Ольга Безмирная - Танец стихий

Осмелев, кровожадно усмехнулась и в упор посмотрела на цвака: тот дрогнул, не ожидая такого нестандартного поведения жертвы. Рука непроизвольно разжалась и я брякнулась задницей на землю. Двое других словно застыли, не понимая, что произошло с товарищем. Я же спокойно поднялась и постаралась отряхнуться, поправляя задравшийся подол короткого платьица. Стянув распушившиеся волосы в привычный хвост, насмешливо смерила взглядом растерянных цваков.

Да, ситуация для мальчиков необычная: жертва не орет, не писает от страха и не умоляет о пощаде. Должно быть, инстинкт самосохранения цваков шептал о возможной опасности, таившейся во всем неизвестном. Я же окончательно успокоилась: раз цваки магией не владели, то и сильно паниковать ни к чему. Нужно приготовиться к битве, так как появился некий шанс ее выиграть.

Фиолетовые тем временем достали нучи и потихоньку стали обходить меня, стараясь заключить в круг. Я лишь сосредоточилась и встала в стойку. К стихиям обращаться не было смысла, изучаемое пять лет искусство поможет мне сегодня. Чтобы сосредоточиться, представила себя на татами, в окружении друзей. Знаменитая забава сенсея: поставить одного человека на середину и велеть всем нападать одновременно. Тот, кто продержится дольше других, считался победителем… и получал право воспользоваться душем первым. А так как в группе человек по десять всегда ходит, расклад «трое на одного» не считается таким уж страшным. Правда, у друзей не было оружия в руках — максимум, тренировочные палки.

Цвак, который прижимал меня к земле, напал первым. Чуть отступив, схватила руку цвака и дернула в сторону направленного удара: тот уткнулся носом в землю. Вывернув руку, изящно отобрала ножичек.

— Оттай, малыш, — хихикнула я, — а то еще порежешься!

Растянувшийся цвак мотал ушибленной головой, пытаясь сообразить, что же произошло. Саркастически хмыкнув: цваки оказались глупы и не напали все сразу, подзадорила врагов:

— Ну уж где вам со мной по одному справится! Давайте сразу вместе!

Цваки поддались на уловку и бросились одновременно с двух сторон, крича от злости. И теперь только оставалось в последний момент быстро улизнуть в сторону…

Столкнувшиеся цваки, хрипя и истекая кровью, лежали на земле, проткнув друг друга нучами. Я же прыгнула на еще живого цвака:

— Это вам, отморозки, за всех девиц, над которыми вы издевались, — прошипела я и, накрытая волной жестокой ярости, проткнула нучем череп фиолетового.

Лезвие вошло в кость, словно в мягкую землю, без признаков сопротивления холодному металлу. Видимо, размягчение мозгов лесных цваков прошло успешно еще столетие назад.

Позади раздался хруст ветки: я мгновенно выдернула нуч из головы мертвого цвака и метнула в сторону звука: тот вонзился в дерево, под которым свернулся Мод. Валл заскулил от ужаса.

— О, небо, — испуганно воскликнула я, подбегая к валлу, — я тебя не ранила?

— Белка страшная, — укоризненно прошептал Мод, все еще содрогаясь.

Я почувствовала себя отвратительно. Оглянувшись на окровавленные трупы, решила, что двигаться надо еще быстрее: плененные стихии постепенно завладевали мною, глуша все доводы разума и заставляя идти на поводу не самых светлых чувств. Конечно лесные цваки были опаснейшей угрозой. Но убивать их не было особой необходимости. Я вполне могла спокойно их разоружить и сбежать…

— Мод, не бойся, — жалобно попросила валла. — Мне и так плохо…

— Белка смелая, — осторожно погладил меня по руке Мод, заметив слезы, брызнувшие из глаз, — цваки плохие, цваки убить много белок…

— Да, ты прав, я сохранила много жизней, которые они могли еще отнять, — прошептала я, с омерзением глядя на трупы: это было хорошим утешением.

Валл припал к земле и чуть шевельнул обрубком хвоста:

— Море! — радостно взвыл он, вполне оправившись от испуга, и преданно заглядывая в глаза.

— К морю, — облегченно рассмеялась я, стараясь больше не смотреть в сторону мертвых тел.

Торопливо забралась на загривок валла и тут же вцепилась в густую шерсть, зная о нетерпеливости прыткого Мода. Тот, подтверждая мои опасения, рванул вперед с невероятной скоростью. Некоторое время кроме свиста ветра, я ничего не слышала.

Больше искателей приключений и охотников на белок не встречалось, так что к морю мы добрались быстро: была бы моя воля, передвигалась бы только на валлах. Прекрасные, чуткие, добрые и стремительные! Проникнувшись к валлам светлыми чувствами, благодарно чмокнула Мода в нос и погладила шелковистую шерсть:

— Мода кто-нибудь причесывает? — с искренним интересом спросила я.

— Мама, — смущенно буркнул Мод и порывисто обнял меня: я сдавленно захрипела. — Прощай…

— И тебе, всего хорошего, — проворчала я, потирая примятые ребра, когда это мохнатое чудо меня отпустило. — Привет маме.

Мод закрутился волчком по кругу и сиганул в лес с такой скоростью, словно за ним гнался отряд бешеных цваков. Я вздохнула, грустно наблюдая за качнувшимися ветками и поваленными шишками: вот и еще один симпатичный персонаж исчез из моей жизни. Пусть недалекого ума, зато у него большое доброе сердце. А впереди ждало море: оно бурлило в нетерпении, проявляя свои чувства сильным волнением. Компанию нетерпеливому океану составлял шквальный ветер. Но я не могла успокоить его, не могла воспользоваться стихией, похищенной у могучего океана, не могла выдать себя. Поэтому он злился все сильнее, грозя устроить целую бурю.

Что же я наделала? Почему вместо того, чтобы просто просить мир о чуде, желала заграбастать в свободное пользование все его чудеса? Что это: стремление к волшебству или банальная жажда власти? Если второе, то недалеко я ушла от мицара. Даже Роже поступал с миром гораздо лояльнее, хотя бы не подчинял его своим противоречивым эмоциям, как пыталась это сделать я.

Остолбенев, прислушалась к закравшейся мысли: а что, если это я угроза Кеприи? Что, если маятник чувств, раскачивающий, словно на дурацких качелях, подчиненные стихии приведет мир к гибели. Что же случится, когда качели сделают свое первое «солнце», перевернувшись через перекладину?

Помотав головой, направилась вдоль кромки моря, тщательно рассматривая берег: нужно строго придерживаться плана, а не метаться в поисках объяснений творившегося со мною. Ведь многое из того, что живет внутри мастера, уже отравлено взбешенными стихиями.

Оглядываясь, не увидела ничего подходящего: ни лодчонки, ни бревнышка. В море выходить сейчас все равно нельзя, поскольку это будет равно самоубийству: волны просто разобьют утлое суденышко о песчаный берег. Острова, виднеющиеся в дымке зависших брызг, мне незнакомы. Но, с другой стороны, запомнить пейзаж времени не было.