Лиза Смит - Души теней

— Это проще сказать, чем сделать, — сказала леди Ульма, когда поток вопросов и заверений немного утих, — Люсьен ювелир, известный человек. Он создает вещи… напоминающие мне о моем отце. Купить его будет недешево.

— Но у нас же есть пещера Аладдина, — радостно воскликнула Бонни. — В смысле, если продать все, денег должно хватить. Или нет?

— Но это сокровище принадлежит хозяину Дамону, — в ужасе ответила леди Ульма. — Даже если он еще этого не понял, унаследовав имущество старого Дрозне, он унаследовал и меня, и все мое имущество.

— Для начала нужно вас освободить, а там видно будет, — твердо сказала Мередит.

Дорогой дневник.

Я пишу это, все еще будучи рабыней. Сегодня мы освободили леди Ульму, но решили, что мы с Бонни и Мередит останемся «личными ассистентками». Леди Ульма сказала, что без нескольких красивых наложниц Дамон будет производить странное впечатление.

В этом есть и кое-что хорошее — наложницы должны постоянно носить красивую одежду и украшения. Поскольку я ходила в одних и тех же джинсах с того момента, как этот ублюдок Дрозне порвал другие, ты понимаешь, почему я так радуюсь.

Но, конечно, дело не только в одежде.

Все, произошедшее с момента освобождения леди Ульмы и поездки в ее поместье, напоминает чудесный сон. Дом, конечно, обветшал и служил спальней, а заодно и туалетом для диких животных. На втором этаже мы даже нашли волчьи следы и задались вопросом, живут ли в этом мире оборотни. Конечно, да, и некоторые занимают очень высокое положение. Может быть, Кэролайн стоило бы побывать тут и узнать, что такое настоящие оборотни. Говорят, они ненавидят людей настолько, что не заводят даже рабов-людей или вампиров (которые раньше были людьми).

Но вернемся к дому леди Ульмы. Он стоит на каменном фундаменте, а изнутри обшит твердым деревом, так что в целом не пострадал. Занавеси и гобелены, конечно, разорваны, так что немного страшно входить внутрь с факелом и видеть эти колышущиеся обрывки. Не говоря уж о паутине. Ненавижу пауков!

Но мы вошли внутрь. Факелы светили так же, как багровое солнце, вечно стоящее над горизонтом. Они окрашивали все в цвет крови; мы закрыли двери и зажгли огонь в гигантском очаге в большом зале. Думаю, в нем ели и устраивали вечеринки — там огромный стол на помосте, галерея для музыкантов, площадка для танцев. Леди Ульма сказала, что там (в зале, не на галерее) спали слуги.

Потом мы поднялись наверх, где оказалось несколько десятков — клянусь — спален с огромными кроватями под пологом. В них нужны новые матрасы, простыни, покрывала, занавески, но мы не стали там задерживаться. На потолке в спальнях висят летучие мыши.

Мы шли в мастерскую матери леди Ульмы. Это оказалась очень большая комната, где могло бы усесться человек сорок. Потом стало еще интереснее!

Леди Ульма подошла к одному из шкафов и сдвинула в сторону всю изорванную, траченную молью одежду. Потом нажала на заднюю стенку, и та отошла в сторону! Там оказалась узкая лестница, ведущая вниз.

Я подумала о склепе Онории Феллс. Интересно, не нашел ли какой бездомный вампир себе приют в этой комнате? Впрочем, дверь была вся затянута паутиной. Дамон сказал, что пойдет первым, потому что лучше всех видит в темноте, но, думаю, ему просто хотелось посмотреть, что там.

Мы спустились за ним по одному, стараясь быть поосторожнее с факелами, и… нет, я не найду слов, чтобы рассказать об этом. Сначала я разочаровалась, потому что большой стол и все, лежавшее на нем, было покрыто пылью, но потом леди Ульма начала осторожно стирать пыль специальной тряпочкой, а Бонни нашла мешочки и коробочки, открыла их — и оттуда как будто пролилась радуга! Дамон обнаружил шкаф, в котором были целые ящики ожерелий, браслетов, подвесок, серег, колец для носа, заколок и других украшений.

Я не верила в то, что на самом деле это вижу. Развязав один мешочек, я вытащила из него огромную горсть белых бриллиантов, они медленно падали сквозь пальцы — самые большие достигали размера моего ногтя. Я видела белый и черный жемчуг, как мелкий и ровный, так и крупный, неправильной формы: размером почти с абрикос, с розовым, золотым или серым блеском. Я видела сапфиры с двадцатипятицентовую монету, сияние которых было различимо с другого конца комнаты. Я запускала пальцы в изумруды, оливины, опалы, рубины, аметисты, турмалины, я перебирала лазуриты — самоцветы, которые вампиры высоко ценят за их особые свойства.

Готовые украшения были настолько прекрасны, что у меня перехватывало горло. Леди Ульма тихонько плакала, но это от счастья. Мы не уставали восхищаться ее драгоценностями.

Всего за несколько дней она превратилась из рабыни, у которой ничего не было, в очень богатую женщину, владелицу поместья и средств, достаточных для того, чтобы содержать его в полном порядке. Мы решили, что, даже если она собирается теперь замуж за своего любовника, лучше будет, если Дамон тихо его купит и тихо освободит, но на публике будет продолжать изображать «главу семьи». Пока мы здесь, леди Ульма будет частью нашей семьи, ювелир Люсьен станет работать, а потом мы уедем, и леди Ульма займет место Дамона. Местные феодалы — не демоны, а вампиры, они терпимо относятся к богатым людям.

Я уже писала о Люсьене? Он настоящий художник! Его сжигает жажда творчества. Когда он только стал рабом, он работал с глиной и тростником, воображая, что делает драгоценности. Потом ему повезло — его отдали в ученики ювелиру. Он жалел и любил леди Ульму очень, очень долго. Чудо, что они теперь могут быть вместе. Свободными.

Мы боялись, что Люсьену не понравится, если мы купим его и не станем освобождать до отъезда, но он даже вообразить не мог, что когда-нибудь будет свободен — слишком уж он талантлив. Он неспешный, вежливый, добрый человек с небольшой аккуратной бородкой и серыми глазами, похожими на глаза Мередит. Его потрясло не то, что ему больше не нужно работать сутками напролет, а то, что мы обходимся с ним как с достойным человеком. Теперь он готов на все, лишь бы быть вместе с леди Ульмой. Думаю, в юности он учился у ее отца и тогда же влюбился в нее, но не думал, что сможет быть с ней, — она была свободной, а он раб.

Они так счастливы вместе! Леди Ульма с каждым днем выглядит все моложе и красивее. Она спросила у Дамона разрешения выкрасить волосы в черный, а он ответил, что она может краситься хоть в розовый, если хочет, и теперь она невероятно красива. Не могу поверить, что когда-то она казалась старухой. В этом были виноваты страх, мучения, отсутствие надежды и безопасности, невозможность сохранить своего ребенка.

Каждым седым волосом она обязана рабству.

Я забыла написать еще об одной положительной стороне пребывания в статусе «личных ассистенток». Мы с Бонни и Мередит можем нанимать сколько угодно бедных женщин, зарабатывающих на жизнь шитьем. Леди Ульма очень хочет создать для нас одежду. Мы сказали, что она может расслабиться и отдыхать, но она всю жизнь мечтала шить наряды, как ее мать, и сейчас ей очень хочется одеть трех очень разных девушек. Я умираю от нетерпения — так хочется увидеть результат ее работы: она уже сделала эскизы, а завтра к нам придет продавец ткани, и мы выберем материю.