Джанин Фрост - На дне могилы

Когда я вышла, Соня уже прятала помаду в ридикюль. Я подошла к ней, чтобы вымыть руки.

— Тесен мир! — произнес кто-то справа от меня.

Я обернулась к хорошенькой блондинке:

— Простите?

— Не помнишь меня? — Она покачала головой. — Дело было довольно давно. Я даже засомневалась, ты ли это, пока ты не вызверилась на ту женщину, но цвет волос у тебя заметный. Да и в прошлый раз, когда мы встречались, ты тоже была не в себе.

— Извините, вы меня с кем-то спутали. — Что ни говори, память на лица у меня хорошая. Память полувампира, да еще натренированная прежней работой.

— Это было в «Рице», на Вандомской площади, помнишь?

Я все качала головой. Незнакомка вздохнула:

— Не важно. Извини. Иногда со вторым не складывается, но ты, кажется, провела удачный обмен, считай, повезло.

— А?..

Теперь я думала, не сумасшедшая ли она. Соня придвинулась ближе. Девушка попудрила нос и убрала пудреницу в сумочку.

— Да ты и выглядела слишком молодой для брака, так что я тебя не виню…

— А?.. — изумленно вырвалось у меня.

Она вздохнула:

— Забудь. Рада была повидаться.

Блондинка вышла из дамской комнаты. Соня готова была перехватить ее, но я пробормотала:

— Не стоит. Она просто ошиблась.

— С тобой все в порядке, chérie?

— Все хорошо. Она приняла меня за другую, — повторила я. — Я ведь впервые в Париже.

Мы прогуливались по улице Клиши. Охрана следовала за нами в нескольких шагах. Я отказалась от полного ужина и обошлась круассаном и капучино в одном из очаровательных кафе.

Соня с Ноэлем оставили нас в некоем подобии одиночества. Несмотря на свиту и сотни прохожих, мы были одной из бесчисленных парочек, гуляющих по полуночному Парижу.

По пути Кости рассказывал о сохранившихся зданиях… и какими они были прежде. Он смешил меня историями о себе, своем лучшем друге Ниггере и старшом Джэне. Я отлично себе представляла, что́ вытворяла здесь эта троица!

Мы остановились в узком переулке, где здания сходились особенно близко. Кости выкрикнул что-то на французском и повел меня дальше.

— Что ты сейчас сказал?

Он улыбнулся:

— Тебе лучше не знать.

И заткнул мне рот глубоким поцелуем. Я ахнула, когда его руки скомкали на мне платье.

— Рехнулся? Рядом полдюжины вампиров…

— В пределах видимости ни одного. Согласно приказу.

— Они же слышат, Кости, — не унималась я, оказавшись лицом к стене дома.

Кости хихикнул:

— Тогда постарайся выражаться помягче.

Он обнял меня за талию, прижал к себе. Я попробовала вывернуться, но от этого платье только задралось еще выше. Потом меня обдало морозом, когда клык Кости погрузился мне в шею.

— Ах, Котенок, тебе это нравится почти так же, как мне, — промурлыкал он. — Погружайся в меня, милая, одновременно со мной.

Кровь, покидавшая меня, переливаясь в него, сменилась сладким пламенем. Кости не соврал: я обожала, когда он меня кусал. Кожа у меня стала горячей, сердце часто забилось — и я уже терлась об него, постанывая от промедления, пока он расстегивал молнию.

— Кости, — выдавила я, — да…

Стена ударила меня в лицо с такой силой, что треснула скула. А потом уже я услышала выстрелы.

Резкое стаккато у нас над головами, по сторонам… отовсюду, кроме стены, в которую я вмазалась. Кости вжимал меня в кирпичи, прикрывал своим вздрагивающим телом и бил кулаком в стену дома, пытаясь проделать дверь там, где двери не было.

Только тогда я поняла, отчего он вздрагивает. В него били пули.

Судя по звуку, нашей охране пришлось еще хлеще. Промежутки, в которых Кости не поливали пулями, показывали, где они прикрывают наши скорчившиеся тела. Когда густой взрыв выстрелов нарушил сразу оборвавшийся крик, я забилась в панике. Все было куда хуже, чем я думала. Те, кто бы они ни были, стреляли серебром.

— Надо бежать. Боже, они тебя убьют! — завопила я, пытаясь развернуться.

Кости успел заставить меня свернуться в клубок и прижимал изо всех сил. Я тщетно барахталась, как перевернутая черепаха.

— Если побежим, они могут тебя отрезать, — хрипло выдохнул он, еле слышно за грохотом выстрелов. — Кто-нибудь вызовет подкрепление. Подождем. Менчерес придет.

— К тому времени ты будешь мертв, — заспорила я.

Убить вампира выстрелом, даже серебряной пулей, нелегко, потому что не так скоро попадешь ему в сердце. Так учил меня Кости. «Никто не будет сидеть и изображать из себя мишень…»

Это было сказано шесть лет назад. Он тогда доказывал неэффективность огнестрельного оружия. Но сейчас Кости как раз изображал из себя мишень. А помощь могла и опоздать. Он наверняка знал это не хуже меня. Впервые он мне лгал.

От ударов его кулака стена здания подалась. Внутри завизжали люди. Будь у него время, Кости мог бы проломить стену и укрыться от беспощадного огня. Но молотить ее одной рукой, когда в тебя впиваются пули? Он и так уже двигался медленнее, почти как пьяный. Господи, он так и умрет здесь, на улице, прикрывая меня.

Во мне взметнулось что-то дикое. Мозг не отдавал телу четкой команды. Я только знала, что Кости надо вытащить из-под огня, дать ему время залечиться.

Одна эта мысль и билась у меня в голове, когда я умудрилась извернуться и обхватить его руками, а потом взвилась прямо вверх. Мы приземлились на крышу стоявшего над нами пятиэтажного здания. Оказавшись на крыше, я тут же перекатилась вместе с Кости, но, странное дело, в нас не стреляли.

Меня мало заботило, почему стрелки пока не взяли нас на прицел. Кости обмяк в моих руках. Страх подстегнул меня, и я перенеслась на крышу соседнего здания. И дальше, дальше. Мне некогда было даже удивиться тому, что я делала. Когда последние выстрелы заглохли вдали, я остановилась. Мне бы упасть без сил, но Кости нужна была кровь. Много крови.

Ни один летучий убийца за нами не погнался. Может, их пока сдерживала наша охрана, но это ненадолго. Я запрокинула поникшую голову Кости и рассекла себе запястье о его клык, влив кровь ему в рот. И на миг окаменела, застыла. Он не сглотнул, не открыл глаза, красная жидкость стекала у него по губам. Обезумев, я другой рукой стала двигать его челюстью, проталкивая кровь в горло. У меня все расплывалось перед глазами. Серебряные пули буквально изрешетили Кости, продырявив даже щеку. «О Боже, пожалуйста, не дай ему умереть…»

Наконец Кости глотнул. Глаз не открыл, но я почувствовала, что он тянет кровь из запястья. Он потянул сильнее, всасывая кровь, и обрушившееся на меня облегчение прогнало оцепенение. Я зачарованно следила, как затягиваются пулевые отверстия, как выходят из его тела серебряные пули. Увидев их, я улыбнулась, но тут на краю зрения поплыли пятна, и я вырубилась в тот самый миг, когда Кости открыл глаза.

«…Приходит в себя…»