Ками Гарсиа - Прекрасная тьма

Мэйкон посмотрел на Лену так, будто видел её впервые:

— Ты сделала то, что тебе пришлось сделать. Ты сама выбрала себе Призвание. Ты не выбрала место в Порядке Вещей. Ты изменила его.

Её голос прозвучал неуверенно:

— Что это значит?

— Это значит, что ты та, кто ты есть — сильная и неповторимая — как Великий Рубеж, место, где нет Тьмы или Света, а есть только магия. Но в отличие от нейтрального Великого Рубежа, ты и Светлая, и Тёмная. Подобно мне. И после того, что я увидел сегодня ночью, и подобно Ридли.

— Но что случилось с луной? — Лена взглянула на Бабулю, но со скального уступа заговорила Амма.

— Ты расколола её, дитя. Мелхиседек прав, Порядок вещей изменен. Не могу сказать, что теперь будет, — то, каким тоном она произнесла «изменен», ясно говорило о том, что это последнее, что нам было нужно.

— Я не понимаю. Вы все здесь, но Хантинг и Абрахам тоже. Как это возможно? Проклятие… — Лена запнулась.

— Ты выбрала и Тьму, и Свет — условие, которое проклятие не предусмотрело. Никто из нас этого не предвидел, — в голосе Бабули слышалась боль. Она что-то скрывала, и я чувствовал, что всё намного сложнее, чем она показывала. — Просто я рада, что с тобой всё в порядке.

В пещере послышался всплеск воды. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за угла взметнулись розово-белые пряди Ридли. Прямо позади неё стоял Линк.

— Похоже, я действительно смертная, — Ридли произнесла это с привычным ей сарказмом, но в голосе слышалось облегчение. — Вечно тебе нужно быть не такой как все, да? Молодец, опять всё испортила, сестрёнка.

У Лены перехватило дыхание, на секунду она просто замерла.

Это было уже слишком. Мэйкон был жив, в то время как Лена считала, что убила его. Она выбрала Призвание, и осталась и Темной, и Светлой. И насколько я понял, она расколола луну. Я знал, что Лена вот-вот лишится чувств от пережитого. И когда это случится, я буду рядом, чтобы увезти её домой.

Лена сжала Ридли и Мэйкона в объятиях, заключая их в ее собственном магическом круге, она не была больше ни Темной, ни Светлой, просто очень уставшей, но не одинокой.

Я не мог больше спать. Прошлой ночью я повалился на знакомый сосновый пол Лениной комнаты. Мы оба отключились прямо в одежде. Было странно двадцать четыре часа спустя оказаться в своей собственной комнате, снова в постели, после сна между древесных корней на грязной лесной подстилке. Я слишком многое повидал. Я встал и, несмотря на зной, закрыл окно. Снаружи слишком многого стоило бояться, слишком со многим надо было сражаться.

Удивительно, что в Гатлине вообще кто-то спал.

У Люсиль такой проблемы не было. Она смяла кучу грязной одежды в углу, взбив себе постель на ночь. Эта кошка могла спать где угодно.

Но не я. Я опять перевернулся, я с трудом привыкал к вновь обретенному комфорту.

Я тоже.

Я улыбнулся. Скрипнули половицы, и дверь моей комнаты распахнулась. В дверном проёме стояла Лена в моей полинялой футболке с Серебряным Сёрфером. Я смог разглядеть под ней краешек пижамных шортиков. Её волосы были влажными, и она снова распустила их, как мне нравилось больше всего.

— Это сон, да?

Лена закрыла за собой дверь с едва заметным огоньком в своих разноцветных глазах.

— А ты думаешь, это сон твоего типа или моего? — она откинула одеяло и забралась ко мне. Она пахла лимонами, розмарином и мылом. Для нас обоих это был долгий путь. Лена уткнулась мне в шею и прижалась ко мне. Я чувствовал, что под моим одеялом вместе с нами были и ее вопросы, и ее слезы.

Что такое, Ли?

Она еще теснее прижалась ко мне.

Думаешь, ты когда-нибудь сможешь простить меня? Знаю, ничто уже не будет прежним…

Я крепче обнял Лену, вспомнив все те моменты, когда думал, что потерял её навсегда. Эти воспоминания вились вокруг, грозя раздавить меня своей тяжестью. Нет ни единого шанса, что я смогу жить без неё. Простить её не было проблемой.

Все будет по-другому. Лучше.

Но я не Светлая, Итан. Я нечто иное. Я… сложная.

Я вытащил из-под одеяла ее руку и поцеловал. Я поцеловал её ладонь там, где так и не исчез витиеватый чёрный узор. Казалось, что он был нарисован маркером «шарпи», но я знал, что он уже никогда не сойдет.

— Я знаю, кто ты, и я люблю тебя. Этого ничто не изменит.

— Если бы можно было все вернуть. Если бы…

Я прижался лбом к её лбу:

— Перестань. Ты — это ты. Ты выбрала быть самой собой.

— Это страшно. Всю свою жизнь я росла и с Тьмой, и со Светом. Странно, что я не принадлежу ни к одной стороне, — Лена откинулась на спину. — Что, если я ничто?

— Что, если это неверный вопрос?

Она улыбнулась:

— Да ну? А какой же верный?

— Ты — это ты. Кто это? Кем она хочет быть? И как я могу заставить её поцеловать меня?

Лена приподнялась на локтях и склонилась к моему лицу, щекоча меня волосами. Её губы коснулись моих, и оно вернулось — электричество; разряд, который пробегал между нами. Я скучал по нему, даже когда он обжигал мне губы.

Но не хватало кое-чего ещё.

Я перегнулся через Лену и, открыв ящик прикроватной тумбочки, пошарил внутри.

— Думаю, это принадлежит тебе, — я уронил цепочку в ее руку, воспоминания рассыпались между пальцами: серебряная пуговица, которую она прицепила на скрепку, красная нитка, маленький маркер «шарпи», который я дал ей на водонапорной башне.

Потрясённая, Лена смотрела на свою ладонь.

— Я добавил кое-что, — я распутал талисманы, чтобы она увидела серебряного воробушка с похорон Мэйкона. Теперь у него было совсем другое значение. — Амма говорит, воробьи могут путешествовать на большое расстояние и всегда находят путь домой. Как нашла его ты.

— Только потому, что ты пришёл за мной.

— У меня был помощник. Вот почему я дарю тебе еще и это.

Я показал бирку с ошейника Люсиль — ту, что носил в кармане, пока мы искали Лену, и когда я видел ее глазами Люсиль. Люсиль спокойно посмотрела на меня, позевывая в углу комнаты. — Это передатчик, который позволяет Смертным устанавливать мысленную связь с магическими животными. Мэйкон объяснил мне это сегодня утром.

— Он все это время был у тебя?

— Ага. Тётя Прю дала его мне. Связь работает, пока бирка у тебя.

— Погоди. Как у твоей тёти оказалась магическая кошка?

— Аурелия подарила Люсиль моей тёте, чтобы та могла найти выход из Туннелей.

Лена начала распутывать ожерелье, развязывая узелки, образовавшиеся с тех пор, как она её потеряла.

— Не могу поверить, что ты нашёл его. Когда я сняла его, я не думала, что увижу его снова.

Она не потеряла его. Она его сняла. Я не поддался стремлению спросить Лену почему.

— Разумеется, нашёл. На нем собрано всё, что я когда-либо тебе дарил.