Кристи Фихан - Темная симфония

Она обхватила руками шею Байрона, ее рот слился с его. В одно мгновение мир исчез. Осталось лишь тепло, огонь и ощущение его сильного, мускулистого тела, невероятно сильно прижимающегося к ее.

Глаза Таши сузились от отвращения, сверля взглядом их спины. Она издала тихое раздраженное шипение. Байрон развернул Антониетту кругом, увлекая к витражному окну, не переставая при этом поглощать ее, с ненасытным голодом питаясь ее ртом. Таша моргнула, пара была с трудом различима. Лунный свет ударял в стекло таким образом, что вокруг Антониетты и Байрона образовалась легкая туманная завеса. Таша сжала пальцы в кулак, ногти глубоко впились в кожу ладоней.

Она чувствовала на себе его взгляд. Тяжелый. Задумчивый. Наполненный предположениями. Антониетту, находящуюся в объятиях Байрона, было не видно, но его голова встревожено приподнялась, словно он учуял опасность. В ответ на его пристальный взгляд волоски на ее шее встали дыбом. Таша вздрогнула и поторопилась к двери.

— Ты идешь, Тони? Уже поздно, nonno, уже должен быть в постели.

— Конечно, я иду, — в ее голосе слышалось множество одним им известных секретов. Она еще раз поцеловала Байрона: — Я ненадолго.

— Держи Кельта подле себя, — это был приказ. Байрон добавил в свой голос достаточно принуждения, чтобы Антониетта не колебалась, хотя она и нахмурилась. Антониетта явно привыкла все делать по своему и принимать свои собственные решения, и редкие люди осмеливались говорить ей, что делать.

— Тони! — резко окрикнула ее Таша.

Антониетта дотронулась кончиками пальцев до Байрона, легчайшим прикосновением, выказывая дух товарищества. Она прекрасно понимала, что Таша, несмотря на обещанное ею перемирие, выказывала таким образом свое неодобрение, отчего Антониетте захотелось рассмеяться. Таша бросила взгляд на Байрона, подозревая, что они сплетничают или, что еще хуже, забавляются ее ревностью. Она потянулась к запястью кузины с явным намерением вытащить ее из комнаты. Но натолкнулась на собаку, которая словно случайно оказалась между ними. В чьих темных глазах сквозила полнейшая невинность.

— Мне так и хочется пнуть тебя, — проговорила Таша, закрывая дверь в спальню Антониетты намного громче, чем это было необходимо. Она надеялась, что захлопнула ее прямо перед носом Байрона.

— С чего это тебе хочется пнуть меня? — спросила Антониетта, следуя за Ташей в широкий холл.

— Не тебя, а эту дурацкую собаку и того мужчину, на которого ты то и дело вешаешься. Что это за представления? Ты занимаешь определенное положение, которое должна поддерживать. Тебе не следует выставлять себя идиоткой из-за мужчины.

Прозвучавшее в голосе Таши презрение заставило Антониетту вздрогнуть.

— Я находилась в своих собственных покоях, поэтому не вижу, каким образом могла выставить себя полнейшей дурой.

— Ты ведешь себя как снедаемый любовью подросток. Это приводит в замешательство. Да и собака эта раздражает. Он чересчур большой и постоянно мешается. К чему тебе собака, путающаяся под ногами? Не понимаю, о чем только думал Байрон, даря его тебе. Если Марита решит, что он опасен, то неприятностей не оберешься.

— С чего ты решила, что он опасен? — выказала свое раздражение Антониетта. — Тебе может не нравиться Байрон, Таша, я все понимаю, но ты не можешь создавать проблемы для Кельта просто из вредности.

— Я никогда не была вредной, — ноги Таши раздраженно постукивали. — Пять минут с мужчиной, и ты настроена против своей семьи. Я надеюсь, ты понимаешь, насколько сильно он вскружил тебе голову. Тошно смотреть, как ты выставляешь себя полнейшей дурой, но в любом случае не слушай моего совета.

— Я и не слышала ни одного совета, — промолвила Антониетта, — всего лишь притворное равнодушие.

Неожиданно Таша рассмеялась.

— Что верно, то верно. Я так сильно ревную, что готова выцарапать этому мужчине глаза. Я хочу сама быть вовлечена в любовные отношения. В драму. Во что угодно. Кто-то пытается убить тебя, даже Пол стреляет в тебя. Ты проводишь целый день в печали. Это было так прекрасно: палаццо замерло, и все мы оказались вовлечены в твое горе. А потом я прихожу, чтобы найти в твоей спальне мужчину и тебя, явно сияющую. Одного этого достаточно, чтобы мне от черной зависти захотелось броситься с бойницы. Ну…, — поправилась она, — с самого нижнего балкона.

— Он такой замечательный, — сказала Антониетта. Она обнаружила, что ей намного легче идти с Кельтом, бегущим подле нее, его положение тела направляло ее во много раз лучше, чем это удавалось делать Жюстин.

— Не сомневаюсь, что ты так думаешь. Меня же он все еще пугает, Тони, и я не знаю почему. Пол рассказал, что он спас тебе жизнь, рискуя своей собственной, однако я боюсь его. Есть в нем что-то такое, не совсем правильное.

— Для меня в нем все правильное, — Антониетта с полнейшей уверенностью начала спускаться по длинной широкой лестнице. Иногда она чувствовала, что Кельт делится с ней своим зрением. Она ничего не видела, но при этом точно знала, куда ступать, словно он направлял ее посредством картин в сознании.

Таша положила ладонь на руку Антониетты, останавливая ее прежде, чем она повернула к комнатам дона Джованни.

— Почему Пол был в потайном коридоре? И почему у него было оружие? Он сказал тебе?

— Он задолжал деньги неким опасным людям. Он сказал, что взял оружие для защиты. А в проходе оказался, потому что хотел украсть сокровища Скарлетти и заложить их для уплаты своих долгов.

Таша печально покачала головой.

— Я думала, он бросил играть. Он обещал нам. Мне он и словом не обмолвился, что нуждается в деньгах. К тебе он подходил? Или к дону Джованни? Почему он принял решение украсть у семьи? — она резко опустилась на нижнюю ступеньку. — Мне жаль, Тони. Правда, жаль. Я думала, он придет ко мне, если окажется в беде. Мне так стыдно.

Услышав ее тихий плач, Антониетта утешающим жестом прикоснулась к плечу своей кузины.

— Ты не ответственна за Пола, Таша. Он взрослый мужчина и сам принимает решения. Он должен будет мужественно пережить все это. Он чуть не убил Байрона и меня. Надеюсь, он подумает об этом и примет помощь, пока не стало слишком поздно.

Таша подняла голову, ударяясь в слезы, но стараясь при этом не испортить свой макияж.

— Ты обязана сказать nonno правду.

Антониетта вздохнула.

— Я так и так предполагала сделать это, но не жду этого с нетерпением. Где ты? — ей требовалось успокоение. Сражение с дедом относительно дальнейшей судьбы Пола было совсем не тем, чем ей хотелось заниматься. Она испытывала безумное желание броситься назад вверх по лестнице и запереться в своей комнате, удерживая в ней пленником Байрона.

— Я совершаю набег на вашу кухню, ищу улики. Думаю, мои навыки детектива нуждаются в серьезной доработке.