Дылда Доминга - Изоморфы

— Что слышно у вас на родине, Дюпре? — поинтересовался Коэн, зная, что ступает на минное поле.

— Ничего нового, — глухо произнес Дюпре, отставив бокал и тяжело глядя в стол.

— Вы больше не обнаружили никого после Одри?

— Одри была человеком! — кулак Дюпре с силой ударил по столу, так что посуда с жалобным звоном слегка подпрыгнула, а несколько голов в холле встревожено повернулись к ним.

— Была, — согласился Коэн, гневно посмотрев в ответ на француза. — Только до того, как ее захватил изоморф, — намекнул он на то, о чем Дюпре никогда не готов был говорить. Не зря его наставник не выбрал своим преемником любвеобильного француза, хотя тот и дольше был в организации. Ведь кто знает, что бы случилось, влюбись он в Одри и будучи при этом во главе.

— Вы хоть когда-нибудь кого-нибудь любили? — в глазах Дюпре плескалась боль, он впился взглядом в своего собеседника, словно и правда хотел услышать ответ на свой вопрос или ожидал увидеть хоть какое-то подобие боли в глазах Коэна.

— Нет, — совершенно честно ответил Коэн, и рад был, что ему не пришлось лгать. У него никогда не было времени на подобные глупости. Перед ним стояла намного более важная задача, а значит, для чувств не было места.

— Одри была ангелом, — простонал Дюпре, и его голова безвольно опустилась на руки. Вино и сожаления — Коэн сомневался, что Дюпре был способен руководить даже их региональным филиалом.

— Она была изоморфом, — отрезал шеф. — Вы никогда не знали настоящую Одри, Дюпре. Вы потакали и ублажали нашего врага. Что полезного вы узнали за время общения с ней? — Дюпре молчал. — Чем вы помогли настоящей Одри? Вы хоть понимаете, что своим бездействием Вы…

— Остановитесь, Коэн, — взгляд Дюпре был тяжел, — остановитесь прямо сейчас.

— У нее была температура? — уже мягче спросил Коэн, пытаясь извлечь хоть что-то полезное из этого не первого разговора на болезненную тему.

— Да, она была горячей… мерд, — Дюпре витиевато выругался. — Она вообще была горячей, понимаете, Коэн? — казалось, его взгляд сейчас прожжет Коэна насквозь.

— Ладно, уже поздно, — Коэн взглянул на часы только для того, чтобы отвести взгляд от Дюпре, который вот уже в который раз после аналогичного разговора был похож на раненого зверя, опасного и непредсказуемого.

— Да, уже поздно, — с горькой усмешкой на губах повторил Дюпре, и Коэн даже не стал пытаться угадать, о чем он. Эмоции, перепады настроения — он был благодарен своей холодной крови за то, что она избавила его от подобных глупостей.

Дюпре, глава их французского филиала, как последний дурак, влюбился в изоморфа, и вместо того, чтобы выслеживать ее и вычислять остальных, с которыми она могла выходить на связь, повел себя, как мальчишка. Он таскался за ней всюду, завел знакомство, дарил цветы и, в конце концов, забрался в постель, где и провел все оставшееся до гибели Одри время. Изоморф ускользнул, оставив Дюпре с мертвым телом. И до сих пор несчастный влюбленный не мог признать одного: что он был близок не с человеком, не с Одри, а с безымянным чудовищем, занявшим ее место, уничтожившим девушку и благополучно скрывшимся из виду.

Коэн нервничал, думая о Гае и русских. Справятся ли они? Не упустят ли их единственного ведомого изоморфа? Он практически ничего не знал об этих людях: восточный филиал появился у них буквально полгода назад, и Коэн даже не успел еще ни разу в него наведаться.

— Костя, ты слишком импульсивен, — наставлял молодого парня мужчина средних лет в черной водолазке. — Ты едва не подставился там, в Бельгии, когда мы следили за Гаем.

