Жаклин Митчард - Рожденные в полночь

Близняшки, помня времена, когда они все вместе качались на качелях, часто подшучивали над парнем. Так, к примеру, когда Дрю и его подружка однажды проезжали в машине мимо окна спальни близнецов, на крышу «тойоты» свалился двадцатифунтовый пакет корма для птиц. Дрю не скандалил, а терпеливо дожидался удобного момента для мести. Десятки размноженных на принтере цветных фотографий загорающей во дворе дома Мерри были расклеены на дверцах металлических шкафчиков в ее школе: кружочки огурца — на глазах, боксерские трусы младшего брата — на бедрах, грудь прикрывает развернутый номер «Сандей»… А оставленные накануне досыхать на улице новые австралийские замшевые ботинки Мэллори оказались заполнены мелкими помидорами.

Бринны не отличались от большинства семейств Риджлайна.

Хотя в городе не обошлось без матерей-одиночек, уровень разводов здесь был значительно ниже, чем в среднем по штату Нью-Йорк. В большинстве семей оба родителя работали. Среднее число детей приближалось к трем, а не к двум. Методистская и пресвитерианская церкви мирно соседствовали на одной улице. Большинство детей умели кататься на коньках к трем годам и ходить на лыжах к пяти. Каждую пятницу вечером отцы, перебравшиеся на новое место работы в Сиэтл, привозили своих сынов посмотреть очередной футбольный матч местной команды. Медные шахты канули в прошлое, но сама медь осталась. Она придала почве раскиданных вокруг городка холмов красноватый оттенок. Горняки исчезли, оставив после себя большие семьи. На кладбище стояли ряды надгробных плит с одинаковыми фамилиями: Морган, Вогхэн, Мэссенджер… Эти же фамилии продолжали преобладать в школьных журналах и на медицинских карточках горожан.

В лучшей своей ипостаси Риджлайн представлял собой большую семью, которая с пониманием относилась к эксцентричности своих престарелых членов и не раз ставила в тупик «чужаков», намеревающихся пустить корни в городе. В худших своих проявлениях он был семьей, скупой на похвалы, с энтузиазмом сплетничающей и злословящей, ссорящейся и мирящейся. Подобно большой семье, горожане собирались на праздники и похороны, свадьбы и торжества, посвященные чествованию выпускников школ. Они вместе радовались и горевали. В этот пятничный вечер более десяти процентов жителей Риджлайна пришли отпраздновать день рождения близнецов.

В этом году торжественное событие решили отметить заранее, так как родители уезжали, и в новогоднюю ночь близнецам предстояло довольствоваться обществом брата и младших кузенов.

Кэмпбелл была неумолима.

— Папа и я давным-давно планировали поехать на Новый год в Нью-Йорк. Без вашей помощи нам не обойтись. Я не собираюсь платить приходящей няне. У меня есть вы, и точка. Мы устроили эту вечеринку, и вы должны быть нам благодарны. Мэллори не возражает. Мередит, сотри с лица это выражение!

— У сестры нет личной жизни, — защищаясь, парировала Мерри.

Не желая сдаваться, Мередит изменила тактику.

— Будешь себя так вести — никогда не найдешь парня.

— Я тебе уже сто раз говорила: парень мне не нужен. Ни сейчас! Ни завтра! Завести парня — все равно что найти себе работу. Ты все время звонишь ему, а он донимает звонками тебя. Посмотри на себя и Вилли Брента. Вы встречались почти год. И что? Родители не разрешили тебе даже сходить с ним в кино. Вы торчали все время в «Дептфорд-Молл» и держались за руки, как дети. Зачем мне это? А твоя большая любовь Дэвид? Он относится к тебе, как к ребенку.

В глубине души Мэллори понимала, что не совсем искренна. Ее отношение к Дрю уже перешло границы просто дружбы. Это смущало девочку. С ним было легко. Когда сосед заходил к ним и заставал Мэлли в ночной пижаме, та не смущалась, не убегала, пристыженная, к себе наверх, а радостно приветствовала закадычного друга. Но иногда Дрю вгонял ее в краску. Особенно когда невзначай дотрагивался до нее.

— В следующем году я перейду в старший класс. Посмотрим, что Дэвид тогда запоет, — сказала Мерри.

Дэвид Джеллико был старшим братом лучшей подруги Мерри, которая, в свою очередь, была дочерью Бонни, лучшей подруги Кэмпбелл. Мерри часто говорила сестре, что будет классно, если она и Дэвид впоследствии поженятся. Тогда их матери станут родственницами. В отличие от большинства парней Дэвид был не просто симпатичным, он был по-настоящему красив: изящно очерченный нос, бледно-оливковый цвет кожи и длинные белокурые волосы. Мерри казалось, что он прямо-таки сошел с обложки женского исторического романа или может служить иллюстрацией к древнеримскому мифу. Мэллори считала сестру полной дурой. Похожий на манекенщика Дэвид Джеллико не вызывал у нее восторга. Особенно ей не нравились его облегающие свитера с высокими воротниками. К тому же Дэвид был неважным спортсменом. Мэллори запросто обгоняла его на беговой дорожке.

Но сейчас она снисходительно улыбнулась сестре: «Мерри — это Мерри». Быть в центре внимания, смеяться и веселить было пределом ее мечтаний. Курочка среди павлинов. Ей нравилось, когда старшие мальчики носили ее на руках или хотя бы просто приподнимали над полом. Симпатичная куколка в натуральную величину, легкая, словно перышко.

В этом отношении Мэллори была полной противоположностью сестре: любой парень, рискнувший взять ее на руки, мог дорого за это поплатиться. Особенно девочка любила бить по коленным чашечкам. Однажды, когда Дрю в сердцах назвал ее пигалицей, Мэлли плюнула ему в лицо.

Мэллори любила спорт, но еще больше она любила побездельничать. Верхом блаженства для нее были три часа, проведенные за просмотром видеозаписей любимых «мыльных опер». Стакан имбирного эля — в одной руке, пачка с крекерами — в другой.

— Неужели тебе это нравится? — не разделяя любовь сестры к сериалам, спрашивала Мерри.

— Они жизненные, — не соглашалась с ней Мэллори. — Никто не рассказывает нам правду о жизни. В школе нас пичкают сладкой ложью, избегают касаться острых тем. Посмотри, во что превратились ты и Ким! Все это не настоящее. А я люблю, чтобы и в жизни, и в кино было одно и то же. Плохое, хорошее — все равно.

Когда «мыльные оперы» заканчивались, Мэлли переключалась на фантастику и мистику, какие только могла найти. Она любила старые фильмы, снятые еще до ее рождения, и на распродажах покупала старые видеокассеты, которые просматривала на не менее старом видеомагнитофоне. Этот магнитофон был из последних моделей, что выпускались в США. Его Мэллори тоже увидела на распродаже, купила и привезла домой в детской коляске.

К счастью для самолюбия Мередит, единственным их знакомым, который стал свидетелем этой унизительной сцены, был Дрю.

— Тебе, Мэлли, не хватает зеленых брезентовых кед и халата в цветочек, — насмешливо заявил он. — А так ты вылитая бабушка Ширли, когда она ходит за покупками в «Фармерз-маркет».