Холли Блэк - Белая кошка

— Почему ты ее назвал не Лила, а Захарова? А где мама? Куда уже успела ускакать? Я думал, после тюрьмы она немного сбавит обороты.

— Шандра остановилась в гостинице. Говорит, не хочет показываться нам в таком виде. Я по телефону слышал, как она, лежа в горячей ванне, заказывала в номер шампанское и картошку фри.

— Да ну?

— Ты же знаешь свою маму. — Смех у него получается какой-то неискренний.

Протискиваюсь мимо оставшихся коробок с барахлом в столовую, поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Почему он такой кислый, потом разберусь, сейчас самое важное — увидеть Лилу.

— Кассель! — кричит старик, я свешиваюсь через перила. — Приведи ее сюда. Лилу. Мне надо вам обоим кое-что сказать.

— Ладно, — соглашаюсь скорее машинально: никакого желания выслушивать что бы то ни было у меня нет.

Вперед по коридору, вот и моя комната. На кровати сидит Лила и читает потрепанный сборник рассказов о привидениях, я его стащил из библиотеки. Поворачивается ко мне с лукавой улыбкой, протягивает руку.

— Я так по тебе скучала!

— Да?

Не могу оторвать от нее глаз: луч солнца, пробивающийся сквозь грязные стекла, золотом подсвечивает длинные ресницы, губы слегка раздвинуты. Точь-в-точь Лила из детства, с которой мы вместе лазали по деревьям, которая проткнула мне ухо и слизнула с него кровь, и в то же время совершенно другая Лила: впалые щеки, глаза лихорадочно блестят.

Столько раз мечтал о ней в этой самой комнате, а теперь она сидит на моей кровати — привидение, ожившая фантазия, такая ненастоящая, что мне совсем не страшно подойти ближе, хотя сердце бешено колотится в груди.

— Ты скучал по мне? — Она потягивается, словно кошка, и отбрасывает в сторону книгу.

— Ужасно. — Ничего не могу поделать: правда сама рвется наружу.

Мне хочется снять перчатки, погладить ее по бледной щеке, пересчитать все прозрачные золотистые веснушки, но Лила все еще кажется ненастоящей, и я боюсь прикоснуться к ней.

Она наклоняется ближе, такая невероятно теплая, мягкая, и хрипло шепчет:

— Я тоже по тебе скучала.

Смеюсь, и в голове немного проясняется.

— Ты же хотела меня убить.

— Ты мне всегда нравился. Я всегда тебя хотела. Всегда.

— Да? — только и могу выговорить я.

Целую ее.

Лила приоткрывает губы, откидывается на кровати, увлекая меня за собой, обвивает шею руками и легонько вздыхает. Как жарко, мышцы свело, я словно готов ринуться в драку, весь дрожу от напряжения.

Делаю судорожный вдох.

Я счастлив. Так счастлив, что сейчас взорвусь.

Касаюсь ее снова и снова и не могу остановиться. Как будто прикосновением можно выразить все то, что мне никогда не сказать словами. Руки в перчатках забираются под ее джинсы, скользят по коже. Лила изгибается, скидывает штаны, тянется расстегнуть мой пояс. Наше дыхание смешивается, мои мысли несутся по безумной спирали.

Кто-то колотит в дверь.

Плевать. Я не останавливаюсь.

— Кассель! — кричит из коридора дед.

Скатываюсь с кровати, вскакиваю на ноги. Лила раскраснелась и тяжело дышит, у нее влажные алые губы, глаза потемнели. Меня немного пошатывает.

— Что?!

Дверь открывается. На пороге стоит дедушка с телефоном в руке.

— Пойди и поговори с матерью.

Виновато оглядываюсь на Лилу. Она поспешно застегивает молнию на джинсах, на щеках — красные пятна.

— Я перезвоню. — Свирепо смотрю на деда, но тот и ухом не ведет.

— Нет. Возьми трубку и выслушай ее.

— Дедушка!

— Кассель, поговори с матерью. — Голос непреклонный, никогда раньше не слышал, чтобы дед так разговаривал.

— Ладно! — Хватаю телефон и выхожу в коридор, утаскивая старика за собой.

— Мама, поздравляю с освобождением.

— Кассель! — так радуется, словно я не я, а какой-нибудь иноземный принц. — Прости, что сразу же не приехала домой. Так хочу снова увидеть своих крошек, ты и представить не можешь, что это такое — столько лет в камере, с ужасными женщинами, одной не остаться ни на минуту. Вся одежда теперь велика. Кормили отвратительно, и я похудела. Нужно полностью обновить гардероб.

— Здо́рово. Ты в гостинице?

— В Нью-Йорке. Зайчик, нам столько всего нужно обсудить. Прости, я так долго скрывала, что ты мастер, но я боялась: кто-нибудь обязательно попытался бы тобой воспользоваться. Посмотри, что они натворили. Конечно, если бы судья меня послушал, ничего бы не случилось, мать ведь должна быть рядом с детьми. Я была вам так нужна.

— Это произошло еще до твоего ареста.

— Что?

— С Лилой. Они пытались заставить меня ее убить до твоего ареста и в клетку заперли до твоего ареста. Так что ты тут совершенно ни при чем.

— Детка, — говорит она дрогнувшим голосом. — Уверена: все было совсем не так. Ты просто все неправильно запомнил.

— Ни. Слова. Про. Память. — Я выплевываю слова одно за другим, цежу их, как капли яда.

Мать молчит. Так странно: раньше невозможно было заставить ее замолчать.

— Детка…

— Что происходит? Дед заставил меня взять трубку. Что случилось такого важного?

— Да ничего. Просто твой дедушка расстроился. Понимаешь, решила сделать тебе подарок, ты ведь всегда этого хотел. Зайчик, не представляешь, как я рада. Ты, самый младшенький, вызволил братьев из такой передряги. Старших братьев! Ты заслужил замечательный подарок.

В желудке холодеет от нестерпимого ужаса.

— Какой подарок?

— Всего-то-навсего…

— Что ты сделала?

— Вчера я навещала Захарова. Ты же не знаешь: мы знакомы. Ну и вот, столкнулась с его прелестной дочуркой. Она же тебе всегда нравилась?

— Нет. — Я отчаянно мотаю головой.

— Не нравилась? А я думала…

— Нет. Нет. Мама, пожалуйста, скажи мне, что ты не дотрагивалась до нее. Скажи, что не работала над ней.

— Я думала, ты обрадуешься. — Голос у матери какой-то неуверенный, она словно уговаривает меня: как будто купила на распродаже свитер, а он мне не нравится. — Девчушка стала настоящей красавицей, разве нет? С тобой, конечно, не сравнится, но уж точно симпатичнее той рыжей, с которой ты в последнее время болтался.

Поворачиваюсь и со всей силы стукаюсь о стену плечом, словно разучился нормально ходить.

— Мама. — Я почти плачу.

— Детка, ну что ты?

— Просто скажи, что ты сделала. Просто скажи.

Как ужасно — умолять кого-то разбить вдребезги все твои надежды.

— Такие вещи не следует обсуждать по телефону.

— Говори!

— Ладно-ладно. Я колдовала, и теперь она влюблена в тебя. Сделает все, что угодно, все, что захочешь. Правда, здорово?

— Верни все обратно. Пусть она станет как раньше, я привезу ее, и ты сможешь все исправить.

— Кассель, ты же знаешь, что это не в моей власти. Могу заставить ее тебя возненавидеть или стать совершенно безразличной, но вспять проклятие обратить невозможно. Если это тебя так расстраивает, просто подожди. Со временем магия потеряет силу. Ну, то есть прежней она уже не станет…