Клиомена - Четыре цвета счастья: эльфийская сказка

– Секунду назад я чувствовала другое.

– Смотри сама, – бесстыдно откидываясь на спину, невесело хмыкнул Кейран.

Княжна изумленно уставилась на физическое подтверждение этих слов.

– Этой беде я помогу, – сально облизывая губы, сообщила она и припала к его плоти.

– Аредель!

– Молчи, Кейран, – приказала она. – Заключим пари: если я сумею снова завести тебя, мы познаем друг друга; если нет – каждый поедет своей дорогой.

Кейран улыбнулся и снисходительно кивнул – в данный миг он был абсолютно уверен в себе. Но сколь бы не был силен его дух, желание роа одержало победу.

Добившись успеха, Ар-Фэйниэль сжала бедрами бока Властелина и приняла в себя предавшую хозяина плоть. Он взвыл точно хищник, попавший в капкан. Переливы звонкого женского смеха переплелись с нотами запоздалого раскаяния в ночной тиши.

Получив свое, Аредель устроилась рядом с неподвижно лежащим на спине Кейраном. Погладила его по груди, поцеловала в плечо.

– Кейран, ну что ты молчишь? Разве я так неумела и тебе было плохо со мной?

Тишина. Она откинула упавшие на его лицо волосы.

– Кейран, посмотри на меня.

Никакого движения. Аредель поднялась на локте, заглядывая в его глаза.

– Все приходится делать самой, – вполголоса пожаловалась она. – Теперь наша жизнь наладится: у меня тоже будет дитя. Настоящий Эльдар, а не какой-то там полукровка. Мы…

Тихий смешок слетел с уст Кейрана. Глаза эльфа блеснули недобрым огнем.

– Наивная, неужели ты возомнила, что я совсем потерял голову?

Он сел, грубо оттолкнув от себя Аредель.

– Не понимаю, – обиженно проскулила она.

– Я не разбрасываю свое семя налево и направо, – пояснил Кейран, зло улыбаясь. – Ты недостойна и пыли у ног моей Келебрин…

Будто ужаленная Ар-Фэйниэль вскочила на ноги, торопясь отыскать платье. Властелин первым поднял его и бросил отвергнутой любовнице.

– Прикройся, Белая Дева, – делая недвусмысленное ударение на последнем слове, произнес он.

– Чтоб Враг развеял твой прах в Ангамандо, – взвизгнула Аредель. – Ты победил – пока. Но знай, что Имладрис потерял свою Госпожу.

Кейран подскочил к ней, схватил за плечи. Встряхнул.

– Что ты сделала с Келебрин? – закричал он, холодея от ужаса.

– Только то, что обещала, – прошипела нолдорская принцесса.

Владетель Имладриса разжал пальцы, отшатываясь от нее как от прокаженной. Сопровождаемый новыми проклятиями и угрозами, он наспех оделся и вскочил на Акинта.

– Молись Илуватару, несчастная, чтобы я сумел исправить твои деяния! – крикнул он на прощание Ар-Фэйниэль.

Румер спала рядом укутанная его плащом, а Боромир с замиранием сердца прислушивался к ее дыханию. Что-то плохое снилось его спутнице, так как она постоянно вскрикивала. Мужчина сотню раз порывался разбудить ее, но боялся. Боялся, что она оттолкнет его, не захочет, чтобы он утешал.

Он, не боявшийся выходить против прислужников Неназываемого, страшился недовольного взгляда этой хрупкой девчушки. Близость, что казалось, возродилась между ними в то первое утро, за дни пути по равнинам Восточного Белерианда непонятным образом сошла на нет. Румер все больше замыкалась в себе, то и дело притрагиваясь к эльфийскому украшению. В эти минуты Боромир замечал, как туманились глаза девушки и что-то неразборчиво шептали губы. А проклятый камешек светился недобрым белым светом. Если же он отвлекал ее, то Румер одаривала его таким надменным и злым взглядом, что волосы на голове витязя обретали собственную жизнь. Боромиру уже не казалась такой чудесной его задумка – под видом возвращения к отцу увезти Румер на юг. Подальше от скрытой опасности, что – он подсознательно чувствовал – грозила его подруге. Подальше от эльфа.

Наблюдая за ней сейчас, он вдруг вспомнил, как еще в детстве она умела сердиться.

Ночь стояла такая же темная, непроглядная. Одна из ночей во время перехода через кряжи Эред-Лиуна. Мать пыталась уложить маленькую Румер спать, а та топала крошечными ножками и отбивалась от баюкающих рук женщины. Боромир тоже не мог уснуть, раздосадованный шумом и капризами дочери вождя.

– Ух, отлупил бы! – сквозь стиснутые зубы шипел юноша.

Через пару дней он опять стискивал зубы, но уже не от желания побить девчонку. Ночное небо было усеяно звездами, словно насмехавшимися своим величием над горем ничтожных Аданов. Едва сойдя с коварных отрогов Эред-Луина, они попали в западню орков, что безнаказанно рыскали в ту пору по этому краю. Многие погибли, среди них и жена Боэроса. Боромир тоже получил пару ссадин – его как слишком юного не пустили в самую гущу битвы.

Сейчас же Румер безудержно вопила, требуя чтобы пришла мама, а пьяный и тяжелораненый Боэрос не мог совладать со своей семилетней дочерью.

Боромир осторожно подошел ближе. Сам не зная зачем, однако, эти пару шагов определили всю его последующую жизнь. Заметив юношу, вождь толкнул к нему Румер.

– Успокой ее, сынок, – гаркнул он, – иначе девчонка не увидит завтрашнего рассвета.

Родителей Боромир не помнил: Боэрос принимал участие в его судьбе и воспитании, потому, не имея наследника, изредка звал парня сыном.

Боромир подхватил на лету дрожащую девочку и прижал к себе изо всех сил. Малышка неожиданно перестала плакать и обхватила ручонками его талию. Макушка Румер едва доходила до груди юноши, так что она уткнулась лицом ему в живот и затихла.

Боэрос ушел, а двое детей так и стояли, обнявшись, точно поддерживая друг друга и не позволяя упасть. Боромир гладил девочку по волосам.

– Все будет хорошо, радость, – сказал он. – Пойдем спать – мама придет к тебе в царстве снов.

– Правда? – глухо проговорила Румер, не отодвигаясь от своего нового защитника. – Папа сказал, что больше я ее не увижу.

– Папа – взрослый, а взрослые не знают, что можно путешествовать во сне. Пойдем, радость.

Запрокинув голову, девочка всмотрелась в лицо Боромира.

– Мама тоже взрослая…

– Твоя мама особенная, – поспешно перебил ее парень, – она не забыла этого секретного пути.

«Откуда я только беру всю эту чушь», – подумал Боромир, уводя малышку к своему пристанищу у большого валуна.

Витязь улыбнулся образам далекого прошлого и наконец-то осмелился обнять ворочающуюся девушку. Как и в детстве, Серебрянка мигом успокоилась.

В предрассветной дымке ворота Имладриса раскрылись пред своим Властелином. Бросив поводья выскочившему на шум конюху, Кейран громко выкрикнул имя жены. Он так надеялся, что через несколько мгновений увидит, как она бежит по мосту ему навстречу. Воображение рисовало ее стройную фигурку, которую он крепко сожмет в объятиях, и развевающиеся серебряные волосы, в которых он спрячет лицо, упиваясь ароматом степных трав. Его Госпожа сохранила запах степей, откуда пришло ее племя. Там вдали, за отрогами Эред-Луина, появилась на свет эта девочка, подарившая ему лучшие за всю его многовековую жизнь дни. А что он сделал?