Ханна Хауэлл - Таинство любви

«Эй, я еще жива».

Я уставилась на гамадриаду. Странно — ее брови-побеги сошлись на переносице, взгляд казался недоумевающим. Я проследила направление ее взгляда. Что там такое, что помешало ей выпить из меня последние капли?

Там, на земле, поблескивая в скудных лучах солнца, мне подмигивал дровяной топорик из нашей хижины. Острое лезвие наполовину ушло в мягкую почву, прямо возле моих ног.

Мои силы! Я бы пустилась в пляс, если бы не была распята на стволе кровожадного дуба. Впрочем, плевать! Мои демонические силы вернулись!

«…Ни черта к тебе не вернулось». С таким же успехом топорик мог бы оставаться возле камина в хижине. Какой от него толк, если мои руки все еще связаны?

Я сделала умственное усилие, даже помахала рукой, как собаке, — «Ко мне!» Иди сюда, топор. Иди к Джесси. Давай порежем-порубим этот растительный переросток! Сделаем из него овощной салат к мясу.

Топор не шелохнулся.

Черт, черт, черт! Совсем нет чувства юмора.

— Умно, — сказала гамадриада. Она подняла руку, и я могла наблюдать, как из руки растет деревянный топор. Он выглядел неприлично острым! — Да, ты промазала мимо мишени. А теперь я покажу тебе, как это делается.

И вот в этот момент я и открыла рот, чтобы заорать:

— Убивают!

Гамадриада подняла руку-топор, готовясь нанести удар.

— Заткнись.

«Не то — что? Убьешь меня?» Клянусь спасением. Я набрала полную грудь воздуха и завизжала так, словно от этого зависела моя жизнь. Режиссеры фильмов ужасов отдали бы кучу денег за такой вопль. Баньши обзавидовались бы.

Да только не нимфа-дерево. Напротив, она замахнулась топором.

Удар.

Отчаяние придало мне сил. Я мотнула головой влево и вниз и закричала еще громче, потому что кожу на голове опалило огнем.

Прикусив губу, я заставила себя заткнуться, несмотря на адскую боль. Голову как будто засунули в мясорубку. У меня слишком мало сил, чтобы тратить их на вопли, лучше постараться найти путь к спасению. Однако хотя мой рот был закрыт, крики не прекратились. Крики ярости и горя — они заполнили собой лес.

Но кричала не я.

В моих ушах и в моем мозгу звенел голос гамадриады. Протянув дрожащую руку поверх моей головы, она трогала дерево — гладила его успокаивающе, любовно. По ее лицу струились слезы, кожа стала мокрой. По лезвию руки-топора шли бурые потеки: кора и древесный сок, запекшиеся пополам с грязью.

Что я могла поделать? Я была слишком напугана и совсем обессилела. Похоже, мне в самом деле конец, поэтому какая разница, если я действительно ее ранила? С безумной улыбкой я сказала:

— Кажется, не я одна мажу мимо мишени.

— Демон, — зашипела она, и мы скрестили наши взгляды. — Ты будешь страдать, прежде чем я позволю тебе умереть.

Ветви-лианы, которые держали мои руки, напряглись, и я закричала, захрипела, потому что мне показалось — плечи вот-вот вылетят из суставов. Сквозь кровавую дымку боли я попыталась еще раз собрать в себе остатки силы. Схватить их, швырнуть прямо в нее, чтобы испепелить на месте. Превратить в головешки и мерзавку, и ее проклятый лес. Немного адского огня не помешает!

Но ничего не произошло, только новая боль разрывала мне плечи. Плохо. Очень плохо.

Перед глазами заплясали черные мотыльки. Мое тело агонизировало. Я кричала.

«Пол, мне так жаль».

Самое смешное — я услышала, что Пол меня зовет, так отчетливо, словно он рядом. Должно быть, сон, потому что я умирала, а Пол был где-то далеко, пущенный по ложному следу, в погоне за радугой, в попытке спасти мир, пока мое тело рвут на куски.

Хорошо, что его здесь нет, в конце концов. Не хочу, чтобы он видел меня такой.

— Нет, — вдруг подала голос гамадриада сквозь мои вопли.

Благослови мою душу… она, кажется, напугана не меньше моего. Стягивающие меня путы ослабли, и я от радости чуть не лишилась чувств.

— Нет! Уходи. Это тебя не касается.

— Еще как касается. Отпусти ее!

Слева от меня — голос Пола. Мой Пол. Он здесь. Ох, геенна, он здесь.

Я хотела сказать ему: «Беги, уноси отсюда ноги», — но мой севший голос уже не годился для разговоров. И если начистоту, я очень хотела, чтобы он меня спас! Сама спастись я уже не могла, а умирать, черт возьми, не хотелось до омерзения.

— Она меня ранила.

— Правильно, ведь она защищалась.

Жаль, я не могла его видеть, не могла ему улыбнуться, не могла коснуться рукой. Он держался вне поля зрения, Я проглотила стоящий в горле комок и застонала — глотка была сожжена. Нечестивый ад, на мне не оставалось живого места. Голова — сплошная отверстая рана, а плечи болели так, словно их сунули в кислоту.

— Я сказал — отпусти ее, живо!

Тварь улыбнулась, сверкнув щербатым ртом:

— Или — что? Думаешь, твой игрушечный пистолет может мне повредить?

— Счастлив узнать что-то полезное. Значит, в тебя уже стреляли раньше?

— Только попробуй, человек, и я разорву демона на куски.

Ничья.

Я знала Пола — он непременно совершит что-нибудь крайне героическое, но абсолютно глупое. Опустит пистолет, если она ему прикажет. Ведь я ее заложница. Зарубка на память: оказаться в беде чертовски неприятно; избегай подобных ситуаций во что бы то ни стало.

— Опусти оружие, парень.

— С радостью, но сначала отпусти ее.

— Я сказала — опусти оружие. — На ее лице зазмеилась игривая улыбка, глаза похотливо заблестели. — Или поднимай другое оружие, и я буду счастлива уступить.

Я глупо захлопала ресницами. Уж не ослышалась ли я? Неужели она заигрывает с Полом?

Она стала оглаживать свои груди, дразнить набухшие соски.

— Подумай, — мурлыкала она, гладя округлости живота. — Я — само сладострастие, живая сила матери-природы. Я сделаю так, что твое тело расцветет.

«Тебе не соблазнить моего мужчину, глупое растение!»

Она усмехнулась:

— Я даже разрешу тебе посмотреть.

Но Пол невозмутимо ответил:

— Меня не заводят растения-психопаты. Хватит болтать. Отпусти ее, немедленно. Или я стреляю.

Скажи ей все, любимый!

Гамадриада встала перед Полом, и темная завеса на миг закрыла ее лицо. Ухмылка превратилась в снисходительную улыбку, губы сложились трубочкой. Она послала ему воздушный поцелуй.

Меня накрыло могучей колдовской волной… Голова закружилась.

Дрейфуя в аромате роз, вина и дубовой коры, я во все глаза смотрела на гамадриаду, на прекрасное создание, вышедшее из дерева. Ее тело, совершенное до последнего изгиба; сочные губы, созданные для поцелуев. Мои соски набухли, натянув ткань блузки, плоть завибрировала…

…а потом волна миновала, оставив меня в глубокой растерянности.

Ничего себе.

Содрогнувшись, я зажмурила глаза. Отличная работа. И это при том, что ее чары были направлены не на меня.

Нет, не на меня. Ох, помоги мне… Пол не выдержал.