Елена Усачева - Искушение вампира (сборник)

Виктор чуть склонился над девушкой. Он не мог поверить, не соглашался принимать, что все может закончиться прямо здесь, сейчас. Ярость в его душе мешалась с нежностью, желание силой убедить Катю в своей искренности переплеталось с жалостью к самому себе, к своей наивности. Все это вместе завязывалось в тугой узел боли и отчаяния. Впервые он не знал, как поступить. Одно быстрое движение, один укус – и все было бы решено. Да, потом были бы долгие ночи мучений, страданий, но время – десятилетия, столетия – лечит все. Однако ему не хотелось заболевать отчаянием. Виктор хотел счастья. Он видел его прямо перед собой, читал в глубоких испуганных глазах девушки. Ах, это было так просто – довериться ему, откинуть ложный страх и стыд. По заплаканному лицу Кати он видел, что страх и стыд непреодолимы. И это убивало вампира.

– Каждый мой подарок преподнесен от души, – прошептал он, опускаясь рядом с Катей на колени. – Я понимаю, что все это недостойно тебя. Что, может быть, я должен был с самого начала все рассказать. Но мне хотелось, чтобы ты увидела во мне человека, а не порождение ночи. Я не зову тебя в свой мир, не обещаю несметных богатств. Прошу лишь о терпении и чтобы ты позволила доказать мою любовь. Любовь не знает рамок и сословий, она не подчинена правилам и порядкам. Это дар свыше, и я хочу положить его к твоим ногам.

Катя смотрела на него широко распахнутыми глазами. Пальцами она так крепко вцепилась в крышку сундука, что костяшки побелели.

– Подари мне эту малость, – молил Виктор. – Крошечный шанс. Небольшую уступку. Я докажу, что моя любовь бескорыстна, что она ничего не потребует от тебя взамен.

– Нет. – Голос ее был глух. – Ты проклят.

– Ты ошибаешься!

Виктор боролся с желанием коснуться ее руки. Он знал, что легко может это сделать и никакие крики, никакая слабая девичья сила не остановят его. Но он не смел пугать ее. Только не сейчас! Только бы не совершить никакой ошибки!

– Тот мистический бред, что рассказывают вам в церквях, не имеет ко мне ни малейшего отношения. Я не причиню тебе вреда.

Катя тяжело опустила голову на сложенные руки.

– Я не верю тебе, – простонала она.

– Не верь. Просто позволь любить. И не запрещай себе любить меня!

Эти слова, словно удар, заставили ее распрямиться.

– Приди завтра днем! Познакомься с моими родителями.

В ее глазах появилось что-то сумасшедшее.

– Я не могу ходить днем. Солнце губительно для меня.

– Ага! – с неожиданной радостью воскликнула Катя.

– Но ведь и я не зову тебя идти со мной сейчас гулять, не требую от тебя ночных бдений. Скоро заполощется рассвет, мне надо будет уйти. Умоляю тебя, не торопись. Подумай хорошенько. Я положу к твоим ногам мир. Не бойся меня.

Виктор стремительно наклонился над Катей, с легкостью приподнял ее с пола, прижался губами к ее губам. От таких близких желанных запахов закружилась голова. Он чувствовал, как в первую секунду напрягшиеся губы тут же расслабились, как Катя глубоко вздохнула, поддаваясь его страсти.

А потом все закончилось. Они стояли в разных углах комнаты. Его сердце все так же мерно билось, отсчитывая скупые удары. Ее же лицо полыхало то ли от ярости, то ли от желания повторить поцелуй.

– Не торопись! – повторил он, поднимая руку. – Дай себе возможность свыкнуться с мыслью, что я люблю тебя. Прощай!

Виктор шагнул к окну и исчез. Шелохнулся застоявшийся воздух комнаты. Катя опустилась на стул. Сегодня Виктор им так и не воспользовался. Заметила на столе кулек с пирожными. В сердцах смахнула его на пол, уронила голову на руки. К горлу подкатил комок рыдания. Но горе и отчаяние были столь велики, что Катя смогла лишь завыть, проклиная свою несчастную судьбу.

Виктор торопился к кладбищу. Пока он был в городе, пока шел этот бесконечно мучительный и такой необходимый разговор, короткая летняя ночь кончалась, уступая место смертельному рассвету. И ему так не хотелось уходить, так много всего еще хотелось сказать. Просто держать ее руку в своей, просто смотреть в глаза, стоять перед ней на коленях, ожидая, когда ее перепуганная душа очнется и разглядит в его смиренной позе настоящее чувство.

Да, да, он так завтра и сделает. Придет и будет ждать ее благосклонности, пусть хоть десяток солнц вывалится на небосклон, пусть он трижды сгорит в их испепеляющих лучах, пусть последнее, что он увидит, будут ее невозможные глаза.

В груди поселилась странная боль. Виктор думал, что не сможет уснуть, что весь день пронянчится с этим новым странным ощущением, но природа взяла свое, заставив его забыться в неудобной позе.

А над его головой, через толщу камня и земли, сквозь шаркающие звуки шагов по натоптанному полу церкви лился-перекатывался день. Жаркое солнце заставляло быстрее расти цветы и травы, наливало соком яблоки и ягоды, румянило лица детей, покрывало пеплом загара руки взрослых.

Катя проснулась от ощущения, что в комнате кто-то есть. Долгие секунды она не могла сообразить, кто она и где находится, кто может рядом с ней шуршать.

– А я слышала, как ты ночью разговаривала.

Лизонька сидела на полу, на коленях у нее лежал разорванный пакет со сладостями, губы были измазаны белым кремом, в пальцах она держала крепенький коричневый брусочек шоколадного пирожного.

– М-м-м… Какие вкусные! – Лизонька отправила в рот весь кусочек и, шамкая, добавила: – А тебе их только ночью будут носить?

– Не ешь! – сорвалась с постели Катя, рванула на себя пакет. Разноцветные колобочки раскатились по полу, сыпя глазурной крошкой.

– Да ты что? – Лизонька подняла на сестру полные искреннего изумления глаза. – Я таких в жизни не ела. Они холодные, точно только что со льда. Кто принес?

– Если и несли, то не тебе!

От резкого пробуждения и такого стремительного прыжка к сестре Катя никак не могла перевести дыхание. Почему она сразу не убрала сверток? Как она могла о нем забыть?

– Хорошо, тебе. А кто?

Личико сестры выражало покорность. Но сквозь эту готовность принять любой ответ крылось столько лукавства и хитрости, что Катя еле сдержалась, чтобы не ударить Лизоньку по лицу. Сестры все эти дела не касались!

– Кто надо! – Катя стала спешно переодеваться.

– Вы целовались? – Глаза Лизоньки стали в два раза больше, она вся подалась вперед.

– Что ты несешь! – Катя набросила на кровать покрывало.

– Неужели это брат священника? – догадалась Лизонька. – Что же ты не дала мне их съесть?

– Зубы заболят от сладкого.

– А у тебя не заболят?

– Я есть не буду! – Катя подобрала раскатившиеся пирожные.

– А я все маме расскажу!

– Не устань рассказывать!

Катя поглядела на искореженные гостинцы у себя в руках, и у нее вдруг родилась идея отнести их в церковь. Если Виктор проклят, то они должны загореться дьявольским огнем. Катя сдернула со спинки кровати косынку, завернула в нее пирожные.