Кассандра Клэр - Город потерянных душ [любительский перевод]

Ее глаза были жесткими и тусклыми.

— Мне нет дела до угроз.

— Тогда дай мне то, что я хочу.

Она стояла, проводя руками по своему жакету, разглаживая морщинки.

— Подойди и возьми, охотник.

Все разочарование, паника и отчаяние, скопившиеся за последние недели, вырвались из него. Он прыгнул на Камиллу, но она ожидала этого, обнажая свои клыки с легким щелчком. Алек едва успел выхватить свой кинжал серафима, как она уже была на нем. Он дрался с вампирами и раньше — их стремительность и сила ошеломляли. Это было, как драться с воронкой торнадо.

Он бросился в сторону, перекатился на ноги, и пинком отправил упавшую лестницу в ее направлении; это остановило ее ровно настолько, чтобы он успел поднять клинок и прошептать: «Нуриэль». Свет клинка серафима озарил все вокруг подобно звезде, и Камилла запнулась, затем бросилась на него еще раз.

Она напала, разрывая ее длинными ногтями его щеку и плечо. Он ощутил тепло и влажность крови. Кружась, он полоснул по ней, но она поднялась в воздух, оказавшись вне досягаемости, смеясь и дразня его. Он побежал к лестнице, ведущей вниз к платформе. Она бросилась за ним; он уклонился в сторону, развернулся и оттолкнулся от стены в воздух, прыгнув к ней в тот момент, когда она устремилась к нему. Он столкнулись в воздухе в середине пути, она кричала и рвала его, он сдерживал ее руки, даже когда они рухнули на землю, подняв падением легкий ветер вокруг себя.

Продолжить прижимать ее к земле являлось ключом к победе в этом бою, и он безмолвно поблагодарил Джейса, который практиковал с ним перевороты в тренировочном зале снова и снова до тех пор, пока он не смог использовать практически любую поверхность для того, чтобы отрываться от земли на минуту или две. Он рубил клинком серафимов, пока они катались по полу, а она легко уклонялась от его ударов, двигаясь так быстро, что превратилась в размытое пятно.

Она пнула его своими каблуками, нанося ими колотые раны. Он вздрогнул и выгнулся, а она ответила ему впечатляющим потоком грязных домыслов о его с Магнусом сексуальной жизни, о ее сексуальной жизни с ним, и, возможно, она наговорила бы больше, но они достигли центра комнаты, где сквозь люк в потолке пробивался солнечный свет, очерчивая круг на полу.

Схватив ее запястье, Алек силой подставил руку Камиллы свету. Она закричала, когда на ее кожи появились огромные белые волдыри. Алек ощутил жар, исходящий от ее пузырящейся руки. Пальцы сплелись с ее, он отдернул ее руку обратно, в тень. Она зарычала и впилась в него. Он ударил локтем по ее рту, разбив губу. Кровь вампира — блестящая ярко-красная, ярче, чем человеческая кровь, — запала из уголка ее рта.

— Тебе достаточно? — прорычал Алек. — Или ты хочешь продолжить?

Он начал вновь протягивать ее руку к солнечному свету. Она уже начала заживать, красная, покрытая волдырями, кожа выцвела до розового цвета.

— Нет! — Она задыхалась, кашляла, и начала дрожать, все ее тело били судороги. Спустя миг он понял, что она смеется, смеется над ним сквозь кровь. — Это позволяет мне ощущать себя живой, маленький Нефилим. Хороший бой как этот… я должна поблагодарить тебя.

— Поблагодари, отвечая на мой вопрос, — сказал Алек задыхаясь. — Или я испепелю тебя. Я устал от твоих игр.

Ее губы изогнулись в улыбке. Ее раны уже затягивались, хотя лицо все еще было в крови.

— Нет никакого способа сделать тебя бессмертным. Лишь черная магия или обращение тебя в вампира, но ты отверг оба варианта без колебаний.

