Дж. Уорд - Освобождённая возлюбленная

— Это дар, Пэйн. — В конце концов, на примере лошади она продемонстрировала выгоду кратковременного воздействия. — Он поможет тебе, твоей семье и твоим людям. Чёрт, с твоими способностями ты оставишь Джейн не у дел.

— Воистину.

— Пэйн… посмотри на меня. — Когда её глаза наконец-то поднялись, ему захотелось плакать. — Я…

Но он не закончил предложение. Правда заключалась в том, что он любил её. Без оговорок и навечно. Но он подозревал, что таково было их проклятье.

Он никогда не остынет к ней, её место никогда не займёт другая.

Распрямив плечи, Мэнни взял себя в руки:

— Я хочу кое-что попросить.

— Что? — хрипло сказала она.

— Не стирай мне память. Я никому не расскажу о тебе или твоём виде, клянусь матерью. Просто… оставь меня вот так, когда уйдёшь. Без разума у меня останется меньше, чем ничего.

Пэйн была преисполнена счастья, покидая особняк. Её брат поделился невероятной новостью, как только она вернулась домой перед самым рассветом, и она весь день металась между негой на седьмом небе и крайним нетерпением из-за того, как медленно плелось время.

А потом она пришла сюда.

Было сложно представить, что её сердце пело от радости всего десять минут назад.

Но было не сложно понять позицию Мануэля. И её удивило, что никто из них не ожидал большего смысла от её… целительной силы. Или чем бы она ни была.

Конечно, это его заденет.

Глядя на Мануэля, Пэйн нашла его напряжённость невыносимой. Он был честен и действительно волновался о том, с чем останется, если она заберёт из зоны досягаемости его сознания воспоминания о проведённом вместе времени. И ведь он имеет на это полное право? Он потерял свою любимую работу из-за неё. Его тело и разум находились в опасности из-за неё.

Судьба милостивая, ей вообще не следовало приближаться к нему.

Именно поэтому близкие контакты с людьми не одобрялись.

— Не волнуйся, — тихо сказала она. — Я не подвергну риску твой ум. Я сделала более чем достаточно.

Когда он выдохнул с облегчением, Пэйн почувствовала, как слёзы образовали ком в горле.

Он смотрел на неё какое-то время, а затем произнёс:

— Спасибо.

Она слегка поклонилась, и, выпрямившись, была поражена, когда увидела мерцание в его прекрасных карих глазах.

— Я хочу помнить тебя, Пэйн… помнить о тебе всё. Всё, что произошло. — Тот грустный, тоскливый взгляд обратился к её лицу. — Твой вкус, и как мне хорошо с тобой. Твой смех… изумление. Время, которое я провёл рядом с тобой… — Его голос сорвался, но он справился с этим, прочистив горло. — Мне нужны эти воспоминания, чтобы дожить свою жизнь.

Слёзы вырвались на свободу, стекая по её щекам, а сердце перестало работать, как следует.

— Я буду скучать по тебе, bambina . Каждый день. Всегда.

Когда он протянул руки, она бросилась в его объятия, растеряв остатки самообладания. Всхлипывая на его рубашке, она оказалась охвачена его сильным, крепким телом, держа его так же крепко, как и он её.

А потом они одновременно отстранились друг от друга, будто имели одно сердце на двоих. И Пэйн показалось, что так и было.

Действительно, какая-то её часть хотела бороться, спорить и пытаться заставить его увидеть другую сторону, другой путь. Но она не была уверена в существовании таковой. Она не могла предвидеть будущее равно, как и он, и не больше Мэнни знала о последствиях того, что в нём изменилось.

Больше нечего было сказать. Конец, наступивший неожиданно, был ударом, который не смягчит ни разговор, ни прикосновение, ни даже, как ей казалось, время.

— Мне пора идти, — сказала она, отступая.

— Давай, я придержу дверь…

Дематериализовавшись из его дома, Пэйн поняла, что это были последние слова, которые он ей сказал.

Таково их прощание.

Мэнни разглядывал место, где только что стояла его женщина. От неё не осталось и следа; она растворилась в тонком воздухе, словно резко выключенный луч света.

Исчезла.

Его первым импульсом было зайти в уборную в переднем холле, вытащить бейсбольную биту и разнести квартиру. Просто разбить все зеркала, стёкла, посуду и так далее, затем скинуть с крыши ту немногую мебель, что у него была. После этого… может, он бы выехал на «Северное шоссе» на своём Порше, разогнался до сотни и задал курс, заканчивающийся у креплений моста.

Естественно, в данном сценарии ремни безопасности предусмотрены не были.

Но, в итоге, он просто сел на кровать рядом со спортивной сумкой и обхватил руками голову. Он не расплакался, как на похоронах. Не совсем. Он лишь чуть капнул на свои кроссовки.

Как мужчина. Как чёртов мужчина.

Но то, как он выглядел со стороны галёрки своей пустой квартиры, было также неважно, как его гордость, эго, член, яйца… и всё остальное.

Боже… это не просто грустно.

Потеря разрушила его.

И он пронесёт эту боль до конца своей естественной жизни.

Какая ирония. Сначала её имя [91] Payne — от англ. Pain — боль. показалось ему таким странным. Теперь же оно подходило как нельзя лучше.

Пэйн не стала возвращаться в особняк — те, кто там находился, её не интересовали. Ни король, что дал ей свободу, в которой, как оказалось, она не нуждалась. Ни её близнец, который всё время пытался защитить её. И, конечно, ни все эти счастливые, благословенные пары, которым повезло жить вместе под крышей этого царственного дома.

Вместо того чтобы отправится на север, она материализовалась на берегу реки, что пролегала между высокими, застеклёнными зданиями в центре города. Ветер здесь внизу был гораздо мягче, волны с шепчущим звуком облизывали скалистые берега. Где-то вдалеке раздавался шум машин, въезжающих на мост и спускающихся с него на противоположной стороне, что заставляло её чувствовать глубину и широту пейзажа ещё более остро.

Среди людей она была совершенно одинока.

Хотя, именно к этому она так стремилась. Это и была свобода, которой Пэйн так жадно хотела и страстно добивалась.

Там, в Святилище, ничего не менялось. И не происходило ничего плохого.

Но, тем не менее, она бы никогда не променяла эту тяжёлую реальность на глухую изоляцию, в которой пребывала раньше.

О, Мануэль…

— Эй, крошка.

Пэйн оглянулась через плечо. К ней приближался человеческий мужчина, несомненно появившийся из-за одного из опорных столбов моста. Он покачивался, и от него пахло застарелым потом и грязью.

Не сочтя нужным ответить на приветствие, Пэйн дематериализовалась дальше вдоль берега. Не было никакой надобности промывать ему мозги. Он вряд ли вспомнит, что когда-либо видел её. И без сомнений, он не понаслышке знал, что такое наркотический бред.

Пэйн смотрела на волнующуюся поверхность реки, и тёмная глубина не манила её. Она не собиралась вредить себе. Не существовало той тюрьмы, что могла бы удержать её… и, кроме того, она больше не станет потакать трусости и малодушию. Крепко утвердившись на земле ногами, она скрестила руки на груди и просто стояла на месте, пока время незаметно просачивалось сквозь сито реальности, и звёзды вращались над её головой, меняя своё положение…