Наталья Каркавина - Вернуться, чтобы вернуть

— У-у. — промычала я. — Совсем никак! Эх.

— Так почему ты не позвонишь ему? — сказал он, погладив меня по голове. Я негодующе сверкнула на него глазами, — Понял, ничего не говори. "Сама ничего делать не буду, пусть делает он, но он мне дал вольную, поэтому увидимся и услышимся нескоро, но сама я ему звонить не буду…" и так далее. Диан, это детский сад! — пробормотал он и выпятил нижнюю губу.

— Понимаю. Я собиралась сегодня с ним встретиться, но… — я осеклась, — Но потом увидела его в кафе со своей аглицкой невестой и… ушла гулять, так сказать.

Филя вздохнул и сел на кровать, а я оперлась на стенку спиной.

— Ди, вот когда не надо ты такая решительная и наглая, до абсурда, а когда нужно пойти и взять свое — ты прямо робка серая мышка. Зашла бы села, высказала свою правду матку, еще бы пару прядей выдернула сопернице…

— Почему только пару? — удивилась я.

— Ну праздник всё-таки, будь милосердна. — лукаво улыбнулся Фил. Умеет он настроение поднять! Мой Супер Мен! — Ладно, пойду спрошу, может помощь моя нужна, а ты пока переодевайся. И не куксись! Сегодня Новый Год, — посмотрел на часы, — Между прочим, осталось чуть больше часа, так что поторопись.

Чмокнул в щеку и ушел. Тоже мне, открыл Америку! Сама знаю, что надо было зайти и выяснить отношения, убила бы эту мымру тогда, сейчас бы так не мучилась. Спокойно на душе, и здравствуй праздник! Стоп, Диана! Ты не жаждешь ее крови, и почти не маньяк. Я добрая, очень добрая. Всегда добрая! Просто зла на всех не хватает! Вдох-выдох, вдох-выдох и еще раз. Теперь макияж — глазки, щечки, рисуем улыбку и стараемся удержать ее как можно дольше. Не оскал, Ди! А приветливая и добрая, можно нежная улыбка. И пошло, поехало…

Как же болит голова! Мозгов много, извилин еще больше и каждая ноет после бессонной ночи. Ууууу… Чего? Встретили мы его, встретили, никуда он от нас не делся. А что сложного то: в одну руку взять часы, в другую шампанское (если шампанское выпито до двенадцати ночи, то подойдет коктейль "Уcяка-Всячина") и ждать, когда стрелки начнут отсчитывать удары. На последнем выпить из бокала, то что подсунули и разбить все, что находилось в руках, на радостях. Но это только начало праздника… Короче, когда, наконец, в шесть утра добиралась до кровати, в голове была только одна мысль: "сегодня я в постели буду звездой- раскину ноги и руки и отрублюсь".

Здравствуй утро! Я проснулась, наверное. А скока время? Ооооо… ууууу… зачем моя светлость очи ясные так рано открыла? Неужто на зорьку взглянуть захотелось? Вот, блин жаворонок охрипший! Еще только час дня, а я уже встала! Хех, пойду поищу единомышленников, вдруг кто сподобился… в смысле проснулся. Сегодня будет очень, ну ОЧЕНЬ трудный день, хорошо, что не слишком длинный. Хотя, ночь никто не отменял.

Не одна я оказалась ранней пташкой, моя белобрысая подружка уже употребляла дозу кофеина.

— Пожертвуй и мне чашечку, а. — заныла я, подтаскивая свою тушку к столу и усаживая на барный стул. Как я туда залезла не представляю, это чудовище для моего нормального то состояния является неприступной вершиной, а тут после праздника и уже на коне. Как говориться: "за чашкой кофе и горы не проблема, чихну — они развалятся."

— Полцарства за наркотик? — усмехнулась Настя, подавая мне чашку и присасываясь к своей. Я кивнула. Следующие десять минут прошли под музыку прихлебывания и причмокивания.

— Диана, — окликнула меня Настя, я подняла на нее глаза, — Скажи, что мы вчера натворили. — жалобно закончила она.

— А мы что-то натворили? — я сразу же насторожилась

— Угу, — угрюмо промычала Настасья, — Только не до конца помню, так какие-то обрывки. Помню, что мы писали на салфетках, потом кому-то звонили…

И тут я вспомнила… Я помню из каждого своего стихотворения хотя бы по пару строчек, вот и сейчас несколько всплыли. Давясь от смеха, я дошла до комода и из под вазы достала наше гениальное сочинение. Обратно до стола моя не добралась — пала в бою со смехом, потому что я имела глупость прочитать сразу же. Настя вытаращила на меня глаза с немым ужасом вопрошая "что?", от чего я еще больше засмеялась. Не выдержав напряжения, Хабарова сама подползла ко мне и попыталась выдернуть листок:

— По… подожди! Хи-хи-хи… Насть, ты хоть помнишь для кого мы вчера свои пьяные извилины напрягать пытались? Нет? Не делай такие страшные глаза, пожалуйста, а то мне еще смешнее становится.

— Диан! Говори уже! У меня правое ухо чешется, а ты знаешь, что оно вестник плохого. — насупилась Настя, — Давай уже говори, а потом решим страшно там или просто жуть.

— Только спокойно. — предупредила ее, от чего она сразу напряглась и закрыла глаза. Я вздохнула и… — Ты вчера захотела поздравить одного зубастика (ну он же стоматолог, хотя, крокодил тоже подойдет), но как-нибудь оригинально и попросила меня написать поздравительный стишок. Я отнекивалась, честно, но ты сказала, цитирую: "Ты мне подруга или что? А муза, задобренная бокалом вина лучше соображает. Вот те перо, вот те салфетка. Ваяй, Хемингуэй!" Знаешь, Насть, до сих пор гадаю, как ты эту фамилию с первой попытки выговорила, если ты слово "салфетка" переврала на все лады. — выпалила на одном дыхании и уставилась на нее в упор.

— Глеба? — выдохнула Госпожа.

— Точно, Евгенича. — подтвердила я ее догадку.

— Дайте мне веревку, мыло и табурет. — обреченно простонала Настя, опустив голову и обхватив ее руками.

Я обняла ее за плечи и участливо спросила:

— Тебе натереть? — получив невнятный угук в ответ, решила немного успокоить Настю. — Да ладно, праздник всё-таки! С кем не бывает! Может ему даже понравилось? — меня одарили скептическим взглядом и снова уткнулись в колени. — Ну мало ли, вдруг он мыслит нестандартно, и сочтет поздравление за комплимент. Если что, скажи что это была шутка, мол в фанты играли, вот тебе и выпало задание шутливо поздравить начальство.

— Ага, как ты себе это представляешь? "Извините, Глеб Евгеньевич, вы попали в программу розыгрыш. А я всего лишь немного загадочная… то ли безумная, то ли сказочная." Нет! — покачала головой Настя. — Проще сказать, что когда выпью становлюсь смелой и мщу за прошлые оскорбления. — тяжко вздохнула и подняла лицо. — Почитать то дашь, чтобы знать размер ущемленного Глебовского самолюбия.

Я покорно отдала стих и стала наблюдать за ее реакцией. Настя прочитала, подняла на меня вопросительный взгляд и жестом показала "это мы?", я пожала плечами и закатила глаза к потолку, тогда она прочитала еще раз, потом еще. После каждого прочтения она поднимала еще более удивленные глаза, когда закончила читать третий раз, не выдержала и заржала. Понимаю, было с чего. Непосильным трудом, в стихе, мы смогли выразить всё, что наболело у Насти, за время практики под началом Глеба Евгениевича Горского. Вот сие творение: