Элинор Одна Из Трёх - Мечта всей жизни!

Настороженно косясь на непонятный овально-бесформенный предмет, мы с опаской приблизились. Затем, осмелев, подошли к «метеориту» вплотную.

При ближайшем рассмотрении им оказалась тушка предположительно птичьего происхождения — кое-где торчали коротенькие обломки перьев (недощипали, халтурщики!), такое чувство, что свежезажаренная.

Мы обалдело переглянулись, присмотрелись-принюхались, да и ринулись изучать представителя местной фауны на вкус. Мясо напоминало курятину. Ай, Морка, перестань щипаться! Всё равно свою порцию я тебе не отдам! И не смотри так жалобно, у тебя ещё давешние пирожки не переварились!.. И что за зараза там стрекочет над ухом?!

В принципе, как при жизни выглядела поедаемая, мы примерно представляли — не так давно её товарки скрылись за линией горизонта. Ну а каким образом бедняжка, потрошёная, ощипанная и зажаренная, оказалась на подругиных штанах, пока старались не думать — не отравились и ладно.

— А ничего так птичка…была, — Морри задумчиво проследила за полётом последней, изрядно погрызенной кости. Следом раздалось возмущённое «квик!» — и наступила блаженная тишина. Сорока, надоедливо стрекотавшая над нашими головами вот уже минут десять, наконец, заткнулась, словив метко брошенной Моркой костью поперёк клюва.

Согласно агакнув, я сладко потянулась. Тепло, сыто и мухи не кусают. Благодать! Но домой всё одно надо — родители волноваться будут, Зойка панику поднимет. Однако как же вокруг на сытый желудок красиво!

После еды нас с мелкой закономерно потянуло прилечь. Что, собственно, мы не преминули проделать, благо трава была мягкой, а земля — сухой. Решив совместить приятное с полезным, я взяла на себя смелость обьявить военный совет открытым.

Обсуждение насущных проблем и путей их решения как-то сразу не задалось. Морка зевала. Я всё время сбивалась на философские рассуждения о смысле жизни, типа: «Никто из нас не вечен (хоть долгожители и встречаются). Не лучше ли в таком разрезе смириться со страшной участью и тихо помереть недельки через две от голода, холода, то есть жары, и никотинового голодания? А не портить себе последние минуты жизни бесплодным шастаньем по всяким мрачным чащобам в поисках дороги домой?»

Под конец рассуждений Морри даже прекратила попытки свернуть себе челюсть особо смачным зевком. Приняв сидячее положение, она с минуту неотрывно пялилась на меня, такое чувство решая, пора ли уже пеленать свихнувшуюся подругу смирительными «рибоками», или можно ещё с этим делом погодить.

Дабы не искушать судьбу и деятельную соратницу, я торжественно объявила совет закрытым, поблагодарила всех участников и каждому вежливо пожала руку. Себе, правда, ногу — гадина какая-то укусила, и теперь ступня жутко чесалась.

Морри подозрительно осмотрела свою облапанную конечность, внимательно пересчитала пальцы и вновь с сомнением скосилась на «рибоки». Я почувствовала непреодолимое желание прогуляться. Быстрым шагом. А то знаю мелкую — ежели чего в голову втемяшит, и кувалдой потом оттуда зловредную мыслю не выбить.

Так, незаметно и ненавязчиво, мы отправились скитаться куда глаза глядят. Морка, правда, утверждала, что ведёт меня по тропинке. Просто я означенную тропку не вижу ввиду своей природной невнимательности и… В общем, не буду перечислять, до чего договорилась подруга в попытке объяснить невидимость пути. Скажу только, что под конец чуть не засветила любимой соратнице в глаз — столько «хорошего» о себе я не слышала даже от нашего завуча. А тому всегда было что мне сказать.

Плутали мы таким манером часа четыре. Лес кончаться отказывался категорически, Морка всё так же следовала невидимой мне тропкой, из-за которой мы успели уже раза три разругаться насмерть. Ноги наливались усталостью, зной тоненькой струйкой пота тек по позвоночнику, спину ломило, но мелкая упрямица всё шла и шла вперёд. Когда начало темнеть и я совсем было решилась оглушить неугомонную подругу каким-нибудь увесистым брёвнышком, среди деревьев прямо по курсу мелькнул жёлто-оранжевый огонёк. Победно глянув на меня, типа это её тропинка нас так ловко к людям вывела (насчёт людей, кстати, не факт — невольно припомнились «Двенадцать месяцев»), Морка во всю прыть припустила на свет. Я, тихо матюкаясь, рванула следом, на всякий случай нащупывая в кармане ножик. А что? Откуда мне знать, на кого посчастливится нарваться?

Буквально через минуту мы вылетели на довольно обширную полянку с весело журчащим ручейком на противоположном от нас конце. Что безмерно радовало, там были лю-уди!

— Здравствуйте, деточки, — приветствовала нас одна из присутствующих, небольшого роста пухленькая женщина в светло-зелёном балахоне, с распущенными смоляно-чёрными волосами до плеч и добрыми карими глазами. — Ой, да не стойте вы на сквозняке, — а где сквозняк-то? Или, точнее, где не-сквозняк? — Идите сюда, поближе к костру. Замёрзли наверно, бедняженьки? Ночами-то уже изрядно холодает, — она сделала приглашающий жест рукой.

Мы с Моркой, неуверенно переглянувшись, осторожно приблизились. Люди-то люди, но мало ли…

— Проголодались? — нам тут же чуть ли не насильно всучили две глубокие деревянные миски с чем-то вязким, источающим прямо-таки ди-ивный аромат. У Морри в животе неприлично громко заурчало, заставив всех присутствующих улыбнуться и немного расслабиться. Вот умеет мелкая разрядить обстановку! Талант у неё, что ли?

Нас с подругой долго уговаривать не надо: тут же с жадностью набросились на еду — набродились-то по лесу будь здоров. Ели с хорошей скоростью, изо всех сил стараясь не чавкать особенно громко, всё же в приличном обществе. Вроде.

Хозяева меж тем молча принялись трапезничать, изредка кидая на нас заинтересованные и несколько обескураженные взгляды. Как я их понимаю: зрелище мы представляли собой довольно занятное.

Я, в чёрной кенгурухе с красным носорогом на груди, голубых рваных джинсах и мартинсах армейского типа. Дополняли картину живописно размазавшийся макияж и причёска, больше напоминающая пресловутое воронье гнездо. Собственно оно (гнездо то есть) подобному состоянию моих волос от всей души и поспособствовало, без предупреждения свалившись на голову за пару минут до обнаружения вышеозначенной полянки и щедро украсив причёску кусочками крапчато-серой скорлупы и мелкими прутиками.

Морка выглядела не менее эффектно. Особенно после контакта с тем самым финальным в наших догонялках кустом-ёжиком: вся одежда в репьях, а местами и откровенно порвана. Лицо расцарапано и вымазано в чём-то неопознаваемо-зелёном. Волосы, изобилующие теми же репьями, торчат в разные стороны и отличаются ядовито-красным цветом с приятной прозеленью — неудачные опыты с басмой. Не без моей посильной помощи.