Джим Батчер - Убийственная любовь

Мгновение вампирша смотрела на нас обоих. А потом сказала:

– Можете не представляться, мистер Дрезден. Я баронесса ЛеБлан. И наши народы в данный момент не воюют.

– Я всегда немного путался в юридических тонкостях, – сказал я. У меня было при себе несколько штучек, которые я мог использовать для собственной защиты. Я был готов использовать любую из них. Вампир в ближнем бою – не то, над чем стоит смеяться. ЛеБлан могла оторвать мне три или четыре конечности за время, нужное, чтобы достать пистолет и выстрелить. Я внимательно следил за ней, готовый действовать при малейшем признаке атаки. – Мы оба знаем, что война в конечном счёте начнётся снова.

– Вы вдалеке от чего–нибудь существенного вроде вашей территории, – сказала она, – и вы нарушили границы моей. По Соглашениям я буду в своём праве, убив вас и похоронив туловище и конечности в разных могилах.

– Вот где проблемы с этим заездом, – пожаловался я Мёрфи. – Нет ничего по-настоящему страшного в Туннеле Ужаса.

– Ты вернул свои деньги, – указала она.

– А, и вправду, – я слегка улыбнулся ЛеБлан. – Послушайте, баронесса. Вы знаете, кто я. Вы кое-что делаете с разумами людей и я намерен это остановить.

– Если вы не уберётесь, – сказала она, – я буду считать это актом войны.

– Ура, – сказал я монотонным голосом Бена Штейна[6], крутя указательным пальцем в воздухе, как новогодней трещоткой. – Я уже начал однажды войну с Красной Колегией и с удовольствием сделаю это снова, если это будет необходимо, чтобы защитить людей от вас.

– Это иррационально, – сказала ЛеБлан. – Полностью иррационально.

– Объясни ей, Мёрф.

– Он полностью иррационален, – сказала Мёрфи искажённым тоном.

Мгновение ЛеБлан спокойно меня оценивала. Потом она слабо улыбнулась и сказала:

– Возможно, физическая конфронтация – не лучшее решение.

– Правда? – нахмурился я.

Она пожала плечами.

– Не вся Красная Коллегия – кровожадные наркоманы, Дрезден. В моей здешней работе нет зловещих намерений. Фактически, даже наоборот.

Я склонил голову.

– Забавно. Вся эта куча трупов свидетельствует иное.

– У процесса действительно есть свои побочные эффекты, – согласилась она. – Но уроки, вынесенные из них, послужат улучшению моей работы и сделают её более безопасной и эффективной. Честно говоря, вам стоило бы поддержать меня, Дрезден, а не пытаться прихлопнуть.

– Поддержать вас? – я слегка улыбнулся. – Только потому, что вы думаете, что ваша работа чертовски замечательна?

– Я создаю любовь.

Я разразился хохотом.

Лицо ЛеБлан осталось неподвижно-серьёзным.

– Вы думаете, что это ... это искажение человеческих чувств в нечто, чего они не желают – любовь ?

– Что есть любовь, – сказала ЛеБлан, – если не серия электрохимических сигналов в мозгу? Сигналы могут быть скопированы, как любое другое ощущение.

– Любовь больше, чем только это, – сказал я.

– Вы любите эту женщину?

– Да, – сказал я. – Но это не ново.

ЛеБлан показала свои зубы.

– Но ваши теперешние чувства тоски и желания новы, разве нет? Новы и полностью неотличимы от ваших настоящих эмоций? Что скажете, сержант Мёрфи?

Мёрфи сглотнула, но на вампира не глянула. Нехитрую ментальную атаку ЛеБлан мог запросто отразить чародей, но любому нормальному человеку, вероятно, пришла бы крышка прежде, чем он понял бы, что его разум атакован. Вместо ответа она задала собственный вопрос.

– Зачем?

– Зачем что?

– Зачем это делать? Зачем заставлять людей влюбляться?

ЛеБлан выгнула бровь.

– Разве это не очевидно?

Я коротко вдохнул, понимая, что происходит.

– Белая Коллегия, – сказал я.

Белые, в отличие от Красных, были другой породой вампиров, питающихся жизненной силой своих жертв, в основном с помощью совращения. Подлинная любовь и символы подлинной любви были их криптонитом, их святой водой. Любовь к другому человеку становилась чем-то вроде защиты, превращая само прикосновение вашей кожи в проклятие для Белой Коллегии.

ЛеБлан улыбнулась мне.

– Конечно, некоторые побочные эффекты время от времени проявляются. Но в целом, это очень маленький процент от тестовой группы. И выжившие, как вы сами убедились, совершенно счастливы. Они получают любовь, которую большая часть вашего вида редко встречает и ещё реже сохраняет. Здесь нет жертв, чародей.

– О, – сказал я. – Конечно же. За исключением жертв.

ЛеБлан вздохнула.

– Смертные – как однодневки, чародей. Они живут недолго, а затем уходят. И те, кто умер из-за моей работы, хотя бы умерли после дней или недель полного счастья. Многие, прожив более долгую жизнь, получали куда меньше. То, что я здесь делаю, потенциально может защитить смертных от Белой Коллегии навсегда.

– Это не подлинная любовь, раз она вызвана насильственно, – высказалась Мёрфи резким тоном.

– Нет, – сказала ЛеБлан. – Но я полагаю, что она вполне может вырасти на таком основании дружбы и счастья.

– Проклятье, да вы само благородство, – сказал я.

В глазах ЛеБлан сверкнуло что-то уродливое.

– Вы делаете это, чтобы избавиться от соперничества, – сказал я. – И, дьявол, возможно, чтобы повысить популяцию людей в мире. Создать больше еды.

Вампир уравновешенно меня оценила.

– Для работы есть много мотиваций, – сказала она. – Многие из моей Коллегии приняли логику, которую вы привели, когда не захотели поддержать идею об усилении и защите смертных.

– О-о, – протянул я. – Вы вампир с золотым сердцем. Флоренс Найтингейл с клыками. Полагаю, это всё оправдывает.

ЛеБлан уставилась на меня. Потом её взгляд метнулся к Мёрфи и вернулся обратно. Она тонко улыбнулась.

– В Красной Коллегии есть специальная клетка, зарезервированная для вас, Дрезден. Её прутья покрыты лезвиями и шипами, так что если вы вдруг решите заснуть, они будут терзать вас, удерживая в сознании.

– Заткнись, – сказала Мёрфи.

ЛеБлан продолжила довольным тоном:

– Её нижняя часть представляет из себя чашу глубиной примерно в фут, так что вы будете стоять в собственной грязи. И ещё там есть три копья с игольными наконечниками на стойке перед клеткой, так что любой проходящий мимо сможет остановиться и поучаствовать в вашем наказании.

– Заткнись , – прорычала Мёрфи.

– В конечном итоге, – промурлыкала ЛеБлан, – ваши кишки будут вырваны и оставлены лежать у ваших ног. А когда вы умрёте, ваша кожа будет содрана с тела, выдублена и превращена в обивку для одного из кресел в Красном Храме.

– Заткнись! – рявкнула Мёрфи диким голосом. Её пистолет метнулся в сторону ЛеБлан. – Закрой свой рот, сука!

Я осознал момент опасности слишком поздно. Это была именно та реакция, которую Леблан намеревалась вызвать.