Дж. Уорд - Возрожденный любовник

Доказательство личности было необходимым злом.

Как обычно, под мантией Ноу-Уан носила простое льняное платьице, которое сшила сама. У нее было несколько таких, и когда они изнашивались, она использовала их в качестве полотенец. Она сомневалась, что найдет здесь ткань для замены, но это не составит проблемы. Для восстановления, чтобы не было нужды кормиться здесь, Ноу-Уан регулярно отправлялась на Другую Сторону, где могла найти все необходимое.

Два места так разительно отличались друг от друга. Но, тем не менее, ее часы были такими же: бесконечными, уединенными…

Нет, не совсем уединенными. Ноу-Уан перешла на эту сторону, чтобы найти свою дочь, и теперь, найдя ее, она собиралась…

Ну, сегодня она собиралась почистить это платье.

Поглаживая ткань, Ноу-Уан не могла остановить поток нежеланных мыслей, врывающихся в ее разум словно гейзер.

Когда-то у нее было подобное платье. Дюжины таких. Ими были полны шкафы ее ночных апартаментов, этих превосходно оснащенных комнат с остекленными дверьми.

Которые оказались совсем небезопасны.

На глаза навернулись слезы, и Ноу-Уан попыталась вырваться из прошлого. Она проходила через эту черную дыру слишком часто…

– Тебе нужно сжечь эту мантию.

Ноу-Уан развернулась так быстро, что практически смела платье со стола.

На пороге стоял крупный мужчина, волосы которого были светлого и черного цвета. Воистину, он был так огромен, что полностью заслонял собой проход. Но поражало не это.

Казалось, он светился.

С другой стороны, на нем было много золота, колец и гвоздиков в ушах, бровях, губах, горле.

Ноу-Уан бросилась к мантии, обычно покрывавшей ее, и он спокойно стоял, пока она заворачивалась в темную ткань.

– Лучше? – нежно произнес он.

– Кто ты?

Ее сердце билось так быстро, что она протараторила эти два слова. Ей было некомфортно с мужчинами в замкнутых пространствах, а эта комната – очень замкнута, и он – самый что ни на есть мужчина.

– Твой друг.

– Тогда почему наше знакомство еще впереди.

– Некоторые могут сказать, что тебе повезло, – пробормотал он. – И ты видела меня на Трапезах.

Скорее всего, так и есть. Обычно она не поднимала голову и смотрела на свое блюдо, но да, он был где-то на периферии.

– Ты очень красива, – сказал он.

Не запаниковать ей помогали две вещи: во-первых, в этом низком голосе не было подтекста, мужской сексуальности, ничего, что заставило бы ее чувствовать себя добычей, а во-вторых, он сменил позу, прислонившись к косяку… давая ей возможность убежать, если придется.

Будто он знал, что заставляет ее нервничать.

– Я давал тебе время освоиться, – прошептал он.

– И зачем тебе это.

– Потому что ты здесь с очень важной целью, и я собираюсь помочь тебе.

Он не сводил с нее ярких белых глаз без зрачков, и хотя ее лицо было в тени, он словно смотрел прямо в ее душу.

– Ты меня не знаешь, – сказала Ноу-Уан, сделав шаг назад.

По крайней мере, в этом она могла не сомневаться: даже если этот человек был знаком с ее родителями, семьей, родословной, ее саму он не знал. Она уже не та, что прежде: похищение, роды и смерть все в корне изменили.

Или разрушили, так будет точнее.

– Я знаю, что ты можешь мне помочь, – ответил он. – Как насчет этого.

– Ты ищешь прислугу?

Что сложно представить, учитывая численность персонала в этом доме… но не в этом дело. Она не хотела служить мужчине с каким бы то ни было намеком на интимность.

– Нет. – Сейчас он улыбнулся, и ей пришлось признать, он выглядел немного… добрым. – Знаешь, ты не обязана быть служанкой.

– Любая работа заслуживает уважения, – парировала она с высоко поднятой головой.

Этого она не понимала, пока все не изменилось. Дражайшая Дева-Летописеца, она была избалованной, изнеженной и корыстной девчонкой. И избавление от этих уродливых драгоценных одеяний эгоизма – единственный плюс всего случившегося.

– Не спорю. – Он склонил голову, словно представлял ее в другом месте, в другой одежде. Или же у него просто затекла шея, кто знает. – Я так понимаю, ты мать Хекс.

– Да, я женщина родившая ее.

– Я слышал, Дариус с Тором потом отдали ее на удочерение.

– Верно. Они ухаживали за мной в период моего выздоровления. – Ноу-Уан опустила часть о том, как воткнула в себя кинжал Тора: она и так уже слишком долго говорит с этим мужчиной.

– Знаешь, Тормент, сын Харма, часто и подолгу смотрит в твоем направлении на Трапезах.

Ноу-Уан отпрянула.

– Уверена, ты ошибаешься.

– Мои глаза в порядке. Как и его, очевидно.

На этих словах она засмеялась, из ее горла вырвался громкий, короткий смешок:

– Уверяю тебя, симпатия здесь ни при чем.

– Ну, друзья могут не согласиться, – пожал плечами мужчина.

– Со всем уважением, но мы не друзья. Я тебя не знаю…

Внезапно комнату наполнил золотистый свет, такой маслянистый и приятный, что чувствовалось, как кожу покалывает тепло.

Ноу-Уан сделала еще шаг назад и поняла, что это не обман зрения, вызванный многочисленными украшениями на мужчине. Он сам был источником света – его тело, лицо, аура напоминали заглушенный огонь.

И когда он улыбнулся ей, его лицо сияло благочестием.

– Меня зовут Лэсситер, и я готов рассказать тебе все, что ты хочешь обо мне знать. Сперва я ангел, уже потом грешник, и я тут ненадолго. Я никогда не причиню тебе вреда, но вполне готов поставить тебя в неудобное положение, если это потребуется для выполнения моего задания. Я люблю закаты и прогулки по пляжу, но моя идеальная женщина больше не существует. О, а мое любимое занятие – доводить окружающих до белого каления. Похоже, я был рожден, чтобы выводить других из себя… вероятно, такова часть моего дара воскрешения.

Ноу-Уан медленно подняла руку и сжала в кулаке полы мантии.

– Зачем ты здесь?

– Если я отвечу тебе сейчас, ты придешь в ярость, поэтому просто скажу, что верю в завершенные циклы… я попросту не видел тот, в котором мы сейчас пребываем, пока не появилась ты. – Ангел чуть поклонился ей. – Береги себя… и это прекрасное платье.

На этих словах он исчез, растворился в воздухе, забирая с собой тепло и свет.

Упав на столик, она не сразу поняла, что у нее болит рука. Опустив взгляд, Ноу-Уан издалека посмотрела на нее – на схватившиеся за мантию побелевшие костяшки и онемевшую плоть – словно на чужую конечность.Она всегда так относилась к частям своего тела.

Но, по крайней мере, она владела своей плотью: ее разум приказал кисти, соединявшейся с рукой, которая приделана к туловищу, расслабиться и отпустить ткань.

Когда та повиновалась, Ноу-Уан вновь посмотрела туда, где стоял мужчина. Двери были закрыты. Вот только… он ведь не закрывал их, так?

Был ли он вообще здесь?