Кейт Тирнан - Вечная жизнь

— А сейчас ты нормально себя чувствуешь? — со странной настойчивостью спросила Ривер.

Остальные далеко ушли вперед, и я была рада, что мне не придется разыскивать их в одиночестве — иначе я бы проплутала в массачусестких лесах до лета. Жуть жуткая.

Я понятия не имела, с какой стати Ривер ко мне прицепилась, поэтому заподозрила, что это снова имеет какое-то отношение к моему прошлому. Честно признаться, я была почти уверена, что она обо всем догадалась. Ну, может, не обо всем... И не на сто процентов. Кто знает, может быть, я и в самом деле реагирую на все это как-то необычно? Может, это как во время медитации, когда мне удалось поразить Анну и Солиса?

— Ну, мне кажется, это у меня просто с непривычки, — медленно проговорила я, на ходу обдумывая, насколько это хорошее объяснение. — Я ведь никогда не училась правильно делать все эти вещи. — Точнее сказать, я бежала от них, как от чумы. — Но меня всегда ломает в кругу. Мне кажется, будто я сейчас задохнусь или у меня расколется голова... Или сердце лопнет.

Я старалась изобразить смущение, словно мне было трудно открыто признаваться в своей слабости.

— А потом я чувствую себя совершенно разбитой, как будто с перепоя. То есть, я понимаю, что круг — это очень круто, и дает огромный прилив энергии, но лично мне всегда было от этого так плохо, что я старалась держаться подальше от всякой магии.

Ривер долго молчала. Она стояла так близко, что я видела, как она смотрит на меня в темноте.

— Но тут, по крайней мере, вы будете со мной рядом, — неуклюже подольстилась я. — Честное слово, я хочу попробовать. Если вы будете рядом.

Отчасти я ожидала, что она отошлет меня домой мыть посуду или заняться чем-нибудь похожим.

В это время к нам подошли Эшер и Солис — вили мо, они заметили отсутствие Ривер и решили узнать, в чем дело.

— Что случилось? — спросил Эшер, обнимая Ривер за талию.

— Настасье часто становится плохо в кругу — негромко ответила Ривер. — И у нее бывают видения. Эшер, я прошу тебя сегодня взять на себя открытие круга. Я хочу, чтобы Настасья встала между мной и Солисом.

И тут я снова почувствовала себя животным в зоопарке.

Терпеть не могу привлекать к себе внимание. Я и гак была тут белой вороной, и не нужно это постоянно подчеркивать. Я надеялась, что Ривер сможет как-нибудь смягчить мои реакции или подскажет, что делать, чтобы не чувствовать себя трупом после каждой церемонии. Даже учитывая мое прошлое, вряд ли я единственная, кто испытывает подобные мучения.

Мы вышли на просторную поляну, примерно метров тридцать по диагонали, окруженную высокими деревьями. Сухая трава легко приминалась под нашими ногами, когда мы прошли в центр, где уже ждали остальные.

На этот раз в церемонии участвовали все, поэтому нас было ровно тринадцать, что, насколько я знаю, считалось «счастливым» числом для круга, который, в принципе, мог быть практически любого размера — мы же отлично справились вдевятером на Бостонской крыше!

Солис опустился на колени в центре круга и сложил небольшую горку сухого хвороста. Потом прошептал какие-то слова, поводил руками и — вуаля! — веселый живой огонь с радостью заплясал на сучьях. Даже я признала, что это, пожалуй, было полезное заклинание. Надо бы тоже научиться вызывать огонь из воздуха.

— Мы собрались здесь в эту ночь, чтобы отпраздновать появление новой луны, — громко произнесла Ривер. — Сегодня заканчивается старый месяц и начинается новый, а значит, у всех нас появляется возможность начать заново. Сегодня богиня луны отдыхает, но ее магия пребудет с нами.

Суеверные крестьяне в старину порой тоже толковали о лунной богине, но я никогда особо не интересовалась этой темой, поэтому ничего о ней не знала. Что касается остальных, то они выглядели абсолютно спокойными и уверенными: сразу видно, что уже не раз проделывали такое.

По просьбе Ривер, я встала между ней и Солисом. Я чувствовала себя настолько защищенной и уверенной, что даже почувствовала толику самого настоящего предвкушения. Ну, вы понимаете, про кого говорят, что им «закон не писан». Я чувствовала, что стоявшая напротив меня Анна так и сверлит меня глазами. Меня настолько смущало столь пристальное внимание к моей скромной персоне, что на какой-то миг я не на шутку разволновалась. Вдруг я тут взлечу или выкину еще что-нибудь подобное? Да уж, это было бы по-настоящему ново и необычно!

— Протяните руки, — скомандовала Ривер, — так, чтобы оба больших пальца смотрели влево.

Ага, кажется, разобралась. Левую руку ладонью вверх, правую — ладонью вниз. Когда мы взялись за руки, наши кисти сомкнулись в идеальную цепь — левая рука на правую, правая — на левую. Круто.

— Я знаю, что раньше ты уже участвовала в кругах, — сказала мне Ривер. — Но в каждой группе свои правила. Просто делай, как мы, и все будет в порядке.

Мы двинулись направо вокруг костра. Это тоже оказалось довольно занятно. Сначала стоишь лицом к огню, потом делаешь шаг, поворачиваясь к нему левой стороной, затем снова смотришь прямо на огонь, и поворачиваешься правым боком.

Лево-прямо-право-прямо-лево-прямо — и так далее, по кругу. Во время этого хоровода меня посетили две любопытные мысли, и я не стала их прогонять, несмотря на то, что мне следовало полностью сосредоточиться на огне, готовясь отдаться магии — аллилуйя!

Первая мысль была очень проста: какое счастье, что придворные танцы окончательно вышли из моды! Меня угораздило родиться законченной недотепой: ни малейшего чувства ритма, никакого умения выдерживать такт и полное отсутствие понимания, где кончается мое личное пространство и начинается территория партнера. До сих пор не могу без содрогания вспоминать эти унизительные балы, на которых я неуклюже пыталась правильно отсчитать нужное число шагов. У меня была репутации «красотки, которая танцует, как медведица». Причем, под этим именем меня знали сразу в нескольких странах.

Однако сейчас, очутившись между Ривер и Солисом, я совсем неплохо двигалась по кругу.

Огонь ярко освещал лица участников круга, придавая нам всем несколько хэллоуинский вид, а контраст между жаром костра и холодом ночного ветра рождал странное ощущение, будто я вдруг разделилась пополам: одна теплая, а другая — холодная. Одна светлая, вторая — темная.

Это была вторая мысль, и я ее прогнала.

Опомнившись, я предприняла еще одну попытку сосредоточиться на происходящем. Теперь все вокруг меня пели, но песня была мне незнакома. Она была совсем не похожа на ту песенку, которую Ким пела в Бостоне, а мы все ей подпевали. Это была песня совсем другого вида.

Прислушиваясь, я постепенно начала понимать, что каждый участник круга поет что-то свое. Все голоса и мелодии сливались воедино, оставаясь при этом совершенно разными. Некоторые песни были набором слов, причем сразу на нескольких языках, но были и просто звуки — долгие и протяжные, словно доносящиеся из чрева горбатого кита.