Ярослава Лазарева - Мой возлюбленный vampire…

— Кто ты?! — испуганно спросил Марин.

— Как-то вечером я сидела на берегу реки и смотрела на красную от заката воду, — продолжила Мона, не ответив на его вопрос. — Последнее время я любила уходить подальше от деревни и проводить время в одиночестве. И вдруг передо мной появилась Злата. Но я уже не боялась даже ее. Она приблизилась. Ее рыжие волосы в закатном свете казались красными, глаза горели. «Это ты во всем виновата! Виновата в смерти Миклоша! — с угрозой произнесла она. — Будь ты проклята!» Не успела я ей ответить, как получила удар ножом в сердце. Дикая боль пронзила все мое существо, но странно — я все видела и все понимала. Злата расхохоталась, бросила нож в воду, наклонилась надо мной и начала быстро читать какой-то наговор. Затем столкнула меня в реку. Я распласталась на поверхности, видела, как кровь вытекает из меня и делает воду алой, затем с ужасом поняла, что сама растворяюсь в этом алом пятне. Но по-прежнему все видела и все понимала. И вдруг я смогла подняться над водой и маленьким облачком полететь вслед убегающей Злате. Еще хотелось догнать ее, и какая-то злая сила, заполнившая все мое существо, вела меня. И я догнала. Злата оглянулась. На ее лице появился ужас. Она закричала и закрыла лицо руками. Я опустилась перед ней, ощущая силу ненависти. И тут почувствовала, как у меня отрастают клыки. Я впилась в ее горло и вытянула из ее тела всю кровь до капли. А потом снова взлетела и окропила распростертый труп кровавым дождем.

Марин выпил залпом полный бокал вина. Затем отодвинулся в угол дивана и, оцепенев, смотрел на бледное лицо Моны. Но вместе с ужасом, как ни странно, в его сердце продолжала жить любовь. И это сочетание несочетаемого придавало невероятную остроту чувствам.

— Бедная моя девочка! — воскликнул Марин. — Она сделала тебя вампиром?

— Да, но весьма необычным, — подтвердила Мона. — Я потом отыскала ее бабку, которой было больше ста лет. Она считалась самой сильной ведьмой в их племени. И вот что старуха мне поведала. Злата начитала древний наговор, и после смерти я превратилась в существо наподобие стригоя. Но там было одно условие: если я когда-нибудь встречу человека, который полюбит меня всем сердцем и даже решится на проведение обряда бракосочетания в церкви, то я навсегда избавлюсь от этого состояния.

— Я готов! — пылко воскликнул Марин и схватил ее за руки.

— Подожди! — остановила его Мона. — Однако если этот смертный обманет меня, я укушу его. И он или умрет, или превратится в вампира.

— Значит, парень в ущелье Борго… — тихо проговорил Марин и замолчал.

— Да, он изменил мне и… — сказал она.

— Не надо! — остановил ее Марин. — Я не хочу этого слышать.

— Я выпиваю всю кровь, а потом плачу кровавыми слезами над жертвой, — прошептала Мона. — И так продолжается уже пять веков. Но я ищу, ищу того единственного, кто по-настоящему полюбит и освободит меня.

— Ты нашла его! — взволнованно произнес Марин. — Я не обману! Я люблю тебя, кем бы ты ни была! Я готов отвести тебя в церковь, а потом прожить с тобой всю жизнь! Ведь тогда ты снова обретешь бессмертную душу и станешь обычной девушкой… Так, да?

Мона не ответила. Марин начал целовать ее.

Через неделю все было готово к бракосочетанию. Но Мона настояла, чтобы никто из родных и друзей ее жениха не знал о готовящейся свадьбе. Марин ждал свою невесту у церкви в черном костюме, белой рубашке и с букетом белых роз. Когда Мона подъехала и вышла из машины, у него дух захватило от ее красоты. Она была в длинном белоснежном платье, окутанная облаком фаты. Священник их уже ждал. Он совершил обряд, поздравил новобрачных. Свидетелями были случайные прохожие — молодая пара, которую Марин нашел на улице. Во время церемонии они улыбались. Когда все закончилось, поздравили молодых и сразу ушли.

Марин вывел Мону из церкви. Она сильно дрожала и, казалось, с трудом стояла на ногах. Когда новобрачные начали спускаться по лестнице, вдруг налетела черная туча и началась гроза, хотя утро было абсолютно ясным. Зеваки, наблюдающие за тем, как молодые спускались по лестнице, тут же разбежались. Хлынул невиданный ливень. Марин стянул пиджак, укрыл Мону и повлек ее к машине.

Но когда он спустился с лестницы, в его руках остался лишь пиджак. Новобрачная исчезла. Он растерянно оглядывался по сторонам, но Моны не было. Тогда Марин опустился на землю, прямо в лужу возле своей машины, и горько разрыдался.

Он вернулся домой через несколько часов. Как безумный, ездил все это время по улицам и искал Мону. Дождь скоро прекратился. И снова засияло солнце. Лужи на удивление быстро просохли, и уже ничто не напоминало о недавнем сильнейшем ливне. Марин заглядывался из окна машины на всех девушек, хотя бы отдаленно напоминающих любимую. Но ее не было. И он уехал домой.

Войдя в квартиру, Марин расплакался. Потом налил себе шампанского, приготовленного для праздничного обеда на двоих. Немного успокоившись, вышел с бокалом на балкон. И вдруг с ясного неба на него начали падать хрустально прозрачные капли дождя. Они зазвенели о крышу, о перила и словно сложились в переливчатую песенку. Марин прислушался. Ему показалось, что он узнает звенящий голосок Моны.

— Милый Марин, — пели капельки, — будь счастлив и не поминай меня лихом! Ты освободил меня от страшного заклятия, и я больше не проливаюсь кровавым дождем, потому что мое существо очистила твоя любовь. Она же вернула во время церковного обряда мою бессмертную душу, и я наконец обрела покой. Отныне вампир-дождь исчезнет навсегда с этой земли. Прощай! И храни тебя Бог!

— Мона… — прошептал Марин. — Я люблю тебя…

— Прощай… — застучали капельки.

— Прощай, — тихо повторил он, снял пальцем капельку со своей щеки и тихо подул на нее.

На душе становилось все легче, хотя он знал, что никогда не забудет Мону. Но Марин понимал, что сильно изменился внутри, по-старому жить уже никогда не сможет. И был благодарен за это Моне.

«Любовь преобразила меня, — подумала Настя и, вытянув шею, расправила плечи. — Неужели он этого не увидит?»

Она плавно подняла правую руку вверх и чуть ее выгнула. Ей показалось, как вокруг ее тоненькой руки появляются белые перья… и вот это уже не рука, а лебединое крыло… Настя поднялась на кончики пуантов, потянулась вверх всей своей худенькой изящной фигуркой, подняла другую руку-крыло и поплыла по сцене, изредка поглядывая в пустой темный зал. Она еле слышно напевала какую-то протяжную мелодию, тут же ею сочиненную, вернее, подсказанную движениями ее тела.

— Ну, дорогая, ты у нас сегодня настоящий лебедь! — услышала Настя.

В актовый зал вошла Инна Андреевна, руководитель хореографического кружка.