я никогда не слышал, и я начал говорить, я рассказывал ей то, что никогда никому не рассказывал, кроме Лены. Я не мог объяснить этого. Я словно потерял контроль над тем, что произносил мой рот.

Я рассказывал ей о своей матери, о том, как она умерла, хотя я почти никому не рассказывал об этом. Я рассказал ей об Амме, о том, как она умеет гадать на картах, и что она практически заменила мне мать, не взирая на все — ее амулеты и куклы, и, в общем, тяжелый характер. Я рассказал ей о Линке, и о его матери, которая так изменилась в последнее время и проводит кучу времени, пытаясь убедить всех вокруг, что Лена такая же ненормальная, как Мэйкон Равенвуд, и опасна для всех и каждого в Джексоне.

Я рассказал ей о своем отце, о том, как он прячется в своем кабинете, как в норе, со своими книгами и таинственной картиной, которую мне никогда не разрешали увидеть, и что мне кажется, что я хочу защитить его, защитить от того, что уже случилось.

Я рассказал ей о Лене, о нашей встрече под дождем, о том, что мы словно знали друг друга еще до нашей встречи и о происшествии с окном.

Было такое ощущение, будто она высасывает все это из меня, как сосала свой красный леденец на палочке, с которым она не расставалась всю дорогу. От меня потребовалась масса усилий, чтобы не рассказать о медальоне и снах. Может быть мне было с ней так легко, потому что она была Лениной сестрой, а может дело было в чем-то другом.

Как раз когда я начал задумываться над этим, мы подъехали к особняку Равенвуда, и она выключила радио.

Солнце село, леденец исчез, и я, в конце концов, заткнулся. Когда это все случилось?

Ридли очень близко наклонилась ко мне, я увидел отражение своего лица в ее очках, я вдохнул ее запах. Запах был сладким и каким-то влажным, абсолютно не похожим на Ленин, но все равно отчего-то знакомым.

— Не стоит волноваться, Короткая Соломинка.

— Да, и почему нет?

— Ты хороший парень, — она улыбнулась мне, и ее глаза вспыхнули. За темными очками я увидел золотое поблескивание, как отсвечивает чешуя золотой рыбки в глубоком темном пруду. Глаза были гипнотическими даже за линзами очков, может поэтому она их не снимала. Потом очки стали непроницаемыми, и она взъерошила мне волосы:

— Очень жаль, что, скорее всего, она больше тебя не увидит, после того как ты встретишься со всеми нами. Наша семейка малость ненормальная, — она вышла из машины, и я последовал за ней.

— Более ненормальная, чем ты?

— Несравнимо.

Супер.

Она опять уцепилась за меня своими холодными руками, на этот раз за локоть, когда мы подошли к первой ступеньке дома.

— И, Любовничек, когда Лена отошьет тебя, а это случится где-то через пять месяцев, позвони мне. Ты узнаешь, как меня найти, — она аккуратно взялась за меня одной рукой, жест был на удивление формальным. — Можно?

Я указал ей на дверь свободной рукой:

— Конечно. После тебя.

Когда мы поднимались по ступенькам, они стонали под нашим весом. Я подвел Ридли к входной двери все еще неуверенный, что ступеньки смогут нас выдержать.

Я постучал, но никто не ответил. Я снова потянулся, двигаясь как лунатик. Дверь открылась… медленно. Ридли выглядела неуверенной. Как только мы перешагнули через порог, я смог уловить, как дом словно успокоился, как будто вся атмосфера внутри него неуловимо изменилась.

— Здравствуй, мама.

Полная женщина суетливо расставлявшая тыквы и золотые листья на каменной полке, замерла и выронила из рук маленькую беленькую тыковку, которая тут же разлетелась на куски, разбившись от удара на пол. Женщина вцепилась в камин, чтобы удержать равновесие. Она выглядела чудно, словно была одета в одежду столетней давности.

— Джулия! То есть Ридли. Что ты здесь делаешь? Я, наверно, что-то путаю. Я думала, я думала…

Что-то было не так. Это не было похоже на стандартное приветствие матери и дочери.

— Джулс? Это ты? — более юная версия Ридли, наверно, где-то десяти лет, вошла в сопровождении Страшилы Рэдли, на спине которого красовалась блестящая голубая накидка.

Нарядила волка словно это было привычное дело.

Девочка будто состояла из светлых оттенков, у нее были светлые волосы, невероятно яркие голубые глаза, как будто радужка была из кусочков озаренного солнцем неба. Девочка улыбнулась, а потом нахмурилась:

— Они сказали, что ты уехала.

Страшила зарычал.

Ридли раскрыла руки, ожидая, что маленькая девочка кинется к ней, но та стояла не шелохнувшись. Так что Ридли расставила руки и повернула ладонями вверх, красный леденец появился в одной руке, а маленький серый мышонок в блестящей голубой накидке — отчего Страшила фыркнул — в другой, все это выглядело как дешевый балаганный фокус.

Маленькая девочка осторожно шагнула вперед, будто у ее сестры была сила притягивать ее к себе без прикосновения, как Луна, вызывающая приливы. Я на себе уже это прочувствовал.

Когда Ридли заговорила, ее голос был сладкий и вязкий, как мед.

— Эй, Райан. Мамочка обдурила тебя, как кошка мышку. Я никуда не уезжала. На самом деле, нет. Разве твоя любимая старшая сестра бросит тебя?

Райан улыбнулась и побежала к Ридли, подпрыгнула вверх, словно собиралась влететь в ее открытые объятия, и в этот момент гавкнул Страшила, на секунду Райан зависла в воздухе, словно мультяшные герои, которые свалившись с горы, замирали на мгновение в воздухе, прежде чем упасть, а потом она упала, шлепнулась на пол, будто врезалась в невидимую стену. Внезапно весь свет в доме стал ярче в несколько раз, словно дом был сценой, и яркая вспышка ознаменовала завершение первого акта. В ярком свете тень Ридли обрела острые очертания. Свет изменил ситуацию. Ридли закрыла глаза рукой и крикнула в глубину дома:

— Ой, пожалуйста, дядя Мэйкон. Это, что, правда необходимо?

Страшила скользнул вперед, занимая позицию между Райан и Ридли. Рыча пес подходил все ближе и ближе, шерсть на загривке стояла дыбом, отчего он еще больше походил на волка. На Страшилу чары Ридли совершенно не действовали.

Ридли опять обхватила меня рукой, еще крепче, и издала странный звук вроде смешка с рычанием. Звук был недружелюбным. Я пытался следить за ситуацией, но чувствовал себя одурманенным, а горло будто было забито мокрыми носками.

Держась за меня одной рукой, вторую руку Ридли резко выбросила вверх в потолок:

— Ну, раз ты решил оказать мне неласковый прием.

Весь свет в доме мгновенно погас. Сам дом словно сжался.

Голос Мэйкона спокойно потек вниз откуда-то из тени верхних этажей.

— Ридли, моя дорогая, какая неожиданность. Мы не ожидали тебя.