Вера Чиркова - Найти себя [СИ]

Тем более, сказать сейчас Майке нечто подобное было бы худшим из издевательств. И неважно, что она пока не видит собственного лица и тела, не может быть, чтоб девчонка не знала, как выглядят люди с такими побоями.

Костик тяжело вздохнул, обнаружив, что топчется под дверью собственной комнаты, и, сделав над собой героическое усилие, толкнул дверь.

Майка не спала, он сразу это понял по раздвинутым в стороны полам шатра, и по позе рабыни, склонившейся к девчонке. Осторожно подошел ближе, рассмотрел, как женщина бережно вливает в спекшиеся Майкины губы питье и не стал мешать. Не смог бы он сам сделать это так же спокойно и аккуратно.

Подтащил скамейку и сел чуть сбоку, не замечая, что страдальчески кривит губы каждый раз, когда ложечка чуть задевает ранку на губе таджерки.

— Чем ты ее поила? — спросил почему-то шепотом, когда рабыня залила Майке в рот последние капли снадобья.

— Господин Авронос вечером снадобье принес, сказал, напоить, как проснется. А мед утром принесли, пасечник сильно извинялся, что не успел вечером привезти из села нужный, — неторопливо объясняла сиделка, а Костик чувствовал, как у него в груди все окаменело, не давая свободно вздохнуть, — так и сказал, лекарь требовал меду именно с первоцветов, добавить в питье для избитой рабыни, он на рассвете самую силу имеет…

Шнурок звонка остался висеть в руке Костика, и он все тряс его, торопливо роясь в шкафу в поисках заветного кошеля.

— Авроноса, немедленно, — найдя кошель, рявкнул парень на появившихся в дверях слуг, и повернулся к побледневшей от нехороших подозрений рабыне, — где банка из-под меда?

— Вот стоит…

— Не прикасайся! — Костик решительно отодвинул рабыню прочь и присел на краешек кушетки, — Май! Майка?! Ты меня слышишь?

— Ага… — сорвался с искусанных губ хрипловатый шепот, и густые ресницы мученически дрогнули, пытаясь приподняться.

— Ты мне должна помочь… иначе я все потеряю… поняла? Если ты не выздоровеешь, меня повесят… как обманщика… сегодня же. Помоги мне Майка, я тебя очень прошу! Мне тут больше никто не сможет помочь, ну, пожалуйста!

— Да…

— Молодец, спасибо… я знал, что ты самая преданная… самая надежная… — проклятая витаминка наконец скользнула в пальцы, — Вот, смотри, Майка, такая же пилюля… я кладу тебе в рот… соси. Как станет кисло, ты представишь, как исчезают все болячки и выходит все вредное, что есть внутри тебя, хорошо представь это, Майка! В тебя попала какая-то гадость, все должно выйти прочь…

— Что случилось? — тихо спрашивал где-то за плечом встревоженный голос Авроноса, ему отвечало всхлипывание рабыни, и землянин все повышал голос, чтобы перебить, оттеснить эти голоса, не дать им посеять зерна сомнения в собственных словах.

— Я помогу, вспомни, как я помогал тебе в первый раз, и ты тоже помоги мне, Майка, напрягись! Собери все свое упорство, ты же сильная, Маечка! Давай, чувствуешь, как от пилюли пошла кислота? Вспоминай, как она прогоняла зеленую лихорадку, все остальные болезни она лечит так же легко! Вот, я чувствую, как все вредное, злобное постепенно вытесняется из твоего тела, сходит с твоей кожи, так же легко, как нарисованное глиной… давай, Майка, еще немного… еще… ты становишься совершенно здоровой… у тебя ничего больше не болит и нет ни одного рубца или шрама…

Постепенно в душе возникло светлое, приподнятое чувство, впервые испытанное Консом вчера, во время сеанса исцеления. Похожее на невероятный коктейль из самых разнообразных чувств. В нем была и легкость полета во сне, и трепет замершего от восторга сердца перед бушующим далеко внизу, под скалою, штормовым морем, и тихая печаль прозрачного осеннего вечера.

Костик отлично понимал, что безрассудно растрачивает сейчас энергию, необходимую для показательного выступления, но ничуть об этом не жалел. Если с Майкой что-то случится, ему не будет дела ни до одного из жителей этого мира…

Это он с незыблемой ясностью понял пять минут назад.

— Хватит, — крепко тряхнул парня за плечо Авронос, — она уже исцеляется, возвращайся! Конс!

— Я тут, — Костик встряхнул закружившейся головой, и тяжело перевалился в кресло сиделки, — скажи… ты просил принести с утра мед?

— Нет… — Авронос смотрел виновато, как побитая за кражу курицы собака, — я никогда не оставляю пациентам недоделанных снадобий, это святое правило. Я уже послал сообщение Даринту, он разберется… как такое могло произойти.

— Мы недооценили… этого гада, он не стал спать… — тяжело вздохнул Костик, — попроси принести еды, я пока отнесу Майку в купальню, нужно отмыть её… от твоих художеств.

Про то, что это он сам предложил вчера капнуть в целительные мази сока разных ягод, парень предпочел не поминать. Вдруг Майке, слушавшей их разговор, не понравится, что ее размалевали, словно папуаса?

— Без тебя найдется, кому её нести… — лекарь, осторожно рассматривающий покрытую синими и алыми полосами, но абсолютно здоровую кожу девушки, вдруг изумленно охнул.

— Что там? — Костик подскочил с невесть откуда взявшейся прытью, — Авронос!

— Клеймо рабыни исчезло…

— Черт! — Костик встревоженно уставился на учителя, — и что нам теперь делать?

— Пока молчать, — бдительно оглянулся на дверь Авронос, хорошо, что он отправил слуг с разными поручениями, — Накрой её покрывалом. Быстро. Я помогу её помыть.

— Сам справлюсь, — неуступчиво насупился Конс, раз девчонка теперь не больная, нечего лекарю ее лапать.

— Я могу сама… — про то, что Майка может теперь говорить, они как-то забыли, — а клеймо можно нарисовать… я помню, какое оно было.

— Сначала посоветуемся с Даринтом, — не согласился лекарь, — Ну, завернул? Давай хоть нести помогу.

— Я помогу, — появившийся в комнате начальник охраны решительно отобрал у Костика кокон, из которого выглядывало разноцветное Майкино личико, — а ей не больно?

— Нет, — сказала Майка, и тут же встревоженно стрельнула черными глазами в бывшего хозяина, правильно ли она делает, отвечая совершенно незнакомому мужчине?!

Встретила его непривычно счастливый взгляд, растерялась, смутилась и поспешно отвернулась в другую сторону.

— Пойду, принесу уксус, — заторопился Авронос и первым выскочил из комнаты.

Купать Майку Костику не пришлось, Даринт вызвал одну из рабынь, про которую сказал иномирянину кратко — камень. И Конс почему-то поверил этому мужику с глазами киллера, смотревшему на него как на сошедшего с неба ангела. Даже неудобно как-то становилось, Костик ведь точно знал, что меньше всех вчера думал про этого воина. Считал, что такие крутые мужики должны быть самыми недоступными для разных внушений.

— Посади ее туда, там мягче, — Конс указал Даринту на собственную постель и, поймав задумчивый взгляд воина, возмущенно засопел.