Эми Плам - Пока я не умерла

— Я бы хотел произнести тост за здоровье наших любимых близких, которые уезжают, Чарльза и Шарлотту. Нам будет очень вас не хватать, и мы все надеемся на ваше скорейшие возвращение.

Все последовали примеру Жан-Батиста и подняли свои бокалы, и как один выкрикнули:

— Santé!*

— Что ж, он выбрал очень дипломатичную форму объявления для отправления в изгнание! — прошептал мне Винсент, а затем посмотрел на Чарльза, который сидел как пришибленный на старинном мягком канапе в стороне.

С того дня, как он подверг риску своих близких, отдавшись в руки нума, его вечно кислое и надутое выражение лица сменилось на отчаяние и депрессию. С ним рядом сидел Гаспар, оказывая эмоциональную поддержку.

Жан-Батист продолжил.

— Я уверен, что мы бы все с радостью присоединились к близнецам, которые отправляется на солнечный юг, но наша работа удерживает нас здесь, в Париже. Как вам всем известно, с тех пор, как наша человеческая подруга Кейт, — он махнул бокалом в мою сторону и вежливо мне кивнул, — так ловко расправилась с предводителем наших врагов, Люсьеном, чуть больше месяца назад, нума полностью затаились. Хотя мы по-прежнему наготове, попытки мести пока не было. Никакой контратаки.

— И что еще более тревожно, что наши близкие также абсолютно не наблюдают никаких нума. Они не отказались от Парижа. Но сам факт, что они избегают нас, так не похоже на наших старинных врагов, что мы можем лишь предполагать, что у них есть какой-то план. Что также означает, что у них есть лидер.

Для всех собравшихся речь Жан-Батиста стала откровением: их выражения лиц, преисполненные терпением, внезапно сменились ужасом. Некоторые начали перешёптываться, но Винсент, пристально смотревший на выступающего, сказал мне, что ему уже было известно об этом. Заместитель Жан-Батиста, подумала я, вперемешку с удивлением и беспокойства. Я не могла дождаться, когда же получу Винсента в своё собственное распоряжение, чтобы обо всем этом расспросить.

Жан-Батист попросил прекратить все обсуждения очередным позвякиванием ложкой по бокалу.

— Сородичи, прошу вас. — Раз, и в зале воцарилась тишина. — Мы все знаем, что Николя был заместителем Люсьена. Но, если учитывать его вспыльчивый нрав и любовь к показушным жестам, если бы он взял роль предводителя на себя, то нам уже хоть что-нибудь об этом стало известно. Молчание является нашей подсказкой: что кто-то другой взял их под свой контроль. А если мы не знаем кто нам противостоит, или где и когда возможно нападения, то, как мы сможем подготовить нашу защиту?

Ропот снова начал набирать обороты. На этот раз Жан-Батист повысил голос, успокаивая толпу.

— И ПОСЕМУ…перед лицом потенциальной критической ситуацией, мы имеем честь принять помощь от человека, который знает больше о нашей истории и истории нума, чем каждый из всех здесь собравшихся. Этот человек считается самым осведомленным среди всех наших сородичей во Франции, и влиятельной фигурой в нашем международном Консорциуме. Она предложила свою руку помощи в решении нашей проблемы и план стратегии для развития нашей способности защитится, или, если потребуется, нанести упреждающий удар.

— Без дальнейших церемоний, я представляю всем вам, кто не имел возможности познакомится с ней, Виолетта де Монобан и её спутник Артур Пуанкаре. Это большая честь для нас, что они присоединятся к нам в отсутсвие Шарлотты с Чарльзом.

Из-за спины Жана-Батиста вышла пара молодых людей, которых я прежде не видела. Белоснежный цвет лица девушки был обрамлен черными волосами, которые были подняты заколками множеством фиолетовых цветков, отрывая лицо. Она была тонюсенькой и крошечной, напоминая воробушка. И хотя на вид она моложе меня, я знала, что в случае ревенентов это не имело никакого значения.

Паренёк двигался определенно в старомодной манере, идя немного впереди неё и держал её руку так, что соприкасались только кончики их пальцев. Ему вероятно было где-то около двадцати, и, если бы не его светлые волосы, которые были стянуты на затылке в тугой хвост и гладко выбритое лицо, он бы выглядел в точности, как Курт Кабейн. С примесью голубых кровей.

Они официально поклонились Жан-Батисту и прошлись по залу, торжественно кивая, на такой восторженный приём. Взгляд девушки остановился на мне и переместился на Винсента, которой стоял позади меня, положив свою руку мне на бедро. Её глаза слегка сузились, прежде чем она двинулась дальше рассматривать собравшихся, а затем, приметив кого-то знакомого, она подошла поболтать. Жан-Батист проследил за ней взглядом и начал разговаривать с женщиной, стоявшей рядом с ним.

Речь, по-видимому, была закончена и я искала взглядом Шарлотту, чтобы оценить её реакцию на презентацию их замены. Должно быть их представление на вечеринки близнецов, было решением в последнюю минуту.

Шарлотта стояла в глубине зала вместе с Аброузом, который крепко обнимал её одной рукой за плечи. Я подумала, что таким образом он оказывал как физическую поддержку, так и моральную. Несмотря на то, что она не выглядела удивленной, было видно, что её улыбка стоила ей огромных усилий.

— Я собираюсь сходить и поговорить с Шарлоттой, — прошептала я Винсенту.

— Хорошая мысль, — сказал он, бросая на неё озабоченный взгляд. — А я пойду прослежу как там держится Чарльз. — Он наклонился, чтобы поцеловать меня в макушку, а потом выпрямился и ушел прочь.

Я направилась к Шарлотте.

— Просто интересуюсь, может ты хочешь выйти на улицу, глотнуть свежего воздуха? — спросила я.

— Я бы с удовольствием, — сказала она, и, потянувшись за моей рукой, вручила себя из-под опекунства Аброуза в моё распоряжение.

Не в первый раз я подумала, как же она собирается держаться на юге Франции — в целых девяти часах от её системы поддержки. Я не сомневаюсь в силе воли Шарлотты. У неё всегда ля меня было твердое плечо, на которое я могла опереться. Но теперь же, когда лона больше всего нуждалась в своих друзьях, её против воли разделяли с ними.

Мы похватали наши пальто и вышли на морозный декабрьский воздух. Лунный свет лился на двор, освещая большой фонтан, который представлял из себя статую англа в натуральную величину, держащего на руках женщину. Я никогда не ассоциировала эту композицию со мной и Винсентом. На мой взгляд, это был символизм того, что ноша также тяжела, как и камень из которого они вырезана.

Мы с Шарлоттой сели на краешек пустого бассейна фонтана и прижались поближе к друг дружке, чтобы не мерзнуть. Я обняла Шарлотту и притянула её ближе. Сблизившись с Шарлоттой, помогло мне не обращать на чувство вины, что я оборвала все связи со своими ньюйокскими друзьями. Переживая самый тяжелый период в своей жизни, скорбя о смерти своих родителей. Я удалила все электронные адреса и не связывалась с ними.