Филис Каст - Чаша любви

– Думаю, есть смысл так и сделать, – проговорил Ку, – Ты хочешь начать сегодня?

– Я не хочу! – воскликнула она и замолчала, пытаясь держать себя в руках. – Не желаю, – произнесла охотница уже спокойнее. – Но я не могу думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы привести события к их завершению. Мне кажется, что перед нами стоит невероятно трудная задача. Все время, пока мама была ранена и умирала, мой брат искал чашу. Думаю, не без ее помощи и руководства. Он опережает нас на много дней. Ему помогает верховная шаманка. Нам надо его догнать.

– У нас есть благословение Эпоны. Вряд ли у него что-нибудь получится, – возразил Ку.

– То, что Богиня благословила нас, не значит, что я получу чашу раньше, чем Брегон. Если вообще получу.

– Мы должны его догнать, – мрачно согласился воин. – Значит, отправляемся сегодня.

– Кухулин! – проговорила она, когда он хотел отвернуться. – Ты ведь знаешь! Если бы был другой способ, то я выбрала бы его. Это место, клан – для меня дом гораздо больше, чем все то, что я знала всю мою жизнь.

– Здесь всегда будет наш дом. Эльфейм позаботится об этом.

– Но мы не сможем жить в замке, если я стану верховной шаманкой табуна Дианны. Нам придется остаться там как минимум до тех пор, пока все не уладится, даже дольше. Верховная шаманка не оставляет свой табун надолго.

– Я знал об этом, когда обручался с тобой, Бригид, – ответил Кухулин.

– Ты хочешь оставить свой дом ради меня?

– Я не думаю об этом так, как сказала ты. Я считаю, что создаю вместе с тобой еще один дом, – улыбнулся муж и поднес к губам руку жены. – Мы вернемся в замок Маккаллан хотя бы для того, чтобы наши дети могли поиграть со своими двоюродными братьями и сестрами.

Бригид почувствовала от его слов нервную дрожь и заявила:

– Ты ужасно уверен в себе.

– Это правильно, но еще больше я уверен в тебе, моя прекрасная охотница, – усмехнулся он.

По глазам Кухулина кентаврийка увидела, что тот говорил правду. Она могла опереться на доверие и честность воина. Не успев подумать, охотница быстро поцеловала мужа в губы и была вознаграждена сияющей улыбкой.

– Не будь таким нахальным. Я хочу, чтобы ты сказал Эль о нашем отъезде, – проговорила Бригид, пытаясь скрыть, как она взбудоражена его прикосновением.

– Превосходная идея! – Улыбка Кухулина не дрогнула. – Пока я буду говорить с Эль, ты скажешь то же самое Лайэму. – Он снова поцеловал ей руку и зашагал к сестре.

Бригид осмотрела замок. Лайэм стоял около Повелителя камней Дананна и что-то оживленно рассказывал терпеливому старому кентавру.

– Проклятье!..

Кентаврийка вздохнула, расправила плечи и двинулась к мальчику.

«Сейчас я покончу с этим. Быстро. Ни на минуту не откладывая».

– Потом я увидел яркий красный свет, весь в пятнах, который был ужасно сердитый, и понял, что это кабан. Бригид сказала, что я прав, это действительно кабан, потому что от него пахнет грязью и яростью. Потом она... – Мальчик прервал это возбужденное описание, когда заметил охотницу. – Бригид! Бригид! Я только что говорил Дананну про кабана, как пахли его следы. Он сказал, что я хорошо поработал, а я...

Бригид подняла руку, и – хвала Богине! – болтовня прекратилась.

– Прости, Дананн, но мне надо поговорить с моим учеником наедине, – сказала она.

– Подчиняюсь твоему мастеру, дитя. – Старик ласково улыбнулся мальчику, затем повернулся к кентаврийке. – А еще я хочу поздравить тебя, охотница. Кухулин – сильный воин и хороший человек. Желаю вам долгих лет счастья друг с другом.

– Б-благодарютебя! – Бригид даже запнулась, обескураженная добротой старого Повелителя камней.

Он уважительно поклонился ей и ушел. Бригид с мальчиком остались вдвоем.

– Я так рад, что ты обручилась с Кухулином! – защебетал Лайэм. – Он такой сильный и благородный, стреляет из лука почти так же хорошо, как ты!

– Неужели? – Бригид повела бровью.

– Ну да, почти, – шаловливо усмехнулся Лайэм. – Но никто не стреляет лучше тебя, наставница!

«Он такой милый. Во имя Богини, я не хочу покидать мальчика, ранить его еще больше!»

– Когда-нибудь ты будешь стрелять так же хорошо, как я, Лайэм, – сказала она.

– Ты вправду так думаешь? – Лицо мальчика засияло от счастья.

– Конечно, – серьезно подтвердила кентаврийка. – Но сначала тебе придется многому научиться и перенести немало трудностей.

– Я буду стараться изо всех сил. Обещаю!

– Я знаю, Лайэм, и заранее горжусь тем охотником, каким ты станешь.

От этой похвалы мальчик запрыгал и весь засветился, и она поняла, что это не просто пустые слова.

«У Лайэма есть дар. Конечно, он не кентавр, но если хочет стать охотником, то какой в этом вред? Мальчишка может изучить все способы охоты. Я буду гордиться тем, что у меня такой храбрый и преданный ученик, как радовалась бы успехам собственного ребенка. Но я пришла не только для того, чтобы похвалить его. Пора сказать, что я уезжаю».

– Лайэм, ты знаешь, что моя погибшая сестра принесла мне вести?

От ее серьезного тона он присмирел, затем кивнул:

– Да, я знаю.

– Она принесла плохие вести. Моя мать умерла.

– Ой! Мне так жаль, Бригид. – Мальчик быстро заморгал.

«Богиня! Пожалуйста, только не плачь», – подумала она и торопливо продолжила:

– Смерть моей матери вызвала много проблем в нашем табуне. Я старшая дочь. Моя мать была нашей верховной шаманкой. Знаешь, что это означает?

Он нахмурился, подумал и предположил:

– Ты должна стать следующей верховной шаманкой?

– Да.

– Но ты не можешь! Ты ведь охотница!

– Знаю. Я никогда не хотела быть верховной шаманкой, именно поэтому оставила табун. Я всегда мечтала лишь о том, чтобы стать охотницей. – Наставница мягко улыбнулась ученику. – Совсем как ты. Но иногда мы не получаем того, что хотим. – Лайэм замотал головой, Бригид наклонилась и взяла его за плечи. – Я должна вернуться на равнину и навести там порядок. Мне придется занять место матери, чтобы не произошло ничего ужасного.

– Тогда я пойду с тобой!

– Тебе нельзя. – Кентаврийка сжала плечи мальчика и почувствовала, как он дрожит.

– Но я не хочу оставаться без тебя, – прошептал он, отчаянно крепясь, чтобы не заплакать.

Бригид почувствовала, что в ее груди стало горячо и тяжело. Она не была матерью, не знала, что сказать ребенку, чтобы смягчить его горе.

«Моя мать никогда не утешала меня. Откуда же мне знать, как это делается? Может, было бы лучше, если бы я заявила о своем уходе коротко и безапелляционно или рассердилась бы на него? Наверное, тогда он не страдал бы так из-за моего отсутствия. Нет, это скорее в стиле Майрерад – разозлиться, вместо того чтобы утешить боль любовью. Я не стану поступать так, как моя мать, не повторю ее ошибок».