Кэрол Гудмэн - Демон-любовник

Добравшись до второго этажа, Дори обернулась.

— Нет, — с самым серьезным видом возразила она. — Вам вообще не нужно волноваться, что кто-то проберется в этот дом. Да и потом, у нас на редкость спокойный город.

Дори показала мне четыре небольшие спальни — одну практически целиком занимала внушительных размеров кровать и встроенные шкафы, придававшие ей сходство с каютой. Дори объяснила, что это бывшая спальня Дэлии. Рядом оказалась кладовка, где хранилось постельное белье, ванная — при виде ванны с когтистыми лапами размером с небольшую шлюпку я онемела, — и вот наконец мы с ней уже стоим перед дверью в самом конце коридора.

— Хозяйская спальня, — объявила Дори. — Хотя, если честно, не помню, чтобы тут кто-то спал.

Угловая комната выходила окнами на восток. Из огромных окон открывался потрясающий вид на разросшийся за домом сад и горы на горизонте. Кровать стояла у противоположной стены, так что по утрам можно было любоваться ими, а проснувшись среди ночи, видеть, как по небу плывет луна. Из юго-восточного угла комнаты мы попали в восьмиугольную башенку. Три стены ее занимал стол, еще три — доходившие до подоконников встроенные книжные полки, две оставшиеся занимали двери, ведущие в спальню. У стола стоял узкий, с прямой высокой спинкой деревянный стул, на который я тут же уселась. В столе оказалось немыслимое количество всяких полочек и выдвижных ящичков. Открыв один из них я, к своему восторгу, обнаружила внутри голубое яичко малиновки.

— Думаю, все бумаги Дэлии Ла Мотт были переданы в библиотеку вместе с книгами, — выдвинув еще один ящик, предположила я.

Внутри лежал гладкий белый камешек, похожий на обточенную волнами гальку.

— Вообще-то я думаю, что Матильда перетащила все бумаги тетушки на чердак.

— На чердак? — удивилась я.

Дори обреченно вздохнула:

— Я так и думала, что вы захотите его увидеть.

Прожив большую часть жизни в многоквартирных домах, я слабо представляла себе, что такое чердак. Сказать по правде, я предполагала увидеть что-то вроде голубятни под самой крышей — пыльной, с паутиной в углах, — а вместо этого, поднявшись по узкой винтовой лестнице, оказалась в комнате, где было очень чисто, и в воздухе витал слабый аромат чая. (Собственно говоря, ни плесени, ни пыли в доме не было и в помине.) Чаем тут пахло, вероятно, потому, что бумаги Дэлии Ла Мотт были аккуратнейшим образом сложены в коробки из-под чая; на каждой был ярлычок с логотипом «Чайная компания Ла Мотт» и обозначением сорта — «Дарджелинг», «Эрл Грей», «Лапсанг», «Сушонг» и другие экзотические названия.

— Их привезли сюда со склада, принадлежавшего ее отцу, — объяснила Дори.

Я насчитала двадцать таких коробок.

Набравшись храбрости — ощущение было примерно такое же, как в лесу, когда я боялась, что из кустов на меня выпрыгнет мышь, — я открыла одну из них, и в лицо мне пахнуло сильным ароматом бергамота. Наверху лежали три толстые тетради в одинаковых обложках с разводами. Взяв в руки верхнюю, я увидела под ней точно такую же. Я открыла первую страницу и увидела подпись Дэлии Ла Мотт и дату: «15 августа 1901 — 26 сентября 1901», — написанные неровным, но вполне разборчивым почерком. Похоже, Дэлии ненадолго хватило этой тетради, промелькнуло у меня в голове.

— А почему они не в библиотеке Фейрвика? — удивилась я, пробежав глазами первую страницу.

«Сегодня начала писать «Девственную луну», — прочитала я. Я перелистнула страницу. «Сегодня мне опять приснился сон»

— Согласно завещанию Дэлии, ее бумаги должны были оставаться в доме.

— Как странно!

Усевшись на одну из коробок — «Цейлонский чай», — прочла я на этикетке, — Дори невозмутимо пожала плечами.

— Дэлия вообще была странной. Представьте себе, каково это — жить одной, погрузившись в собственные фантазии. Так что ничего удивительного.

— А в ее завещании как-то оговаривалось, как следует поступить с ее дневниками? — осторожно спросила я.

— Нет. — Дори снова вздохнула. — Дневники должны были быть проданы вместе с домом. Пока они остаются здесь, вы имеете полное право читать их, писать о них, копировать, даже опубликовать — правда, при этом половина авторского гонорара от любой публикации должна быть перечислена на содержание самого дома.

— Как странно… никогда ни о чем подобном не слышала, — пробормотала я.

Обложка тетради казалась настолько ветхой, что я боялась, как бы она не рассыпалась при неосторожном прикосновении.

На губах Дори мелькнула снисходительная улыбка.

— Ну, значит, в вашей жизни до сих пор не случалось ничего по-настоящему странного, — пожала плечами она. — Я так понимаю, бунгало вас уже больше не интересует? — с тяжелым вздохом спросила она.

Я помогла Дори закрыть дом. Ну и работка, скажу я вам! Ставни хлопали на ветру, так и норовя стукнуть вас по носу или прищемить вам пальцы, когда вы меньше всего этого ожидали. Огромные окна, когда их закрывали, испускали протяжный стон, словно дети, которых отправляют в постель, не дав попробовать именинный торт. Дори, сокрушаясь, что цена, которую запрашивают за дом, слишком уж высока (лично мне она показалась смехотворной), сражалась с замком на входной двери. Кончилось тем, что она прищемила палец.

— Такое впечатление, будто он не хочет нас отпускать, — пробормотала я, окинув прощальным взглядом дом.

С закрытыми окнами и ставнями он выглядел печальным и унылым.

— Очень может быть, — буркнула Дори, посасывая палец. — Но ведь мы не всегда получаем все, что хотим, верно?

У меня не хватило духу спросить, что она имеет в виду и почему ей так явно не хочется продавать этот дом. Вместо этого всю дорогу я мысленно прикидывала свои возможности. Издательство выплатило мне неплохой аванс; мы с Полом не раз говорили, что хорошо бы потратить его на покупку более просторной квартиры — естественно, после того как он подыщет себе работу. Но за те же самые деньги я могу купить этот дом и вдобавок оплачивать свою квартирку в Инвуде, которую рассчитывала оставить за собой в качестве, так сказать, временного пристанища. В любом случае, даже если мне не предложат работать в Фейрвике, у нас теперь появится загородный дом.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что едва не сшибла с ног декана Бук, которая поджидала меня на крыльце гостиницы. Тут же была и Диана Харт. Возмущенно поджав губы и скрестив руки на груди, она сидела в кресле-качалке, демонстративно глядя в сторону. Неужели поругались, удивилась я. Но на лице Элизабет Бук, сменившей розовый костюм на льняное платье цвета слоновой кости и такой же жакет, играла довольная улыбка.

— Доктор Макфэй! — воскликнула она. — Присоединитесь ко мне? Диана как раз собиралась приготовить чай со льдом!