Красная Шкапочка - Жнецы Страданий

Они бы так и разошлись в узком переходе, слегка посторонившись, чтобы не задеть друг друга плечами. Донатос бы и в лицо не заглянул. Но парень остановился, преграждая колдуну путь.

Крефф вскинулся, дивясь такой наглости, и в полумраке разглядел-таки боевика.

Лесана спокойно смотрела в лицо своему давнему обидчику.

Сколько раз она представляла как произойдет их встреча! Как мечтала голыми руками вырвать из него сердце, отомстить, отплатить! За поруганную юность, за болящую и по сей день рану в душе, за страшные ночи, когда она просыпалась в слезах. Как ей хотелось расквитаться с ним! Много чего все эти годы мерещилось, много о чем думалось, а теперь вот встретились, а в душе ни страха, ни ярости.

Она-то думала, он замрет. Не испугается, нет — чего ему ее бояться? Но хоть опешит. Вспомнит, что учинил над ней и, может, растеряется, смешается. Но он скользнул по ее лицу равнодушным взглядом и собирался уже пройти мимо…

В этот миг девушка поняла страшное: он забыл. За три долгих года просто забыл и о ней, и о том, что с ней сотворил. Ее непроходящий кошмар и пытка, для него оказались не стоящей памяти мелочью. Пока выученица обмирала от ужаса, тряслась, боялась, каждую ночь видела кошмары и захлебывалась от стыда и бессилия, он вообще не думал о случившемся! Ни единого дня. Сделал и вычеркнул из памяти. Отвел душу, выплеснул злобу, да с той поры более и не вспоминал. Зачем?

— Не узнаёшь? — негромко спросила Лесана.

Конечно, узнал. Теперь узнал.

— Мне к ногам пасть? — насмешливо поинтересовался Донатос.

— Можешь, — кивнула она.

— Дерзости, как я погляжу, в тебе не убавилось. Если и дерешься так же, как языком метёшь, Нэд будет доволен.

И он хотел ее оттолкнуть, чтобы идти дальше, но выученица Клесха внезапно удержала колдуна за плечо. Тонкие пальцы сомкнулись с такой силой, что показалось — могут раздробить ключицу, как стальные клещи. Синие глаза прожгли некроманта.

Донатос смотрел спокойно, без испуга, без насмешки. Ждал, что последует дальше. Девушка не двигалась. Колдун молчал, глядя ей в глаза.

— Как долго мы будем так стоять? — спокойно спросил он. — Пока я не умру от старости?

Лесана усмехнулась:

— Я не собираюсь тебя убивать. Ты ведь смерти не боишься.

Колдун дернул плечом, стряхивая с себя руку послушницы, и усмехнулся:

— Да ты никак мстить мне собралась.

Она покачала головой:

— Нет. Но я знаю, как сделать тебе больно.

Мужчина присвистнул:

— Ишь ты! Она знает… А я знаю, как сделать больно тебе. Опять померяемся?

И он повел бровью.

Странно, но именно от этого незатейливого движения, а даже не от его слов, забытый гнев всколыхнулся в груди девушки с новой силой. Он не сожалел. Ему не было стыдно. Он считал себя правым. И в поступке своем не видел ничего плохого.

Когда выученица поняла, что ее обида и боль для него — всего лишь бабская блажь и злопамятность — судьба колдуна была решена.

Клесх не разрешал разбрасываться Даром. Говорил, он у Лесаны излишне силен, а оттого, как всякое грозное оружие, не должен выниматься из ножен попусту. Но сейчас девушка не стала сдерживаться. Холодная Сила вскипела в ней, ринулась прочь.

Узкая ладонь уперлась в грудь некроманту. Под пальцами сверкнула ослепительно-белая вспышка, просачиваясь сквозь серую ткань одежды. Глаза некроманта распахнулись. Казалось, из зрачков вот-вот польется то же неистовое сияние, которое только что ворвалось в тело.

Донатос более не чувствовал прикосновения девушки. Не чувствовал усталости. Не чувствовал ничего. Потому что тело перестало подчиняться и слушаться. Осталась только слепая паника и разум человека, заключенного в камень. Ни вздохнуть, ни моргнуть, ни разжать губ…

Впервые за много лет некромант не понял, что произошло.

Стоявшая напротив девка чуть отстранилась и спросила:

— Не знаешь, что с тобой?

Сил ответить не было. Он смотрел на нее ненавидящим взглядом, пытался двинуться с места, хоть на вершок поднять руку. Казалось — смоги только и тело оживет. Увы. Как невозможно пошевелить рукой, которой нет, или переступить ногами, которые отсечены, так и ему было невозможно двинуться или вздохнуть. Рассудок рвался, в оковах не подчиняющейся плоти, но Дар словно иссяк. Колдун взывал к Силе, яростью и гневом будил ее в себе, но… Ничего.

И непонятное, бередящее чувство вползло в душу. Скользнуло змеей, сплелось в тугой скользкий ком в животе, шевельнулось, рассыпая по телу холод. Ужас. Слепой ужас, вызванный тем, что проклятая девка каким-то образом лишила лучшего креффа Цитадели самого главного — его сути. Магии.

Глядя на зарождающуюся панику в глазах колдуна, Лесана усмехнулась.

— Вот видишь. Я умею пугать лучше, чем ты. Вон, как боишься. Это потому, что я тебе жилу, по которой сила течет, затворила.

Девушка смотрела в застывшее лицо обидчика:

— А сейчас, — сжатым кулаком она ударила в середину грудины, — я ее отворю.

Яркая вспышка вырвалась из тела и скользнула по ладони послушницы, растворяясь.

Донатос согнулся. Жадно втягивая воздух, захлебываясь от нахлынувших ощущений: удушья, дрожи, жара и холода по всему телу. Колдун чувствовал себя пересохшей рекой, русло которой вдруг наполнили потоки воды — рвущейся свирепо и яростно, сметающей все на своем пути.

Проклятое тело вновь ожило и Дар вернулся. Хотелось схватить девку, свернуть ей шею, по капле выдавливая жизнь. Но руки не слушались. Губы немели… Некромант привалился спиной к стене, прерывисто, хрипло дыша и думая лишь об одном: только бы не вынес Встрешник кого-нибудь в коридор. Только бы не увидел никто, как он сползает по камню — белый, покрытый испариной…

Лесана словно почувствовала его смятение, положила пятерню обратно на грудь и надавила. Даже сквозь одежду обожгло холодную от пота кожу. Сердце заколотилось как бешеное. Перед глазами прояснилось, и ноги уже не подгибались от слабости. Некромант открыл глаза.

— Чувствуешь? Как птица трепыхается, — прошептала Лесана. — Мое так каждую ночь дрожало. Боялось, что придешь. А когда в Цитадели встречались и вовсе обмирало. В живот падало. Но ты не опасайся, тебя не трону. Нельзя мне Цитадель некроманта лишить, какой бы гнидой он ни был. Только помни: захочу если, когда угодно приду и жилу закрою. Бесполезным станешь. А бесполезным в Крепости не место. Помнишь, что сказал мне, когда мучил?

Она наклонилась к уху колдуна:

— Ты сказал: «Я приду еще. И буду приходить до тех пор, пока ты не взвоешь и не начнешь забиваться в угол всякий раз, встречая меня в Цитадели». Так вот, крефф, я приду еще раз. И этот раз станет для тебя последним.

С этими словами выученица развернулась и растворилась во тьме перехода, оставив крепкого сильного мужика стоять, привалившись плечом к стене на подгибающихся ногах.