Эми Плам - Умри для меня

— О чем ты говоришь? — закричала я, развернувшись к нему.

— Ни о чём.

Я ничего не говорил.

Просто забудь, что я сказал, — сплюнул он.

Сунув руки в карманы штанов он повернулся и зашагал прочь.

Шарлотта виновато посмотрела на меня.

— Что это было? что я такого сделала? — я ахнула.

— Ничего, Кейт.

— Ты ничего не сделала.

— Не беспокойся, это всё заморочки Чарльза.

— И всё же, почему он напал так на меня? — я все еще находилось в шоке.

— Эй ты не хочешь спуститься к реке? — спросила она, не обращая внимания на мой вопрос.

— Я вообще-то надеялась, что в какой-то момент столкнусь с тобой, всё-таки мы соседи и всё-такое.

— Конечно, не то что я тебя не видела поблизости.

— Я просто не думаю, что было бы уместно бегать за тобой по улице.

— Не говори мне что ты преследуешь меня, — сказала я полушутя.

Шарлотта не ответила мне, но улыбнулась как кошка.

— что? ты следила за мной?

— не волнуйся, Винсент не просил меня об этом.

Просто следить за людьми часть того, что мы делаем, и иногда мы не можем остановиться, трудно не следить за людьми, которые нам интересны.

— Я тебе интересна?

— Да.

— Почему?

— Давай-ка посмотрим.

Ну, ты первая девушка, в которую влюбился Винсент, с тех пор, как стал ревенентом.

Что остальных из нас восторгаться тобой.

— Я не могу говорить о.

.

.

— нем, — начала я протестовать.

— Хорошо.

— Мы будем полностью избегать тему о Винсенте.

— Обещаю.

— Спасибо.

— И ты мне интересна еще потому, что

.

.

Впервые она выглядела младше пятнадцатилетнего возраста своего тела.

— Я отчасти надеялась, что мы станем подругами.

Конечно, прежде, ем ты ушла.

Немного одиноко тусоваться всё время с парнями.

К счастью есть Жанна, иначе я бы уже совсем потерялась.

Выражение моего лица должно быть выражало недоумение, потому что она тут же пустилась в объяснения.

— Не то, чтобы я не могла пойти и завести дружбу с кем-нибудь из людей.

Они бы многое не понимали.

Но раз ты уже знаешь, кто мы такие.

.

.

Я мягко прервала её.

— Шрлотта, мне невероятно льстит, что ты хочешь со мной дружить.

Ты мне, правда, тоже нравишься.

— Но я всё еще так расстроена из-за Винсента, что, если мы начнем с тобой тусоваться, а потом столкнемся с ним, мне будет очень тяжело.

Она отвела взгляд в сторону и небрежно кивнула головой, как бы отдаляясь от меня.

— Я думала, что вы зависаете с Чарльзом большую часть времени, — сказала я.

— О, он последнее время много проводит времени наедине с собой, — сказала она, стараясь чтобы голос звучал легкомысленно, но у неё не очень получалось.

Её голос дрогнул, когда она продолжила, — Так что с недавнего времени я по большей части занимаю себя сама, чем я привыкла.

Её попытка выглядеть храброй была разрушена слезой, которую я заметила, скатившиюся по щеке. Она отвернулась.

— Подожди! — сказала я, хватая её за руку и, потянув её назад, чтобы посмотреть ей в лицо.

Она смахнула еще одну слезу, уставившись в землю.

— Извини.

Кое-что

.

.

было трудным в последнее время.

Похоже, не только у меня одной проблемы, подумала я. Моя решимость пала, когда я увидела её печаль на её лице.

— Ладно, хорошо.

Давай прогуляемся к реке.

Её опустошенные глаза встретились с моими и у неё появился проблеск улыбки на лице. Она взяла меня за руку и мы вместе пошли по улице.

Пока мы спускались к воде, я указала на антикварный магазин, который торговал чучелами.

Мы с мамой всегда здесь прогуливались, — сказала я.

— Он как зоопарк, за исключением того, что все животные умерли.

Сейчас я даже не могу пройти мимо него, чтобы не подумать о маме.

Я осмелюсь туда зайти только в том случае, если, прямо здесь случится ядерная катастрофа и чучела белок окажутся в самом центре событий.

Шарлотта рассмеялась — это был тот ответ, на который я надеялась.

— Я себя также чувствовала, когда мои родители погибли.

Всё мне напоминало о них.

— Еще много лет Париж казался мне городом призраком, — сказала она, пока мы спускались по ступенькам к набережной.

— Твои родители погибли? Раньше тебя? — спросила я, и пустота в моём сердце снова напомнила о себе.

Мы проходили мимо длинной вереницы плавучих домов, которые были пришвартованы к берегу.

Шарлотта кивнула.

— Это была вторая мировая война.

во время оккупации.

Мои родители руководили подпольной печатью из нашей квартиры, неподалеку от Сорбоны, где преподавал отец.

Немцы нашли их и застрелили.

Мы с Чарльзом той ночью были в доме у тёти, иначе, скорее всего они убили бы и нас.

— Мы гордились своими родителями и хотели пойти по их стопам.

Поэтому, когда мы услышали об облавах.

.

.

Она замолчала, а потом объяснила, — Когда полицаи окружили евреев, чтобы отправить их в концентрационные лагеря.

Я кивнула, показывая, что понимаю о чём она говорит, и она продолжила, — Мы укрывали некоторых друзей из школы и их родителей в нашей квартире, в комнате с фальшивой стеной, где была спрятана типография.

Мы получали достаточно продовольственных карточек, чтобы прокормить и одевать нас всех шестерых, больше года, пока сосед всё не понял и не сообщил о нас.

Я замерла как вкопанная.

— Кто мог так поступить? — сказала я, ошеломленная.

Она пожала плечами и продолжила, взяв меня за руки и увлекая за собой.

Мы смогли благополучно переправить семью в другое укрытие, но нас с Чарльзом поймали на следующий день и расстреляли.

— Я с трудом могу поверить, что это произошло здесь, в Париже.

Шарлотта кивнула.

— Они говорят, что тридцать тысяч наших "партизан" были расстреляны во время оккупации.

По крайней мене, это официальная цифра.

Некоторые были на самом деле преступниками.

Но остальные были случайными прохожими, которых брали в заложники, а потом убивали, чтобы отомстить их соотечественникам за попытки сопротивления.

— Это было храбро с вашей стороны, твоей и Чарльза, помочь той семье.

— Да ладно, разве ты бы не сделала тоже самое? Разве ты смогла поступить бы по-другому?

Мы дошли до каменной скамьи и сели.

— Я не знаю, — наконец ответила я.

— Мне хотелось бы надеяться, что я поступила так же как ты.

Но на самом деле не там много таких храбрых людей как ты.

Может поэтому ты стала одним из них.

Я имею в виду — ревенентом, — сказала я.

— Жан-Батист так же думает.

Что спасение жизней в нас уже изначально запрограммировано.

Это заложено природой.

Кто знает? — она замолчала, о чём-то раздумывая.

То, что я действительно теперь знаю, что могу сопереживать боль других, пережив подобную, когда моих родителей убили, из-за того, что те пытались спасти других людей. Что делает наше бремя постоянного риска своей жизнью легче.