Дж. Уорд - Зависть

Колин же, скорее всего, задаст вопрос еще раз. И потом он начнет выстукивать по крышке стола.

Поэтому, естественно, Найджел уделил пристальное внимание ножу для масла.

И, естественно, он чувствовал тепло с противоположного конца стола, будто пламя, возвышающееся над древесиной.

— Найджел. Что произошло?

Он ответил только после того, как тщательно прожевал первый кусочек:

— По-моему, мы уже обсуждали склонности другой стороны к… как бы выразиться… изобретательной корректировке реальности…

— Она обманщица и лживая шлюха, — выплюнул Колин.

— Зачем же так грубо. — Найджел отложил булочку, потеряв всякий аппетит. — И позволь снова напомнить, что и мы нарушили правила. Наши руки тоже запачканы, мой верный друг, и…

— Это всего лишь пятнышко по сравнению с тем, что выкидывает она…

— Ты должен прекратить перебивать. Прямо сейчас.

Они смотрели друг на друга в непрерывной, незыблемой тишине… и Найджел понял, что сегодня ночью будет спать один… и совсем не возражал против этого.

— Мы закончили спорить? — снизошел Найджел.

Колин открыл было рот, но тут же захлопнул его.

— Хорошо. А теперь, как я и говорил, Создателю известно о нарушениях… с обеих сторон. — Найджел проверил температуру чая «Ерл Грей», убедившись, что она идеальна, как он и ожидал. — Но я признал наши прегрешения и тот факт, что едва ли честно требовать от Девины того, что мы сами не готовы уважать.

— Ее натура не изменилась, — тихо произнес Берти. — Она не может противостоять своей сущности. Конечно же, Творец знал это с самого начала.

— Я придерживаюсь того же мнения. — Найджел отпил еще чая. — Ничего удивительного. Более того, у меня создалось впечатление… — Найджел осторожно выбирал слова, будто ему вообще не следовало говорить о Создателе всего сущего. — Я почти уверен, что это было ожидаемо. Ее нарушения. Наша попытка обеспечить Джиму поддержку в виде Эдриана с Эдвардом. Все это.

— И каков ответ на твой вопрос? — рявкнул Колин.

— Неизвестен на данный момент. Но Творец сообщил новости самого неприятного рода. Когда я уходил, меня проинформировали, что Джим, Эдвард и Эдриан не сошлись во мнении.

— О, они не должны сражаться, — прошептал Берти.

— Когда это произошло? — потребовал Колин.

Найджел поставил фарфоровую чашку прямо на блюдце.

— Только что, очевидно.

Колин в очередной раз насупил брови, задумавшись над чем-то. Нехороший знак.

— Что случилось?

— Создатель не сказал, и я не смел спрашивать. — И как же он хотел предать ту же сдержанность сердцу архангела. — Но ясно, что Джим остался сам по себе.

Катастрофический поворот событий. Спаситель силен, но не имеет опыта ведения этой древней войны. Он словно сидящий фазан [82] В оригинале shoot the sitting duck (или pheasant)) — «стрелять по сидящей утке (или фазану)», погубить человека, воспользовавшись его беззащитностью, беспомощностью; ≈ бить лежачего. , ждущий пресловутого выстрела демона.

— Но я верю, что Творец примет меры, — заключил Найджел.

— Против нас? — спросил Колин.

— Поживем — увидим.

Ему нечего было пообещать коллегам, он не мог вселить в них веру силой разговора. Представляя что-то Творцу для обдумывания, ты теряешь над этим всякий контроль, и нельзя предугадать, как упадут выстроенные в ряд кости домино.

— Я отправляюсь вниз, — объявил Колин. — Херон не может быть один.

Ну почему нельзя просто придерживаться правил, подумал Найджел. Хотя бы раз .

Подняв чашку и оттопырив мизинец, он вновь осознал, что если от чего-то и зависит, так это от темперамента Колина. Да, он был самым разумным среди них, но вспыльчивым по своей натуре, контроль над разумом — всего лишь пелена, которая скрывала его истинный склад и давалась ему с трудом.

— Нечего сказать, Найджел? — обвинил его Колин. — Никаких «О, нет, никуда ты не пойдешь»?

Найджел сконцентрировался на замке, возвышавшемся неподалеку, и когда он, наконец, заговорил, голос его был тихим, и если бы тот исходил от кого-то другого, Найджел бы услышал в нем печаль:

— У нас есть возможность взять эту игру в свои руки. Прошу, взгляни на мой поступок… было бы глупо реагировать… немедля… в свете нарушения, которое я представил Создателю на его рассмотрение.

— Консерватизм — родственник трусости. Я клоню к тому, что если Создатель прекрасно знал о проделках Девины, тогда меры против нее могли быть приняты еще в первом раунде. То, что ничего не было сделано, говорит о попустительской позиции, и поэтому в данном случае нам следует проявить инициативу. — Архангел бросил салфетку на стол. — Ты не настолько могущественен, как думаешь, Найджел. Или ты считаешь себя столь важным, что лишь после твоей аудиенции появится ответ?

В последовавшей тишине Найджел осознал, что до изнеможения устал от всего и всех: Джим заключил сделку с Девиной. Колин вот-вот нарушит правила. Демон выходила из-под контроля.

Последний раунд был проигран, и на выигрыш в настоящем надежда невелика.

— Если вы все меня любезно извините. — Он аккуратно приложил ко рту льняную салфетку и методично сложил ее. Осторожно положив ткань рядом с блюдцем, Найджел встал на ноги. — Думаю, я достаточно сделал, взывая к вашей логике, и теперь все зависит от вас. Я могу лишь попросить вас подумать о более серьезных последствиях. — Он покачал головой над своим старым другом. — Я ждал битвы с демоном. Никогда не думал, что закончу тем, что сцеплюсь рогами со спасителем и с вами одновременно.

Он не стал ждать ответа и перенесся в свой чертог.

Стоя в одиночестве на фоне яркого атласа и шелка, Найджел чувствовал себя так, будто его забросило в холодную галактику, и теперь он парил сквозь пространство, от края света до края света… в одиночку и бесцельно.

Велика вероятность, что они проиграют войну. Внизу, как и здесь, в раю, все разваливалось на части, поэтому им нечего было противопоставить хитроумным планам Девины, и она обязательно узнает об их ослабленном состоянии и воспользуется этим.

Впервые оказавшись на арене с демоном, он был так уверен в победе. Теперь же видел только поражение.

Они проиграют. Особенно принимая во внимание тот факт, что сейчас он должен отстаивать перед Колином свою точку зрения, но вместо этого сдался из-за усталости.

Найджел долго стоял там, где замерли его ноги, легкие горели от нехватки воздуха, который не был нужен ему на самом деле, но перспектива лишиться его рождала панику. В конце концов, он подошел к изящному зеркалу и сел перед своим отражением. Негромко выругавшись, архангел позволил внешнему облику раствориться, и на его месте осталось лишь то, чем он в действительности являлся: переливающийся, разноцветный источник света, сиявший каждым цветом бытия.