Анна Тарасова - Нить судьбы

Марк сел рядом, укрыв девушку своим пиджаком, чтобы не замерзла.

— Для тебя человеческая жизнь ничего не значит — тихо проговорила Алина, констатируя факт.

Он промолчал.

— Она же всего лишь маленький ребенок! — продолжила девушка, — И тебе было совершенно наплевать на нее!

— Ты всегда это знала, — чуть помолчав, ответил ей вампир, — И знала, кто я.

— Даже если ты пьешь человеческую кровь, — качнула головой Алина, — это еще не повод перестать быть человечным.

Марк вздохнул.

— Думаешь, я мало видел умирающих детей? От голода, холода, жажды, от болезней? И если бы я постоянно спасал всех, кого мне было жалко…, - он покачал головой. — Я не могу всех спасти, понимаешь?

Лина молча слушала.

— А эта девочка… Я видел ее мать, она законченный алкоголик. Ну, вылечится ребенок, куда ей возвращаться? К такой матери? Хотя, скорее всего ваши органы опеки отберут у нее дочь и отдадут в детский дом. Думаешь, там девочке лучше будет? Нет, радость моя, я глубоко убежден, что этому ребенку было бы лучше умереть сегодня. Милосердие это бич разума.

Девушке на это нечего было ответить. Он прав, как всегда, он прав, и от этого было еще паршивей.

— Тогда почему ты это сделал?

Марк искоса глянул на Лину:

— У «Странного места» ты просила жизни смертных, которым лучше было умереть, чем жить. Сегодня такую жизнь я тебе подарил.

Лина хотела было ответить ему, но осеклась. Он подарил ей жизнь Маши, семилетнего ребенка, у которой мать-алкоголик, родных нет, жилья теперь тоже нет. Сделал, как она просила, но…

Но что теперь будет с самой Машей?

И Лина девочку взять к себе не сможет, сама в такой же ситуации. Ни документов, ни денег, ни жилья.

— Как ты вообще тут оказался? Я думала, ты все еще злишься, — она покосилась на понтифика.

— Заехал по дороге в офис.

— По дороге? Резиденция же совсем в другой стороне, — не поняла Лина.

Марк глянул на нее и перевел тему:

— Вставай, любовь моя, нам пора ехать домой.

Лина подняла на него недоуменный взгляд.

— Ты спать где собираешься, тут на лавочке? Или в той квартире, что от мужа осталась?

Девушка как-то нехорошо улыбнулась, в который раз почувствовав себя круглой дурой.

— А нет квартиры, я продала ее.

— А деньги?

Лина помолчала немного, затем с горькой усмешкой ответила.

— Ты не поверишь, сколько благотворительных организаций в одной только Москве. И всем нужны деньги.

— И ехать тебе некуда?

Девушка кивнула.

— И никаких документов, — тихо произнесла она, задумчиво глядя на черный квадрат сгоревших окон. — Я бомж.

— Наконец-то! — так же тихо произнес Марк.

В этот момент у него затрезвонил телефон. Он достал трубку из кармана, коротко поздоровался, выслушал, что-то ответил. Алина не вслушивалась. Марк пообещал скоро приехать кому-то по телефону и убрал его обратно.

— Поднимайся, радость моя, и поехали, мне еще надо будет в резиденцию потом наведаться, — он подал девушке руку.

Лина встала, подняла с асфальта плед. Грязный, в пыли и дыму, но оставить его она не решилась. Это было единственное, что у нее осталось из вещей.

Марк вздохнул, забрал у девушки плед и выбросил в мусорный контейнер. Лина так и стояла около лавочки в тапочках на босу ногу, кружевной ночной рубашке и пиджаке понтифика, чувствуя себя настолько изможденной ночными событиями, что не в состоянии сделать ни шагу. Понтифик все также молча вернулся к Лине, подхватил ее на руки и отнес в машину. Девушка отключилась, как только он выехал на третье кольцо, закутавшись в его пиджак, как в одеяло. В свой дом Марк внес ее уже глубоко спящую. Девушка не проснулась, даже когда понтифик уложил ее на кровать, лишь перевернулась на другой бок и обняла подушку.

Марк ласково улыбнулся, глядя на Лину, и погладил ее по щеке.

Эстебан стремительно вошел в здание и почти бегом поднялся по лестнице на второй этаж. Далее — в приемную, кивнул в приветствии Адаму и прошел без приглашения в кабинет к господарю.

— Думаю, вам понравиться новость, которую я принес, Владимир! — не здороваясь, Эстебан сразу приступил к делу, — Орден открыто выступил. В Москве начались боевые действия, там сейчас черт знает что творится.

Владимир заходил по комнате взад-вперед, периодически поглядывая в окно.

Не так давно Эстебан посвятил его в подробности проводимого им проекта. Столкнуть лбами московских понтификов и Орден, а затем попировать на костях и тех и других. То, что бойня будет грандиозная и в ней мало кто выживет, испанец не сомневался. Владимир получает в управление растерзанный московский клан с его обширными территориями, остатки охотников не поднимутся еще очень и очень долго, а сам Эстебан попросит лишь одну единственную услугу от ткущей, которую в ближайшее время планирует передать господарю в подарок. Как он ее добудет — неизвестно, это тайна, которую Эстебан не стал раскрывать, но он очень уверен в хорошем исходе всей затеи. Заманчиво, очень заманчиво.

Но остается Конклав, с которым нельзя не считаться.

С одной стороны, конечно, было бы неплохо отправить в Россию своих наблюдателей, чтобы на месте контролировать происходящее. С другой стороны, любое действие в сторону столицы сейчас могло было быть воспринятым как нарушение территориальных интересов во время тяжелых для клана дней, а значит — прямая дорога на Конклав. А это совсем не то, чего хотел Владимир.

Господарь вызвал помощника. Адам вошел в кабинет, держа в руках папку с документами.

— Насколько серьезные дела в Москве? — уточнил Владимир у него.

— Официальная информация не дает ничего конкретного — адепты снова поднялись, но их выступления успешно подавляются силами клана. Информация из сторонних источников либо не заслуживает доверия, либо противоречит сама себе.

Владимир протянул руку и Адам уверенным жестом вложил в ладонь вытащенную из папки бумагу. Господарь быстро прошелся по ней взглядом, затем повернулся к Эстебану.

— Своих людей я на это не пошлю. Это была твоя идея играть с Орденом, вот ты и решай, кто поедет туда из твоего семейства. Как решишь — предупреди меня.

Эстебан опешил. Отправлять кого-то из его учеников обратно в Москву? Это же практически положить его голову на плаху. Нет, он не может так поступить. Вампиры Владимира будут иметь статус посла, статус неприкосновенного дипломата, а любой член семьи Эстебана — автоматически приравнен к смертнику, ведь господарь пока еще не дал добро на вступление семьи испанца в свой клан.

Его семье запрещено появляться на территории Московского клана и Гай очень четко это объяснил.

Владимир показал жестом, что испанец может быть свободен, и отвернулся обратно к окну. Аудиенция окончена.