Кейт Ринка - Страсть Маргариты

- Маргарита, успокойся, прошу тебя, давай поднимемся в мой кабинет, нам есть о чем поговорить.

Я даже не обернулась, бросив в его сознание:

"Я не хочу с тобой разговаривать, видеть тебя не хочу".

И в то же время сама себе противоречила - я хотела его видеть, хотела говорить, и как же я хотела иметь право предъявить все свои претензии. Но я имела это право ровно настолько, насколько мне позволял мой эгоизм и моя наглость. А они мне это позволяли достаточно, чтобы устроить сцену ревности. Только лишь один внутренний голос теперь уверенно убеждал, что не мне винить Юлиана в других связях. Но, черт возьми! Это Юлиан! Который их никогда не имел. Он был только мой, он принадлежал одной мне!

Я даже не заметила, что из глаз текут слезы, пока не почувствовала, как тонкая алая струйка защекотала подбородок и поползла по шее в декольте. Стерев их ладонями, я развернулась, но на Юлиана даже не взглянула, я посмотрела на девушку, которая так и стояла у перил, испуганнее загнанного кролика. Внутри сильнее вспыхнула ненависть. Я хотела ее смерти, хотела высушить ее до последней капли из той жилки, которая бешено билась на ее шее, хотела стереть ее из жизни Юлиана. Да как она смеет быть рядом с ним!

Я дернулась к ней, тут же натыкаясь на Юлиана. У меня сразу возникло желание его ударить, что я и попыталась сделать.

"Марго, перестань" - просил он, перехватывая удар за ударом.

"Я ненавижу тебя, всех вас ненавижу!"

Когда мои когти оцарапали его щеку, Юлиан перестал со мной возиться, он просто заломил мне назад руки, дернув к себе, а его пальцы жестко обхватили подбородок, приподнимая его так, чтобы я могла смотреть лишь ему в глаза.

"Марго, да хватит уже. Не заставляй меня применять силу".

Борясь с соблазном утонуть в темноте его глаз, я закрыла свои, пытаясь унять свои эмоции, от которых уже начала колотить крупная дрожь.

- Отпусти, - холодно проговорила я.

Его близость выводила меня из себя. Я хотела его обнять, хотела прикоснуться губами к его "грязным" губам, но родным и любимым, я так хотела забыться в его объятьях! Я ведь так спешила к нему...

- Отпусти меня, Юлиан, и я спокойно пройду в твой кабинет.

Аккуратно и постепенно Юлиан ослабил хватку. Я просто повернулась и направилась к лестнице. Обхватив меня за талию, Юлиан шел рядом, и мне до отвращения было обидно, что он держит меня лишь потому, что опасался за жизнь своей смертной, что уже стояло для меня под вопросом. Я позволила ему держать меня до самого кабинета, пока за нами не закрылась дверь, прямиком перед носом Глеба и Роберта, которые покорно остались с той стороны. Оттолкнув Юлиана, я первым делом начала метаться по комнате.

- Как давно это у вас? - спросила я.

- Не так давно, как ты могла бы подумать, - услышала спокойный ответ.

- Да неужели? А по вам не скажешь? Вижу, ты хорошо проводил время, пока я сидела в карцере.

- Ты ошибаешься, я ждал тебя. А с Аллой мы стали близки с той ночи, когда я узнал о тебе и Яне.

Мои глаза метнулись к Юлиану. Что? Что он такое говорит? С его слов выходило, что это я его толкнула на эту измену. А во всем, что было до этого, выходило, что я ошибалась.

- Так это что, месть?

- Не уверен, скорее отчаяние и усталость, если по отношению к тебе.

Он был зол, но сдержан, и медленно шагал в мою сторону

- А по отношению к ней?

- Сейчас уже благодарность.

Я подавилась обидой, не найдя ничего в ответ. А Юлиан продолжил жалить меня словами:

- Когда я узнал о тебе и Яне, я расстроился. - Он сделал еще пару шагов. И столько эмоций было на его лице: обида, злость, боль, усталость... И ни намека на прежние чувства. - Она пришла ко мне, она была рядом и стерпела все мое безумие. Я трахал ее с такой злостью, что она кричала от боли. Но она это все стерпела. И простила.

Сделав еще несколько шагов, Юлиан навис надо мной. Высокий, красивый, весь в черном, как и черны были его глаза, что говорило о бушующей внутри него буре чувств. Я сделала ему больно... В очередной раз. И что-то подсказывало мне, что-то в его решительном взгляде, что он мне это позволил в последний раз. Между нами словно пролегла глубокая пропасть, и кажется, появилась она куда раньше, чем я ее заметила.

Черные глаза непрерывно смотрели в мои, будто хотели там что-то увидеть. Не знаю, что там мог выражать мой взгляд, но в этот момент я была в каком-то немом оцепенении. На несколько коротких минут все замерло, вокруг меня и внутри. Я упорно не хотела осознавать свои мысли и проверять догадки. И мне казалось, что если я хотя бы моргну, или сделаю вдох, как на меня обрушится та тяжесть осознания, которая ощутимо давила со всех сторон, обещая меня расплющить.

- Ты вряд ли удивишься тому, как быстро у нас расходятся слухи и новости. Говорят, твои сладостные стоны под Серафимом были слышны на весь дом...

Рефлекс опередил мои мысли, и уже через секунду на щеке Юлиана отпечаталась моя ладонь от глухой и тяжелой пощечины, от которой его лицо развернулось в сторону. Но он даже не притронулся к ушибленной щеке, оставшись стоять неподвижно. Мои глаза снова намокли, и я начала задыхаться, когда все же решила сделать вдох, и в то же время на меня накатили эмоции таким напором, под каким отлетает пробка у взболтанного шампанского.

Перестав дышать, я отошла от Юлиана, рядом с которым было неимоверно тесно находиться в этой просторной комнате.

И что же выходит: я тут собиралась закатить Юлиану сцену ревности, а он закатывает ее мне, быстрее, чем это успела сделать я. Ну не смешно ли? Только смех выходил сквозь слезы. И как ни печально, но нам обоим было в чем обвинить друг друга.

- Полагаю, я заслужил эту пощечину. - Он сделал глубокий, напряженный и неровный вздох, сказав на выдохе. - Прости, но я и так едва себя сдерживаю от большей грубости и...

"Он меня ненавидит" - четко успело промелькнуть у меня в голове, вызывая горечь. А потом Юлиан сделал то, чего я не ожидала - он подлетел ко мне, больно впиваясь пальцами в подбородок. Я попыталась оттолкнуть его, на что он дернул меня за талию в сторону, закружив в диком вальсе, пока не припечатал своим телом к стене, так, что я даже ударилась об нее затылком. Цепкие пальцы продолжали сжимать подбородок, над которым нависли его губы. А в его глазах, в которых стояла боль и злость, теперь добавились и знакомые мне искры болезненного желания, которому он дал волю. Казалось, он нестерпимо хотел меня поцеловать, но не решался, будто я могу ударить его током. У меня стало сухо на губах, которые требовали этого поцелуя, сквозь обиду и горечь. Я потянулась к его губам, но поймала лишь хриплый стон, прежде чем Юлиан отпрянул от меня, как ошпаренный, чуть не завалившись спиной на кожаный диван. Изящно обогнув его, он отошел к окну, поворачиваясь ко мне спиной. Одна рука легла на стекло от предплечья до ладони и сжалась в кулак. А мне вдруг стало так сложно стоять, что я сползла по стене вниз, слушая его вопрос: