Рэйчел Кейн - Наступление бури

— Нет, — заявила я. — Этого надевать не стану. Скажи Марвину…

— Что мне сказать?

Марвин, войдя в гримерную, обхватил меня тяжелой рукой за плечи, наклонился и заглянул мне под блузку. От него пахло скверным одеколоном и мятной жвачкой, перебивавшей сохранившийся со вчерашнего вечера запах алкоголя. Его имплантированные волосенки выглядели как саженцы, но перед выходом в эфир он прикрывал их накладкой, от красноты в глазах избавлялся с помощью «Визина» и, разумеется, отбеливал зубы. Все, касающееся съемочной площадки, Марвин знал так, как другие, не ему чета, настоящие метеорологи знают спутниковые графики.

— Что, не нравится костюмчик? Надо было вчера принять мое приглашение на завтрак, хи-хи.

Я вымучила улыбку, напоминая себе, что без работы мне никак и платят здесь всяко больше, чем в магазине сети «Севен-илевен», а шансов быть ограбленной несколько меньше.

— Мне кажется, это неподходящий наряд, — промолвила я, стараясь говорить в профессиональной манере. — Как насчет чего-нибудь другого? Чего-нибудь не столь?..

— Детишки любят Солнышко, — заявил он и сжал пенистую резину как раз на том месте, где должна была оказаться моя грудь. — Смотри, так и хочется обнять. Давай, Джо. Веселее.

Его игривый тон меня не одурачил: глаза у него были злые, и я понимала, что отрицательного ответа он не примет. Понимала я и то, что директор программы новостей, торопливый молодой парень по имени Майкл, едва ли примет в расчет мое неприятие пенистой резины, а профсоюза, способного защитить меня от этого гнусного надругательства над стилем, на телестудии не было.

— Ладно, — пролепетала я, из всех сил изображая улыбку. — Нет проблем.

Богом клянусь, он еще и подмигнул! Мне потребовалось приложить усилие воли, чтобы не сгенерировать импульс и не шарахнуть его молнией.

Все последовавшее далее оказалось настолько плохо, насколько только можно было предполагать. Все мои реплики отличались крайней тупостью, в резиновом костюме было отчаянно жарко, Марвин был отвратителен, моральная поддержка со стороны Черис отсутствовала. Меня опять нещадно поливали водой, на сей раз, чтобы предупредить посетителей пляжа о возможном волнении на море. Один из рабочих сцены при этом мерзко хихикал.

Когда я по окончании этого кошмара стягивала потные, липкие колготки, Женевьева, оторвавшись от своего курения, бросила мне полотенце со словами:

— Знаешь, как партнерша ты лучше, чем он того заслуживает. Благодаря тебе этот тип и сам выглядит лучше. Будь я на твоем месте, я бы — раз и подзабыла свою роль: пусть выкручивается как сумеет.

Она многозначительно приподняла одну выщипанную бровь и щелчком выбила из пачки очередную канцерогенную сигарету.

Я бросила мокрые колготки в корзину — бросок попал в цель, радуясь обретенной свободе, пошевелила пальцами ног и поинтересовалась:

— Думаешь, это сработает?

— Как пить дать, — уверенно заявила она. — Во всяком случае, у двух предыдущих девчонок срабатывало. Правда, одна из них, похоже, сбрендила и отхлестала его резиновой рыбиной. Но знаешь, рейтинг-то поднялся, так что, может, это и не лучшая идея, во всяком случае, насчет рыбины… Слушай, знаешь что: у тебя прекрасно выглядят волосы. Тебе бы надо провести денек на пляже… тем более, говорят, день будет солнечным.

Мы обе покатились со смеху, хлопнули друг дружку по рукам, и я отбыла, оставив ее заниматься прической ведущей полуденных новостей.

Небо на востоке прояснилось, однако, остановившись и прочувствовав ветер, я поняла, что это ненадежно: следом, над океаном, к побережью катилась еще одна волна холодного, влажного воздуха, столкновение которой с уже существующей зоной высокого давления сулило формирование нового облачного фронта. Дождь сегодня, а возможно, и завтра. Какое тут, в задницу, солнце? На сей раз Марвин точно дал маху или же у него в заднем кармане спрятан Хранитель. Но если так, то кто? То, что не я, это ясно. А с учетом того, что местное отделение возглавлял Джон Фостер, один из немногих известных мне по-настоящему честных Хранителей, мне трудно было представить себе, кто бы это мог быть. Однако у Джона имелось слабое место. Будучи честен сам, он доверял людям, пока его не подводили.

Походило на то, что мне самой пора всерьез заняться поисками обвиняемого. В интересах самосохранения.

«У тебя есть сила, — напомнила я себе. — Ты сама можешь вызвать шторма, грозы и ливни. Если приспичит, ты можешь основательно взгреть кому-нибудь задницу».

Ага, так-то оно так, да только при этом недолго навлечь на собственную задницу очень серьезные проблемы, вплоть до магической лоботомии. Не больно-то приятная ситуация. Я слишком хорошо понимала, насчет чего предостерегал меня Льюис.

С самого увольнения я до сих пор вообще не использовало силу, но Хранители все равно против меня ополчились. А уж если я прибегну к ней сейчас, пусть в целях самозащиты…

Свернув за угол и направляясь к машине, я приметила угнетающе знакомый белый фургон. Мокрый от дождя, он сверкал в лучах восходящего солнца.

Проклятье!

Родригес сидел на водительском сиденье и уминал плюшки. В кабине у него находился подключенный к разъему на приборной панели маленький жидкокристаллический телевизор: он работал и был настроен на местный канал. Не приходилось сомневаться в том, что он с удовольствием полюбовался моим утренним унижением — выступлением в прямом эфире в качестве Солнечной Идиотки.

Эта мысль мне почему-то радости не прибавила.

— Как делишки? — спросила я его. Он утер со рта салфеткой крошки от плюшки, облизал губы и отпил кофе. — Тебе не надоело, а? Валил бы лучше домой. Мне нечего тебе сказать.

— Еще как есть, — возразил он. — Попробуй. Расскажи мне, откуда ты знала Томми Квинна и что с ним случилось. Исповедь облегчает душу.

— Ты попусту тратишь время. И свое, и мое.

— Ну, что касается меня, то я в длительном отпуске, так что своим временем распоряжаюсь сам, как мне вздумается. Что же до твоего, то я на него плевать хотел. Тебе придется ответить на мои вопросы. Рано или поздно.

Я чувствовала себя усталой, опустошенной, раздраженной: когда тебя с утра пораньше выставляют в идиотском виде на посмешище, это едва ли обеспечивает на весь день заряд хорошего настроения. Но главное, я чувствовала себя не просто усталой, а измотанной… Постаревшей. И, возможно, по этой причине меня понесло.

— Ладно, — выдала я, — хотел, так слушай. Твой драгоценный Томас Квинн не был хорошим человеком, и ежели ты с ним дружил, то, поверь мне, без него тебе будет гораздо лучше. Этот малый не задумываясь всадил бы нож тебе в спину в тот самый миг, как только решил бы, что дело стоит беспокойства. И я это не в фигуральном смысле.