— Но ты говорила, что есть другой путь, чтобы мы были вместе…

— Есть. — Ее глаза плясали. — Ты не сможешь обрести бессмертие сам, маленький нефилим, по крайней мере, в приемлемые для тебя сроки. Но ты можешь избавить Магнуса от его бессмертия.

Клэри сидела в своей спальне в доме Люка, сжав карандаш в руке с листом бумаги на столе перед ней. Солнце уже село, и лампа горела на столе, освещая руну, которую она начала рисовать. Это началось, когда она ехала домой, смотря невидящим взглядом в окно. Такого никогда не случалось раньше, и она помчалась домой со станции, пока образ все еще был свеж в ее памяти, откладывая в сторону допросы матери, запершись в комнате — прижала ручку к бумаге… в дверь постучали.

Быстро спрятав свой рисунок под чистые листки Клэри увидела, как мама вошла в комнату.

— Я знаю, знаю, — сказала Джослин, поднимая руки на протест Клэри. — Ты хочешь побыть одна. Но Люк приготовил ужин и ты должна поесть.

Клэри взглянула на маму.

— И ты тоже.

Джослин, как и ее дочь, потеряла аппетит из-за стресса, и ее лицо выглядело осунувшимся. Она должна была готовиться к своему медовому месяцу, паковать сумки, чтобы ехать куда-то далеко. А в итоге свадьба была окончательно отложена, и Клэри слышала ее плачь по ночам сквозь стену. Клэри знала этот плачь, рожденный гневом и чувством вины, плачь, говорящий «Это я во всем виновата».

— Я поем если и ты поешь, — сказала Джослин, улыбаясь. — Люк приготовил пасту.

Клэри развернулась в кресле, закрывая своим телом стол.

— Мам, — сказала она. — Есть кое-что, о чем я хочу спросить тебя.

— Что случилось?

Клэри прикусила кончик ручки, дурная привычка которой она обзавелась с тех пор как начала рисовать.

— Когда я была в Тихом Городе с Джейсом, Братья говорили что есть церемония, совершаемая над сумеречными охотниками при рождении, которая защищает их. Что Железные Сестры и Тихие Братья проводят ее. И мне интересно…

— Проводилась ли над тобой такая церемония? — Клэри кивнула. Джослин вздохнула и взъерошила волосы. — Проводилась, — ответила она. — Я договорилась через Магнуса. Присутствовал Тихий Брат, поклявшийся сохранить тайну и женщина колдун, вместо Железной Сестры. Я практически не хотела проводить ее. Я не хотела думать, что ты можешь пострадать от сверхъестественного после того как я тебя так тщательно берегла. Но Магнус посоветовал сделать ее, и он оказался прав.

Клэри посмотрела на нее с любопытством.

— Кто была та колдунья?

— Джослин! — позвал Люк из кухни.

— Вода уже кипит! — Джослин быстро поцеловала Клэри в макушку. — Извини. Кулинарное ЧП. Увидимся в пять?

Клэри кивнула маме, поспешившей из комнаты, и повернулась обратно к столу. Руна, которую она создавала, была еще там, раздражая ее мозг. Она продолжила рисовать, завершая начатый узор. Закончив, она откинулась на стул и разглядывала нарисованное. Это выглядело как Открывающая руна, но не совсем. Это был символ, изображающий простой крест и что-то еще, новое для мира, как новорожденный ребенок. Он содержал покоящуюся угрозу, ощущение, что он был рожден из ее ярости, вины и бессильного гнева.

Это была могущественная руна.

Но, невзирая на то, что она знала ее значение и способ использования, она не могла думать о том единственном способе использования ее в текущей ситуации. Это было, как оказаться в поломанной машине посреди пустынной дороги, отчаянно ковыряясь в двигателе и вытаскивая электрический удлинитель вместо переходного кабеля. Ей казалось, что ее собственная сила смеется над ней.