— Простите, Сергей Витальевич, — парень виновато потупил взгляд, вспоминая, как откликнулся на отчаяние в глазах подсевшей к нему девушки и предложил купить ей кофе вместо того, чтобы оставаться в стороне и отслеживать Гая. Нет, они его не потеряли, но если бы Костя был сам, все могло случиться. Это было непростительной ошибкой. Но девушка казалась такой беззащитной и ранимой, и очутилась в чужой стране в затруднительном положении.

— Простите… Ты понимаешь, что нас здесь всего двое? И я не смогу все время нянчиться с тобой. Гай здесь, и мы уже не на учебной слежке.

— Да, я понимаю, — не подымая взгляда, отозвался Костя.

Сергей смотрел на парня и не мог понять, по каким критериям вообще эти европейцы отобрали Костю. Да, он был неглуп, знал языки, неплохо сложен, темно-русые волосы открывали одухотворенное лицо. Но он явно не имел ничего общего ни с секциями боевых искусств, ни с внутренними органами. Таких ребят легко было представить за партой какого-нибудь института, но не в тяжелой полевой работе. Сергей тихо выругался и, развернувшись, пошел через дорогу. Ему, бывшему оперативнику, навязали мальчишку. И придется его учить, если он не хочет делать работу за двоих.

— Повтори, что ты знаешь об изоморфах.

— Они используют людей, как игрушки, — послушно заговорил Костя, — а потом покидают их, после чего человек умирает.

— Не после чего, а в результате, — исправил Сергей, — изоморфы медленно убивают людей, а когда финал близко, спрыгивают с корабля, перед тем, как тот окончательно потонет.

— А как же самоубийства? В Брюсселе нам говорили, что известны случаи самоубийств людей.

— А как бы ты хотел сдохнуть? — с издевкой посмотрел на Костю Сергей. — Медленно и мучительно или быстро и сразу, если есть такая возможность?

— Никогда не думал, — честно ответил парень и отвел взгляд от наставника.

— А вроде как умный парень, — не преминул его поддеть Сергей.

— А те, кто погибал в несчастном случае? — не унимался парень.

— Послушай, тебе никогда не приходило в голову, что преступники часто заметают следы? Почему же ты думаешь, что твари, способные управлять чужими мозгами, не станут делать того же? Зачем им лишний шум? Мы тут не на кроликов охотимся, знаешь ли. Они могут хитрить, и они могут дать нам сдачи, если только узнают, кто мы такие. Поэтому повторяю тебе еще раз: держись от них на расстоянии, не сближайся и не выдавай себя.

Костя кивнул, вновь задумавшись о тех, за кем они охотились, и тех крупицах информации, что им была известна.

— А как это происходит?

— Что?

— Захват. Что-то вроде одержимости?

— Откуда мне знать, — пожал плечами Сергей. — И, надеюсь, так оно и останется.

— Но интересно же, происходит ли это постепенно, как сумасшествие, или разом, как контузия? Когда вот ты проснулся — и это уже не ты.

Сергей поморщился и, схватив парня за локоть, потащил его вперед по улице. Он, наверное, мог бы стоять часами на одном месте и разглагольствовать. Костя был бы последним, кого он взял бы себе в напарники, дай ему волю.

Гай, как всегда, вел себя беспечно, и следить за ним не составляло никакого труда. К тому же, организации давно наперечет были известны все его привычки, которым изоморф неукоснительно следовал. Вот и сейчас он восседал на летней террасе кафе с газетой в руках и неспешно попивал кофе. Иногда Сергею хотелось ощутить холод металла в своих руках и одним выстрелом смести эту довольную улыбку с лица Гая. Старого оперативника не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Слишком легко все шло с Гаем, а ведь тот не был дураком — Сергей это видел по его глазам, по хищной кошачьей манере, с которой изоморф двигался. Конечно, можно было бы приписать все эти черты хозяину, а не носителю, но почему-то Сергей не сомневался, что психика тоже полностью поглощается изоморфом, отражая его личность, а не личность владельца. Если бы Сергей верил в души, то сказал бы, что сейчас в теле Гая Нуда находилась совершенно другая душа. Но одного он понять все же никак не мог — почему тот так надолго задержался в одном теле, что за игру он вел?