Елена Саринова - Евсения. Лесными тропками

- ... да и среди равнин тех среброко-лы-ша-щихся и курганов степными ветрами нежно обло-бы-зо-ванных живут эти гордые создания, сами себя именуемые потомками древнего рода эллинов, мне же издали привидев-ших-ся обычными конями. Уф-ф, - облегченно выдохнула я, дотащившись, наконец, до точки в этом длинном, как улица предложении и с опаской подняла глаза. - Всем всё... понятно?

- Не-а... - да кто ж сомневался то?!

- Осьмуша, что именно?

- Так-то "алени" были або жеребчики? Або вообще незнамо какой кудесный зверь? - недоуменным басом отозвался щуплый веснушчатый мальчонка и нетерпеливо заскреб коленки.

- Не олени то, а эллины - люди древние из предтечного мира. Мы про него уже читали. А конями они рыцарю привиделись, потому как похожи на них... снизу... и ногами. Хотя, называются на самом деле кентаврами. Хотите картинку покажу? - с готовностью предложила я и обвела глазами озадаченные ребячьи лица... Да чтоб я еще хоть раз в руки эту зубонойную епистолию [1] В данном случае имеется в виду автобиографичная книга "Странствия рыцаря Герберта Лазурного. Ветра континента", широко известная во всей Ладмении. взяла.

- О-о-ой, - сложила губы свистулькой Галочка и ухватилась пухлыми пальчиками за косу. - Чёй-то страшно на такое смотреть. Вдруг, примерещится потом.

- Примерещится, говоришь? - уже внимательнее всмотрелась я в тусклый книжный рисунок. "Кудесный зверь" на нем стоял, широко расставив свои ноги-копыта и выгнув коромыслом мускулистую грудь, на которой вместо лошадиной сбруи красовалась большая круглая бляха на цепи. Прямо как у нашего многочтимого порядника [2] Весевого (деревенского) старосты. Вила, когда он "дорогих" гостей встречает. Мощные же свои руки кентавр подбоченил и голову вскинул, хотя лучше б наоборот, отвернул. Потому, как голова его, да и лицо, на человеческие мало походили: со свиными лохматыми ушами торчком, жеребячьей челюстью и большими глазами навыкат. А вот волосы... или все ж грива... Да, грива она и есть, хоть и за длинные уши заправленная. И такое, если примерещится... - Ну, как знаете, - с трудом оторвалась я от грозного жителя порубежной с Ладменией Тинарры.

- Да ты трусиха, Галка! Тебя и гУсенка на капустном листе испужает, не то, что... Евся, дай ко мне глянуть, - закончил речь Осьмуша, и выпятив свои тощие мослы под просторной рубахой не хуже рисованного кентавра, поднялся со ступеньки.

За ним следом повскакивали со своих мест и остальные трое, коим сидеть после таких слов принадлежность к мужскому роду не позволяла. А девчонки - "трусиха" Галочка и две ее смирные подружки так и остались на крыльце тянуть шеи. Все же могучая сила - любопытство.

- Да, извольте, храбрецы... - сунув в первые подставленные ручонки отвратную книженцию, я с удовольствием и сама встала с табуретки, а потом блаженно потянулась...

Месяц "изок", что в переводе с языческого, означает "кузнечик", а на ладменском государственном именуется июнем, нахлынул в наши края этими самыми неугомонными насекомыми, слышными сейчас отовсюду. Да еще трескотней крыльев стрекоз. И запахом молодых трав и теплым ветром, гуляющим по их верхушкам и шелестящим девственно зеленой, еще клейкой, не припорошенной летней пылью древесной листвой. Да и все, кажется, вокруг, сейчас пело, славя лишь набирающую соки жизнь, разворачивающуюся вместе с новым годовым циклом. По просторному двору неспешно гуляли пестрые куры, косясь глупыми глазами то на устроивших гомон у крыльца ребятишек, то на стружки, кружащие над ссохшимися напольными досками в воздушных вихрях. Серая кошка, свесив с амбарной стрехи лапы, лениво дремала, не обращая внимания на воробьев, устроившихся почистить перья на уличной изгороди. А из двора напротив ветер, как весевой сплетник, порывами приносил тихое женское пение. И какая теперь была разница, кто из местных богов всему этому благолепию покровительствует? Если тихая радость и покой, не бывавшие в моей душе уже очень давно, принадлежали сейчас только мне...

- А-а-а-а!!! Кёнтаврь!.. А-а-а!!! - конец идиллии.

- Галка, ты чего?! - резко развернулась я в сторону крика. Все ж побороло ее всемогущее любопытство - девочка теперь, с глазищами, как две чашки, блажила, застыв у моей покинутой табуретки, и в одной руке сжимала раскрытую книгу, а другую вскинула на... - Это не кентавр. Это не кентавр, говорю! - попыталась я перекричать и ее и вступивших в помощь подружек и зарыскала по двору глазами. - Ох, ты ж у меня сейчас...

Разоблаченный "человеко-конь" сам, кажется, растерялся от такого приветствия, но с места не сдвинулся (ни человек, ни конь). Лишь мешок на голове поправил, чтоб через дыры для глаз сподручнее за происходящим во дворе через изгородь следить:

- Евсения, поди сюда! - тон у парня был явно неуверенным, и он, прокашлявшись, решил его последующим текстом увесомить. - Поди сюда, говорю!

Ну что ж, добился результата, да и я уже нашла то, что искала:

- Сейчас... Галочка, ты успокоилась? - и, дождавшись робкого кивка от дитя, направилась к калитке. - Ну-у?

- Я, это... в Букошь еду, - вновь поддернул он, съехавшую на глаза мешковину и важно продолжил. - Может, там купить тебе... чего? - вот интересно, он на самом деле такой дурень или ему начхать на то, как со стороны выглядит? Загадка для меня... многолетняя:

- Ты зачем мешок на голову напялил, Лех?

- Х-хе, так ты ж сама мне в третейник [3] В среду. сказала: "Чтоб я твоей рожи больше не лицезрела"? - нахально просветил меня верзила... Ага, видно он все эти пять дней придумывал, как бы в таком разе извернуться. А я уж было успокоилась... Точно, конец идиллии:

- Да что ты?.. А если бы я тебе и про все тулово сказала, ты б тогда полностью в него влез? - не по-доброму поинтересовалась я, подходя к всаднику еще ближе.

- Да не-ет, - с сомнением протянул тот, видно прикидывая в своем "младенческом" уме и такой поворот. - Так что с покупками то? Может, бусы из бисера, або серьги? Ты говори, Евся, не стесняйся.

- Какое там стеснение? - под возрастающее хихиканье за моей спиной, сделала я еще шажок к коню. - А вот такие же мне купишь? - и оттянула от правого уха, закрученную в тяжелый крендель косу.

- Какие? - радостно свесился из седла парень, придерживая на макушке завесу.

- А ты слезь... и тогда лучше разглядишь.

Еще раз просить "смельчака" не пришлось, и в тот же миг он предстал передо мной во всей своей многовершковой красе:

- А, ну, покажь?

- Ага... - сделала я, напротив, два шага назад, чтоб сподручнее было размахнуться, выдергивая в это время из-за спины, зажатую в другой руке метлу.

- Ага-а... Ты чего?.. Евсения!

- Пыль из мешка буду выбивать, конь ты кудлатый! - и саданула от всей души первый раз. - И чтоб я тебя всего целиком больше не лицезрела!.. И чтоб не слыхала тоже!.. И чтоб... - замахнувшись в третий раз, лишь на долечку задумалась, чем воспитуемый тут же воспользовался, взмыв обратно на своего гнедого: