Лэйни Тейлор - Дочь тумана и костей

Время шло и Кару устало прислонилась к дверному косяку. Но что-то заметив, тут же выпрямилась. На поверхности двери был виден большой черный отпечаток ладони. Отпечаток как отпечаток, за исключением того, что он будто выжег древесину, хотя контур руки при этом остался четко очерченным. Вот о чем, должно быть, говорили раввины.

Она провела по отпечатку кончиками пальцев, убедившись, что он на самом деле углублялся в древесину. Убрав руку, Кару обнаружила, что вся та покрыта сажей. Рассеяно вытирая пальцы, она задумалась.

Что могло оставить такой отпечаток? Какое-нибудь искусное тавро?

Случалось, что торговцы Бримстоуна оставляли метки, чтобы в свой следующий визит без труда найти дверь портала, но, как правило, это был мазок краской или вырезанный ножом крест. А вот такое для них было несколько сложновато.

К глубочайшему облегчению Кару, дверь со крипом распахнулась.

— Всё прошло нормально? — Спросила Исса.

Кару с трудом втащила бивни в вестибюль, стараясь втиснуть их под углом, чтобы те полностью вошли.

— А как же. — Она привалилась к стене. — Да я бы каждую ночь таскала бивни через весь Париж, будь у меня такая возможность, это ж такое удовольствие.

Всего по прошествии нескольких дней подобные отпечатки появились на многих дверях по всему миру, все они были глубоко впечатаны в древесину или металл. Найроби, Дели, Санкт-Петербург и в ряде других городов. Никто не мог объяснить этот феномен. В Каире владелец притона-курильни попытался закрасить такую метку, оставленную на двери черного хода, а несколько часов спустя обнаружил ее на том же месте. Отпечаток прожег краску и был всё таким же угольно-черным, каким хозяин заведения обнаружил его в первый раз.

Были и свидетели у этих актов вандализма, но никто не верил их рассказам об увиденном.

Один ребенок в Нью-Йорке, тыча в окно пальцем, рассказывал своей матери:

— У него ничего не было в руках, он просто приложил ладонь, а потом она засветилась и пошел дым.

На что мать просто вздохнула и пошла обратно в кровать. К несчастью для себя, парнишка был тем еще выдумщиком, потому ему и не поверили. Хоть на этот раз всё было именно так, как он и сказал.

Мальчик видел, как высокий мужчина приложил руку к двери и выжег на ней отпечаток.

— С его тенью было что-то не так, — сказал он матери, которая уже шла обратно спать. — Она как будто и ни его вовсе.

Пьяный турист в Бангкоке наблюдал примерно такую же картину. Единственным отличием стало то, что на этот раз отпечаток оставила настолько потрясающе красивая женщина, что пьянчужка, словно зачарованный, последовал за ней и увидел, как красотка (он утверждал это на полном серьезе!) взмыла вверх и улетела.

— У неё не было крыльев, — объяснял он своим друзьям, — но вот у её тени были.

— Его глаза горели ярким пламенем, — рассказывал старик, который видел одного из незнакомцев с крыши, где у него была голубятня. — Искры так и сыпались, когда он взмыл в небо.

Подобные случаи происходили и в переулках трущоб и на темных задворках Куала-Лумпуре, Стамбула, Сан-Франциска, Парижа. Все истории были примерно одинаковыми: невесть откуда появлялись красивые мужчины и женщины, отбрасывающие странные по очертанию тени, выжигали на дверях отпечатки своих рук и, взмахнув невидимыми крыльями, исчезали в небе, оставив за собой лишь искры и пепел. То там, то здесь с этих крыльев сыпались перья, напоминавшие сгусток белого пламени, который, коснувшись земли, тут же исчезал. Сестра милосердия из Дели протянула руку и поймала одно такое перышко, как дождевую каплю. Но в отличие от капли дождя, эта сильно обожгла ладонь сестры, оставив на ней идеальный контур пера.

— Ангел, — прошептала она, наслаждаясь болью.

Она была не так уж и не права.

Когда Кару ступила обратно в магазин, то обнаружила, что Бримстоун там ни один. Напротив него сидел омерзительный американский охотник, чью мясистую рожу "украшала" огромная, неряшливого вида борода.

Она повернулась к Иссе и скривилась.

— Я тебя понимаю, — согласилась Исса, змеёй переползая порог. — Я дала ему Авигет. Она как раз собирается линять.

Кару рассмеялась. Авигет, так звали коралловую змею, обвивавшуюся вокруг толстой шеи охотника, образуя воротник, который был слишком красив для таких как он. Её полосы — чёрные, желтые и алые, даже слегка утратившие свой цвет, напоминали красивейшую китайскую роспись. Но, не смотря на всю свою красоту, Авигет была смертельно опасной, а в периоды надвигающейся линьки, вдобавок становилась еще и очень раздражительной.

Её голова то и дело выныривала из массивной бороды торговца, напоминая, как ему должно себя вести, если он надеется остаться в живых.

— А нельзя от имени животных Северной Америки заставить Авигет укусить его? — Прошептала Кару.

— Я, конечно, могла бы, но Бримстоун вряд ли этому обрадуется. Ты же знаешь, что Бейн один из ценнейших торговцев.

Кару вздохнула.

— Знаю.

Еще задолго до ее появления на свет этот Бейн начал поставлять Бримстоуну зубы медведей — гризли, бурых и полярных. А еще клыки рысей, лисиц, кугуаров, волков и порой даже собак. Он специализировался на хищниках, которые всегда очень ценились в этом магазине. Как, впрочем, и в обычном мире, о чем Кару уже много раз твердила Бримстоуну. Кто знает сколько прекрасных особей было убито ради этой груды зубов?

Сейчас, затаив дыхание, она наблюдала за тем, как Бримстоун достает два огромных золотых медальона из своего кованого железом сундука. Каждый из них был размером с блюдце и одинаковой гравировкой. Гавриэли. Этих двух хватит с лихвой, чтобы купить ей полет и невидимость, а Бримстоун отдает их через весь стол какому-то охотнику.

Брейн сунул их в карман и медленно, чтобы не раздражать Авигет, поднялся из своего кресла. Он украдкой бросил взгляд на хмурящуюся Кару, и она могла поклясться, что в его бездушных глазах было злорадство, а потом у него хватило наглости еще и подмигнуть ей.

Кару стиснула зубы и ничего не сказала, пока Исса провожала Бейна на выход. Неужели еще лишь утром Каз подмигивал ей с постамента для моделей? Да что за день сегодня такой?!

Дверь закрылась и Бримстоун жестом подозвал Кару к себе. Она с трудом приподняла сверток с бивнями, а потом бросила его на пол.

— Осторожней! — Рявкнул он. — Ты, вообще, представляешь сколько они стоят?!

— Естественно, я ведь только что за них заплатила.

— Эта цена, назначенная людьми. Эти идиоты распилили бы бивни на части и наделали бы из них безделушек с побрякушками.

— А что собираешься с ними делать ты? — Спросила Кару.

Она постаралась, чтобы голос её звучал непринужденно, надеясь, что Бримстоун потеряет бдительность и, наконец, раскроет суть происходящего: что, к едрени фене, он делает со всеми этими зубами.