Ева Никольская - Подарок из Преисподней

— Ээээ… блондин! — выдала я глубокомысленно и сама себе умилилась. Я бы еще "мужчина" сказала, тоже было бы очень верное наблюдение.

Его губы дрогнули, складываясь в жесткую улыбку. Он отделился от стены и медленно пошел к нам. Нас разделяли шагов пять, может чуть больше… Его гибкая фигура плавно скользила по полу, не производя никаких звуков. Словно невесомое привидение, хозяин каэры двигался вперед, а я мысленно отсчитывала последние секунды своей жизни. Вот сейчас открутит мне голову за слишком длинный язык и сразу ото всех проблем с нежелательной свадьбой избавится. И что я раньше такой простой и действенный вариант не рассматривала? Очень удобно… для него. И очень печально… для меня.

— А знаешь, маленькая мышка, — задумчиво начал Хранитель, приблизившись ко мне на расстояние вытянутой руки, — пожалуй…

Нереальный по своим переливам писк резанул по ушам, заставив Арацельса заткнуться, а меня вскочить. Непроизвольно махнув рукой, я выплеснула на пол остатки вина, едва не окатив ими блондина. Но благодаря потрясающей (меня уж точно потрясло) реакции, он увернулся от благоухающей жидкости, сохранив тем самым свою одежду в незапятнанном состоянии.

— О нет… — поморщился первый Хранитель, поворачиваясь на визг и тем самым открывая мне вид стола, на котором, странно выгнув спину, водил носом полусонный Ринго. Глаза его были закрыты, но это обстоятельство не мешало ему издавать тот болезненный для моего восприятия звук, от которого я судорожно прикрывала уши, пытаясь при этом удержать одной рукой тетрадь, а другой кружку. Нда, а мне казалось, что самые громкие возгласы этого существа я уже слышала. Ошиблась.

— Смерть дурачится? — подал голос на удивление невозмутимый Кама. Хотя… чему тут удивляться?

— Кто? — уставилась я на него, искренне обеспокоенная за здоровье зверька. Надо же такое заявить… Смерть дурачится. Кондрашка пушистика хватила, что ли? Вон и судороги уже начались: лапки дергаются, у хвоста столбняк, а глаза… впрочем, глаза он так и не удосужился открыть.

— Угу, — отозвался блондин, проигнорировав мой вопрос. — Опять где-то траву раздобыл.

— Что? — теперь мой взгляд был прикован к лицу красноглазого.

— Смерть идет, — пояснил он, сжалившись над моими попытками что-либо понять.

— Аааа, — с идиотской улыбкой ответила я и, перевернув кружку, потрясла ею. — Жаль, выпить нечего.

Арацельс странно посмотрел на меня (хорошо еще, что пальцем у виска не покрутил), а я в свою очередь уставилась на Ринго, который сменил писк на громкое урчание и, виляя задом, пополз к краю стола. Эм… это что, попытка суицида, что ли? Сейчас лапки сложит и рыбкой вниз кинется? Однако на самоубийцу зверушка не походила. Морда его была вытянута, а черная пуговка носа ходила ходуном, что-то вынюхивая. По-прежнему не открывая глаз, мохнатое существо мягко спрыгнуло на пол и шустро засеменило к приоткрытой двери. Его длинный хвост стоял трубой, а уши ритмично дергались в такт шагов. Засмотревшись на животное, я не сразу заметила гостя, переступившего порог так же бесшумно, как двигался ранее блондин. Лишь когда Ринго уперся носом в черные сапоги визитера, и, подняв мордочку, радостно взвизгнул, я увидела ЕГО.

Снизу вверх, как в замедленной съемке.

Взгляд мой поднимался постепенно и, чем больше ему открывалось, тем сильнее становилось желание спрятаться… хм… даже не за чашку, а за чью-нибудь широкую спину. Короче, кто не скрылся, я не виновата. Кама был дальше, да к тому же еще и сидел, поэтому спасительной стенкой для меня стал Арацельс. О том, что он, по моим расчетам, должен был меня прибить, я как-то быстро позабыла, увидев в дверном проеме крылатого мужика с насыщенно-красной кожей, витыми рогами и длинным стрельчатым хвостом, волочившимся по полу. Мужик сверкнул клыкастой улыбкой, помахал перед носом одуревшего от радости зверька пучком каких-то растений, и, отдав траву животному, умильно протягивающему к нему лапки, направился к нам.

— Опять твои шутки, Смерть, — вздохнул блондин, глядя на то, как Ринго, осчастливленный подарком, катается по полу в обнимку с вожделенным пучком листьев и тихо повизгивает от удовольствия.

Прямо как кот с валерьянкой. Разве что ассортимент выдаваемых зверьком па значительно разнообразней. От кувырков и перекатов до чечетки на задних лапах и движений а ля гусеница ползком на брюхе вокруг "травы". Н-да… нанюхался малыш, судя по происходящему, изрядно. И нажевался тоже. Чернокрылый довольно оскалился и, приподняв черную бровь, поинтересовался:

— Ну и? Где ваша Арэ?

— Да тут она, — ответил Арацельс, Кама же, как обычно, промолчал.

А в следующее мгновение меня торжественно выставили напоказ, бесцеремонно выдернув из укрытия.

— Привет, малышка, — улыбнувшись закрытыми губами, сказал гость. Он галантно поклонился и, ударив по ногам хвостом, сложил на груди свои когтистые ла… руки.

— Здравствуйте… Смерть, — ответила я, приподняв в приветственном жесте одной рукой пустую кружку, а другой тетрадь. Здоровый пофигизм начал попахивать нездоровым, а улыбка на моем лице все больше походила на ту, что бывает у душевнобольных. Такая светлая и безмятежная, как у ребенка. Пожалуй, я тут останусь. Просто потому что после таких приключений меня дома сдадут санитарам. А в "дурку" мне ну никак не хочется. — А… где же Ваша коса, Смерть?

Он шел позади и сверлил взглядом ее спину. Злость, временно уснувшая с приходом Смерти, накатила новой волной, заставляя гореть алыми искрами прищуренные глаза. Сначала она флиртовала с этим недотепой, Дар которого сама же и отвергла, а теперь мило любезничает с крылатым четэри*, вышагивая с ним под ручку по коридору. Почему он должен заботиться о ней, когда она так себя ведет? Может, действительно, стоит послушать Смерть и отказаться от попыток обойти закон? Кто она такая, чтобы рисковать своей шеей ради ее безопасности? Обычная девчонка, которая не прочь построить глазки каждому встречному. Его девчонка… Так какого демона она улыбается им?

Арацельс стряхнул снег с непроизвольно похолодевших пальцев.

— Опять чары, — застегивая дубленку, недовольно пробурчал идущий рядом Кама. — Тебе надо поработать с контролем стихий.

— После того, как избавлюсь от этой, — слова его прозвучали холодно, а температура вокруг заметно понизилась.

— Арацельс! — повернулся к нему самый старый Хранитель Равновесия и, насмешливо заломив свою черную бровь, ехидно спросил: — Никак ревнуешь?

— Кого? Ринго? — скривив губы в скучающей ухмылке, отозвался он.

Маленький предатель сидел на Катином плече и самозабвенно копался в ее спутанных кудрях, вероятно, подыскивая место для очередного тайника. Что он там прятать собирается? "Траву", что ли?