Мэг Кэбот - Ненасытный

Мина отозвалась вымученной улыбкой, думая о людях, которые сидели в том самом ресторане и… бац. Не повезло им, как Энджи Харвуд когда-то.

— Рада, что вам понравилось на Багамах.

Лейша за спиной у Роберто выпучила глаза по-совиному.

— Шутишь? — просиял он. — Лучшие дни в моей жизни! А кому достанется вампир в «Ненасытных» — Виктории или Табби? Надо бы поощрить Табби, как старейшую девственницу голубого экрана…

— Роберто, — прервала Лейша. С коллегами она никогда особо не церемонилась, а с тех пор, как забеременела, и подавно. — Ты бы сбегал, принес нам с Миной газировки какой-нибудь. И Джеку воды налей.

— Без проблем, милка. — Роберто неохотно вернул Джека Мине. — Может, фруктов каких?

— Хорошо бы манго. — Против Лейшиной улыбки никто не мог устоять, с самого их с Миной детства. — Порежь на кубики, как в прошлый раз, ладно?

— Без проблем. — Роберто умчался, и Лейша обратила затененный ресницами взгляд на Мину.

— Третий всегда лишний. Спасибо, что спасла его задницу — я скучала бы, если б его разнесло на куски в том отеле, и не только потому, что он носит мне манго. Вернемся к Лучану. Тебя влечет к красивому иностранцу, в котором есть тайна, но тайна тут — дело десятое. Скажи лучше, как он умудрился затащить тебя в постель с твоими-то комплексами. Ты даже в душе с другими девчонками не мылась после физры — Энджи Харвуд звала тебя Мина-вонина.

Мина в очередной раз залилась краской.

— Во-первых, он устроил мне частную экскурсию по Метрополитену — после закрытия. Там я впервые заметила в нем эту грусть, и мне почему-то показалось, что так и надо. Ли, мне по-настоящему нравится этот парень.

— Просто нравится? Ой, не ври, Мина. Ты влюбилась. Хуже того, хочешь его спасти. Ну признайся!

— А если и влюбилась, то что? — вздохнула Мина, упершись взглядом в голову Джека Бауэра. — Он скоро уедет к себе в Румынию.

— Как скоро?

— Не знаю. Не спрашивала. Не хотела показаться навязчивой.

— Играла роль, значит?

— Да заткнись ты, — огрызнулась Мина и просветлела: — Сегодня он пригласил меня на концерт. Симфонический.

— Нашел кого приглашать, — скорчила рожицу Лейша.

— Я люблю классическую музыку, — возразила Мина. — В шестом классе играла на кларнете.

— Угу. Занимала двадцатый стул, насколько я помню — из двадцати одного.

— Ценное мнение от человека, занимавшего двадцать первый.

— Об этом, — Лейша постучала себя по лбу, — он тоже не знает?

— С чего бы я стала ему говорить? Чтобы разрушить эти отношения, как все остальные?

— Слушай, Мина, я серьезно, — нахмурилась Лейша. — Если хочешь, чтобы ваши отношения развивались, будь честной. Твой дар — неотъемлемая часть твоей личности…

— Но не единственная!

— Ты имеешь в виду ту часть, которая не хочет иметь детей?

Мина широко раскрыла глаза и умолкла.

— Извини, не хотела тебя обижать. По-моему, ты просто сокровище — не зря же я выбрала в лучшие подружки тебя, а не Лори Делоренцо, хотя у нее волосы куда красивее. Доброты в тебе столько, что она иногда доводит тебя до беды. Ты стараешься помочь даже тем, кого в первый раз видишь, — это, сдается мне, уже через край. Ты умная, прикольная, хорошенькая и все такое, но давай посмотрим правде в глаза: этот парень, если он останется при тебе, рано или поздно выяснит, кто ты по-настоящему. Поймет, что классическую музыку ты на самом деле не любишь. Я бы на твоем месте сразу открыла карты и посмотрела, что выйдет. А вдруг тебя ждет сюрприз?

— Как с Дэвидом? — хмыкнула Мина. — Нет уж, спасибо. Буду раскрывать ему истинную суть Мины Харпер малыми дозами.

— Этой ночью он, я бы сказала, получил солидную порцию, — засмеялась Лейша и опять посерьезнела. — Я, конечно, прикалываюсь насчет Адама, но знаешь, почему мы с ним продержались так долго? Потому что он первый, с кем я ничего не изображала, просто была собой. Если ты не можешь быть собой с этим парнем, лучше бросай его сразу и живи, как раньше, одна.

Мина задумчиво смотрела на подругу, сознавая, что Лейша права. Знала бы она, что скрывает Мина о ее собственном будущем… придется все-таки рассказать. Причем скоро, учитывая размеры ее живота и тревогу, срабатывающую в Мине при каждом упоминании о ребенке.

— Тебе на работу не пора, к слову? — посмотрела на часы Лейша.

— Да, я как раз хотела сказать… можно подкинуть тебе Джека до конца дня? Здесь его все так любят.

— Конечно, можно! — крикнул Роберто, принесший миску воды для собачки и идеально ровные фруктовые кубики. — Охотно посидим с песиком!

Мина подавила смех.

— Просто неохота домой с ним тащиться, а потом пилить на работу…

— Мы любим песика! — энергично заверил Роберто. — Мы сделаем ему педикюрчик!

— За тобой должок, — констатировала Лейша, сунув в рот кубик манго.

— Само собой.

— Будешь нянчиться с дитем, когда родится. За так.

— Считай, что уже приступила, — пробормотала Мина себе под нос, вручая извивающегося Джека Бауэра Роберто.

13.00, 16 апреля, пятница.

Западная Юнион-сквер 15, пентхаус.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Последняя жертва. — Эмил раскрыл на черной гранитной столешнице красную папку.

При жизни, наверное, была хорошенькой, подумал Лучан, глядя на фотографию. Такие девушки просто не могут не улыбаться, когда на них смотрит объектив камеры.

Смерть лишила ее красоты, надела на лицо траурную серую маску, нарисовала багровые круги под глазами, а горло…

Лучан перевернул фотографию. За два последних века он ни разу не наблюдал таких ран.

— Время смерти — около трех утра, — сообщил Эмил.

Что делал Лучан в то время, когда из этой девушки пили кровь? Он прекрасно знал что. Займись он тем, ради чего и приехал в город, она могла бы остаться в живых.

— Промежутки между убийствами уменьшаются, — продолжал Эмил. — Кто бы это ни делал, он становится все отчаяннее… или все больше жадничает. Попробовал раз — понравилось. Теперь он жаждет крови все время и не хочет, вернее не может, остановиться.

— Возможно. — Лучан не знал, что и думать по этому поводу. — Если преступник наркоман, это еще опаснее — а судя по укусам, их таких было несколько.

— Вот потому-то нас всех и проткнут кольями, когда люди смекнут наконец, что к чему, — мрачно посулил Эмил. — И решат истребить нас, как того хотелось бы палатинцам… как случилось с вашим отцом.

Эмил вздрогнул, вспомнив бесславный конец отца Лучана, и выпалил:

— В смерти этой последней девушки виноват я, повелитель. Я, и никто другой. Нельзя было позволять жене приглашать ее к нам домой.

Можно было не сомневаться, кого он имеет в виду. Ее имя еще висело в стенах пентхауса наряду с ее человечьим запахом.