Лада Лузина - Киевские ведьмы. Выстрел в Опере

— И что в ней такого? — серьезно спросила Маша.

— А ты на Катю в профиль взгляни! — предложила ей Чуб.

Катя старательно повернулась указанным местом.

Маша последовала прозвучавшему совету, и заморгала, измученными «Ратью» глазами.

— Брошке сто лет! — вставила свои пять копеек неугомонная Даша.

Но, женский профиль, вырезанный на пожелтевшей кости, был точною копией тридцатипятилетнего профиля Екатерины Дображанской. Профиля, похожего на врезающуюся в память печать. Незабываемого. Неповторимого .

— Это брошь моей прапрабабки! — Катерина подняла прислоненный к книжным полкам фото-портрет в траурной раме, демонстрируя Маше снимок дамы с камеей. — За портрет еще триста долларов, — сказала она.

— Какая некрасивая, — высказалась женская часть Ковалевой. — И все же вы чем-то похожи… А что Вася сказала по этому поводу?

«Что бы она ни сказала, — это чушь, в сравнении с тетрадью Кылыны!» — закричало внутри.

— Сказала, что мы не должны терять ни секунды, и раскопать всю историю фамильной камеи. Сказала, что, скорее всего, прапрабабкина брошь часть какого-то сложного ритуала. Ты сказала, что была в Прошлом? Ты правильно мыслишь! Мне нужно туда.

— Я была там, — напомнила Маша. — В 1911 году. 1 сентября.

Знание вырывалось из нее. И Маша сдерживала его, как могла, зная и то, что подсунуть ее Знание двум другим Киевицам будет очень и очень непросто.

Почти невозможно!

«Но я видела «Вертум»! У меня все получиться! Я ж видела Катю…»

— И два часа назад я встретила там тебя, — сдержанно довела до сведения «К+2 верт» разведчица Прошлого.

— Меня? — несдержанно вскрикнула Катя.

— Тебя, царя Николая 11, Анну Ахматову, Булгакова…

— Царя? — недоверчиво повторила Екатерина Михайловна.

— Булгакова? — проклюнулась Чуб. — Того самого? Твоего? Что, правда, живого Булгакова? Ну теперь мне все ясно… Ясно каким вареньем тебе там намазано! Вот чего ты там день проторчала. Странно во-още, что обратно вернулась.

— Как раз наоборот, — сказала Катя. — Не ясно ничего. Ты плохо выглядишь, — присмотрелась она. — Глаза красные и сосуды полопались. Ты как себя чувствуешь?

— Плохо, — нехотя созналась разведчица. — У меня передозировка.

— Передозировка? — возбудилась Землепотрясная. — Ты в Прошлом дурь принимала? Опиум какой-нибудь? Или морфий? Ну да, Булгаков же был морфинист. Ты с ним вместе кололась? — пришла в экстаз Чуб.

— Я прочла «Рать», против страха. Иначе б я не смогла… — Машу затрясло от озноба.

Остатки «Рати» терзали затылок. Ее мутило.

Знание плакало и рвалось наружу — оно было слишком большим для одной!

— Так, Маша, — распорядилась Дображанская, — давай-ка присядь, и постарайся объяснить все по порядку. При чем здесь Ахматова? При чем тут царь?! При чем здесь я?

— При том, — потеряла терпенье Маша, — что я видела там Кылыну! Живую Кылыну!

— Кылыну?! — взвизгнули Катя и Даша одновременно.

— Так она не умерла? — испугалась Чуб.

— Нет, она умерла — шесть дней назад. — (Маша понимала, что с каждым словом, ее понимают все меньше!) — Но она жива. Я видела ее в 1911 году. А то, что было, остается навсегда. И, побывав в Прошлом, до своей смерти, Кылына осталась там живой. Навсегда!

— И что из этого следует? — тихо спросила Катя.

— Смотрите! — Студентка рванула с полки первую попавшуюся книгу, выявившуюся историей Древней Руси. — Эта история уже существует! — открыла она главу. Провела пальцем по строчке:

До XIII в. Древнерусское государство было единым и управлялось великим киевским князем

Подхватила ручку с бюро и быстро внесла правки от руки:

До XIII в. Древнерусское государство было единым и управлялось великим киевским князем

— А мы приходим туда, и вносим свои поправки. Вы понимаете? И они тоже остаются там навсегда, как на этой странице!

— Любопытно. — Катерина обхватила рукой подбородок.

Даша принялась чесать нос.

— Но самое любопытное не это. А то, что я видела там трех Кылын! Целых трех! — прокричала Маша.

— В каком смысле? — Даша зажала нос двумя пальцами.

Дображанская обхватила пальцами правой руки не только подбородок, но и обе щеки.

— Я тоже поняла не сразу, — ободрила их разведчица Прошлого. — А потом до меня дошло… Это значит, что Кылына ходила в 1 сентября 1911 года три раза подряд!

Пролистнув пару страниц, в поисках картинки, Маша отыскала иллюстрацию, изображавшую древний Киев, и кособоко нарисовала поверх рисунка три схематичных человеческих фигуры.

— Вы видите? Видите? Раз пошла, два пошла, три… Приходя в один и тот же день и час три раза подряд, ты меняешь его три раза! И это измененье — ты сам, твое присутствие там! И все эти три присутствия тоже остаются там навсегда. Кылына страшно рисковала. Ведь встречаться в Прошлом с самим собой запрещено. Но этот час, день и год — 1 сентября 1911-го были невероятно важны для нее. А теперь глядите!

Она выхватила из ридикюля тетрадь, уже отобранную у Демона.

Распахнула.

— Киевицкий прав. Кылына была истинным гением! Он читал этот конспект. Он сказал тоже, что поняла и я. Кылына вычислила формулу времени! Формулу Бога!

— Так ты встречалась с Яном! — выдала Даша, впечатленная Демоном втрое больше, чем Богом.

— А я тут при чем? — сказала Катя, не впечатленная божественной формулой — никак не объяснившей ей ни ее присутствие в 1911 году, ни тайну камеи прапрабабушки-ведьмы.

— Знаете, — вздохнула Маша, — давайте, я лучше, действительно, расскажу все по порядку.

*****

Но изложить свои приключения по порядку разведчице Прошлого не удалось.

Первый раз ее перебила взбелененная Даша.

— Как это выжил? — отреагировала она на появление из небытия Мира Красавицкого. — Этот урод выжил? И ты пошла с ним? Он же убийца! Он людей убивал. Он и нас убить хотел. Ты забыла?!

Забыла. Совершенно.

Убитый Мир настолько не походил на Мира-убийцу, что в первый миг заявление Чуб попросту показалось Маше абсурдным.

— Он не выжил, — вынужденно отступила от упорядоченного рассказа она. — Он умер. Но он не может умереть до конца. Не может без меня. Совсем.

— Так он — привидение? — немного угомонилась Землепотрясная Даша.

— Он не очень похож на привидение, — призналась Маша (принимая решение не признаваться, что привидение Мира в данный момент находится здесь, за ее правым плечом). — Но, кем бы он ни был при жизни, умерев, он изменился. И в его смерти, и в бессмертии, виноваты мы — Трое. Мы обязаны помочь ему. Хотя бы потому, что он помог мне. Именно Мир сказал, раз Весы покачнулись…

Второй раз Машу перебила Даша — недоуменная:

— Ты увидела живого Булгакова и сбежала?! Даже не сказала с ним пару слов? — Чуб сделала потрясенно-возмущенное лицо и непонимающе покачала головой. — Демон тебе: «Знакомься, это Булгаков», а ты, ноги в руки и бежишь с Владимирской горки? Ненормальная! Не понимаю!! Если бы я так любила Булгакова, я бы от него во-още не отлипла.