Лиза Смит - Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid)

– Телефон не работает со вчерашнего дня, – сказал мистер Дунстан резко. Он не пытался отодвинуть Кристин от Мэтта, который казался чуждым, поскольку был невероятно зол. – Возможно из-за упавшего дерева. И ты знаешь, что мобильные тут не берут.

– Но… – мозг Мэтта явно перегрузили. – Это правда, что никакая девушка не приходила в дом и не просила помощи? Блондинка с голубыми глазами? Клянусь, я не тот, кто сделал с ней такое. Клянусь, что хочу помочь ей.

– Мэтт Хани-батт? Я делаю татуировку, только для тебя, – все еще прижимаясь к нему, Кристин протянула свою левую руку. Мэтт в ужасе уставился на нее. Она, очевидно, использовала иголку или булавку, чтобы поколоть свое левое предплечье, а потом открыла стержень авторучки, чтобы влить туда темно-синий цвет. Это была основная татуировка тюремного типа, сделанная ребенком. Беспорядочные буквы М Э Т были уже видны, наряду с еще одним чернильным пятном, которое, видимо, готовилось стать еще одной буквой Т.

«Неудивительно, что они не были рады впустить меня», – ошеломленно подумал парень. Теперь Кристин обнимала его обеими руками за талию так, что ему стало трудно дышать. Она стояла на цыпочках, разговаривая с ним и быстро шепча кое-какие непристойные вещи, которые говорила Тами. Он уставился на миссис Дунстан:

– Честно, я не видел Кристин с… должно быть, год. Последний раз это было на карнавале, и Кристин помогала мне с катанием на пони, но…

Миссис Дунстан медленно кивала: – Это не твоя вина. Она вела себя так же с Джейком. Своим собственным братом. И с… с ее отцом. Но я говорю правду, мы не видели никакую другую девушку. Никто, кроме тебя, не стучал в нашу дверь сегодня.

– Хорошо, – глаза Мэтта были влажными. Его мозг, прежде всего думавший о собственном выживании, твердил ему сохранять свое дыхание, а не спорить. – Кристин… я правда не могу дышать…

– Но я люблю тебя, Мэтт Хани-батт. Я не хочу, чтобы ты оставлял меня. Особенно из-за той старой шлюхи. Старой шлюхи с червями в глазницах…

И снова Мэтт почувствовал смысл колебания мира. Но он не мог вздохнуть. Ему не хватало воздуха. Он повернулся с вытаращенными глазами к миссис Дунстан, которая была ближе всего.

– Не могу… дышать…

Как может тринадцатилетняя девочка быть такой сильной? И мистер Дунстан и Джейк пытались оторвать ее от него. Это не сработало. Он уже начал видеть серую сеть, пульсирующую перед его глазами. Ему нужен был воздух.

Послышался резкий звук, отозвавшийся ударом по чьему-то телу. А потом еще один. Вдруг он почувствовал, что может снова дышать.

– Нет, Джейкоб! Не надо больше! – закричала миссис Дунстан. – Она отпустила его – не бей ее больше!

Когда Мэтт снова обрел способность видеть, он увидел, что мистер Дунстан поправляет свой ремень. Кристин вопила:

– Тыыыы… ненавижу! Тыыыы… ненавижуу! Ты пожжалешшшь! – после этого она умчала прочь из комнаты.

– Я не знаю, поможет это, или станет только хуже, – сказал Мэтт, когда к нему вернулась способность ровно говорить. – Но Кристин не единственная девочка, ведущая себя так. По крайней мере, еще одна в этом городе…

– Все, что меня волнует – это моя Кристин, – сказала миссис Дунстан. – И это… существо не она.

Мэтт кивнул. Но была одна вещь, которую нужно было сделать прямо сейчас. Нужно найти Елену.

– Если блондинка постучит в дверь и попросит о помощи… пожалуйста, впустите ее, – попросил он миссис Дунстан. – Пожалуйста! Но не впускайте никаких парней – даже меня, если не хотите, – выпалил он.

На мгновение его глаза и глаза миссис Дунстан встретились, и он почувствовал, некую связь. Потом она кивнула и поспешила выпроводить его из дома.

«Хорошо, – подумал Мэтт. – Елена направилась сюда, но не добралась. Посмотрим на следы».

Он посмотрел. И следы показали ему, что, когда осталось всего несколько шагов до собственности Дунстанов, она необъяснимо резко повернула направо и пошла глубоко в лес.

Почему? Что-то напугало ее? Или она… – Мэтт почувствовал приступ тошноты. – Или она обманывала, делая вид, что ковыляет, пока наконец не оставила всю человеческую помощь позади?

Все что он мог сделать – это следовать за ней в лес.

– Елена!

Что-то беспокоило ее.

– Елена!

Пожалуйста, не надо больше боли. Ей сейчас не было больно, но она помнила ту боль… о, еще одну борьбу за воздух она не выдержит…

– Елена!

Нет… пусть все останется как есть. Елена мысленно отодвинула ту вещь, которая надоедала ей.

– Елена, пожалуйста…

Все, что она хотела – это уснуть. Навсегда.

– Будь ты проклят, Шиничи!

Деймон поднял снежный шар с миниатюрным лесом внутри, когда Шиничи нашел слабый свет Елены, исходящий от него. Внутри росли десятки елей, сосен ореховых и других деревьев. Все с совершенно прозрачной внутренней оболочкой. Миниатюрный человек – учитывая то, что вряд ли кто-либо может быть уменьшен и помещен в такой шар – увидел бы впереди и позади себя только деревья, во всех направлениях. И он мог пойти прямо и вернуться к исходной точке вне зависимости от того, каким курсом шел.

– Это развлечение, – угрюмо сказал Шиничи, наблюдая за ним из-под ресниц. – Игрушка, в которую обычно играют дети. Игрушка-ловушка.

– И ты находишь это забавным? – Деймон со всей силы швырнул шар в деревянный кофейный столик в изысканном домике, являющимся тайным убежищем Шиничи. И тогда он понял, почему это была игрушка для детей – стекло было небьющимся.

После всего этого Деймону потребовалась мгновение… лишь мгновение,… дабы взять себя в руки. Возможно, у Елены остались считанные секунды жизни. Ему следует быть аккуратным в своих выражениях.

С того самого момента мощный поток слов полился из его уст, в основном на английском, и преимущественно без лишних проклятий и даже оскорблений. На попирание Шиничи ему было плевать. Он просто пригрозил… нет он поклялся… учинить над Шиничи насилие, которое тот никогда не видел за всю свою длинную жизнь, наполненную перекошенными образами вампиров и людей. В конце концов, Шиничи начал вникать, что это не шутки и Деймон очутился внутри шара с промокшей Еленой перед ним. Она лежала у его ног, и самые худшие опасения вампира не оправдались, поскольку она была в таком ужасном состоянии, какое он не мог себе даже вообразить. У нее была вывихнута правая рука, а во многих местах еще и переломана, и невероятно отекшая левая голень.

Он ужаснулся, представив, как она продиралась через лес в шаре, кровь текла из правой руки… от плеча до локтя, левая нога волочилась за ней словно у раненого животного, и это было самое худшее. Ее волосы, пропитанные потом и грязью, раскинулись по ее лицу. И она была не в своем уме, буквально. Она бредила, разговаривала с людьми, которых там не было.