Келли Армстронг - Повелевающая

— Основана. — Голос ее смягчился. — Из твоего личного дела я знаю, что ты увлекаешься кино, и это замечательно. Но фильмы — не лучший источник черпать знания о душевных заболеваниях. Существует много форм и степеней шизофрении, и у тебя она не такая, как в фильме.

Разве? Я же тоже вижу людей, которых нет, как тот парень в кино.

Доктор Джил продолжила:

— То, что происходит с тобой, мы называем недифференцированной шизофренией. Это значит, что проявляется ряд характерных симптомов — в твоем случае это голоса и видения. Слуховые и визуальные галлюцинации.

— А как насчет паранойи?

— Мы не видим ее проявлений. У тебя нет признаков дестабилизации поведения или речи…

— А как же заикание?

Она покачала головой.

— Это никак не связано. У тебя нет никаких других симптомов, Хло.

— А они появятся? В конце концов?

— Не обязательно. Но нам, конечно, надо быть начеку. Обычно диагноз ставят, когда пациенту уже под или слегка за двадцать. В твоем случае мы засекли болезнь раньше. Это как поймать болезнь на ранних стадиях — больше шансов не дать ей прогрессировать.

— И избавиться от нее.

Некоторое время она молчала, ощупывая плетеное ожерелье у себя на шее.

— Шизофрения — это не грипп, Хло. Она навсегда.

Кровь застучала у меня в ушах, заглушая следующие слова доктора Джил. Она наклонилась ко мне, тронув за колено.

— Хло, ты меня слушаешь?

Я кивнула.

Она выпрямилась.

— Шизофрения — не смертный приговор. Но это болезнь на всю жизнь. Как астма. Изменив образ жизни и принимая хорошие лекарства, ее можно контролировать и вести нормальный образ жизни. Настолько нормальный, что никто даже не узнает, что у тебя есть эта болезнь, пока ты сама не расскажешь. — Она откинулась на спинку стула и посмотрела мне прямо в глаза. — Ты в самом начале сказала мне, что настроена сделать все, что потребуется, чтобы справиться с этим. Знаю, ты надеялась, что все разрешится быстро, но от тебя потребуется изрядная доля упорства и решимости. Ты все еще готова к этому, Хло?

У меня осталось много вопросов. Всегда ли это происходит вот так быстро, без всяких предупреждений? Вот ты ходишь совершенно нормальный, и вдруг у тебя появляются галлюцинации, и ты начинаешь с воплями носиться по коридорам? Потом — бамс! — тебе объявляют, что у тебя шизофрения, и все — дело закрыто?

Все это было слишком неожиданно. Но, глянув на доктора Джил, которая выжидающе смотрела на меня, я испугалась, что если скажу еще что-нибудь, она решит, что я отрицаю свою болезнь. А если это так, то мне никогда не выбраться из Лайла.

Поэтому я кивнула.

— Я только хочу, чтобы мне стало лучше.

— Отлично. Тогда начнем.

Доктор Джил рассказала мне о лекарствах. Они должны избавить меня от галлюцинаций. Как только удастся установить нужную дозу, никаких побочных эффектов быть не должно, но поначалу я, возможно, буду страдать от галлюцинаций, депрессии и паранойи. Отлично. Похоже, лечение ничуть не лучше, чем сама болезнь.

Доктор Джил заверила меня, что, когда я покину пансион, прием лекарств войдет у меня в привычку, как у астматиков с их пилюлями.

— Именно так и надо относиться к шизофрении, Хло. Это всего лишь состояние. Ты не виновата в том, что оно у тебя наступило.

И не можешь сделать ничего, чтобы от него избавиться.

— Ты пройдешь через период депрессии, гнева и даже отрицания. Это естественно, и мы с тобой будем работать над этим на наших сеансах. Мы будем встречаться каждый день.

— А групповые сеансы тоже бывают? — спросила я.

— Нет. В какой-то момент тебе, возможно, захочется попробовать оценить динамику групповой терапии. Но здесь, в Лайле, мы считаем, что очень важно обеспечить конфиденциальность. Тебе нужно полностью принять в себе это состояние, прежде чем ты сможешь спокойно говорить об этом с другими людьми.

Она отложила свой блокнот и сложила руки на коленях.

— И тут мы подходим к нашей последней теме на сегодня. Неприкосновенность частной жизни. Ты наверняка уже догадалась, что все обитатели нашего пансиона борются с душевной болезнью. Но это все, что тебе нужно знать. Мы не разглашаем подробности о твоем состоянии, о твоих симптомах и лечении. И если кто-то будет на тебя давить, выспрашивая детали, ты должна сразу прийти и рассказать об этом мне.

— Они уже знают, — пробормотала я.

— Что?

Судя по сердитому блеску ее глаз, мне надо было держать рот на замке. Из прошлого опыта общения с психотерапевтами я знала, как важно делиться с ними всем, что тебя беспокоит. Но мне вовсе не хотелось начинать свою жизнь в Лайле со сплетен.

— Не п-п-про шизофрению, нет. Просто… кое-кто знает, что у меня видения. Что я вижу призраков. А я об этом никому не говорила.

— И кто же это?

— Я-я-я лучше пока не буду говорить. Это неважно.

Доктор Джил расплела руки.

— Нет, это очень важно, Хло. Но я ценю то, что ты не хочешь никого выдавать. Я и сама прекрасно догадываюсь, кто это мог быть. Она наверняка подслушивала, когда мы обсуждали твои галлюцинации, и поспешила прийти к собственным выводам насчет… — Она махнула рукой. — Призраков. Прости, что так получилось. Но я обещаю, мы с этим разберемся.

— Но…

— Она не узнает, что ты мне пожаловалась. Но с этим необходимо разобраться. — Она снова поудобнее уселась в кресле. — Жаль, что это случилось с тобой в первый же день. Подростки по природе весьма любопытны, и хоть мы и стараемся обеспечить полную конфиденциальность, в таком ограниченном пространстве это не всегда получается.

— Да все нормально. Никто не стал делать из этого проблему.

Она кивнула.

— У нас здесь очень хорошие ребята. В целом, они очень уважительно и с пониманием относятся друг к другу. Это особенно важно для Лайла. У тебя впереди трудная дорога, и мы здесь для того, чтобы облегчить тебе путь по ней.

Шизик.

И не важно, сколько раз доктор Джил пыталась приравнять это к обычной болезни или физической слабости. Это не одно и то же. Далеко не одно и то же. У меня шизофрения.

Если бы я встретила двух людей на тротуаре — одного в инвалидном кресле, а второго разговаривающего с самим собой — то кому бы я бросилась открывать дверь? А от кого поспешила бы перейти на другую сторону улицы?

Доктор Джил говорит, что нужно просто вовремя принимать лекарства и научиться справляться с этим состоянием. Но если все так легко, то почему на улице полно людей, говорящих с самими собой? Бродяг с безумными глазами, кричащих в пустоту?

Тех, кто видит призраков? И слышит воображаемые голоса?

Психов.

Таких, как я.

После сеанса я удалилась в медиакомнату, чтобы обо всем подумать. Я как раз сидела, удобно свернувшись калачиком на диване и прижимая подушку к груди, когда в комнату вошел Симон.